Наконец я нахожу его на заднем дворе играющим в пинг-понг. Вик так надрался, что едва может держать ракетку, не говоря уже о том, чтобы отбивать мячик.
Я хватаю его сзади за футболку и начинаю тащить за собой.
Эй, какого черта! вопит мой брат.
Мы уходим, рявкаю я.
Кажется, он не хочет уходить, обращается ко мне Эндрю.
Я искренне его презираю. Это мелкий заносчивый засранец, который любит одеваться и разговаривать как гангстер. Тем временем оба его родителя хирурги, а сам Эндрю уже зачислен в Северо-Западный университет.
За его будущее можно не беспокоиться. Пацан может сколько угодно притворяться плохишом, а когда ему это наскучит, Эндрю отправится в универ, оставляя моего брата на обочине жизни.
Сгинь с глаз моих, пока я не позвонила твоим родителям, рычу я ему.
Эндрю ухмыляется:
Удачи. Они сейчас на Арубе.
Отлично, говорю я. Тогда я позвоню в полицию и сообщу о пьяных малолетках.
Ладно-ладно, идем, едва ворочая языком, говорит Вик. Ща, рюкзак возьму.
Он достает свой рюкзак из-под бильярдного стола, чуть не спотыкаясь о собственные ноги в этих нелепых кроссовках.
Пошли, говорю я, нетерпеливо таща его за собой.
Я проскальзываю в боковую калитку, не желая возвращаться в дом, чтобы снова не нарваться на Беллу.
Оказавшись на тротуаре, я немного расслабляюсь. Однако я все равно зла на брата за то, что он напился.
Ты в любом случае выходишь завтра на работу, предупреждаю его я. Я подниму тебя в семь утра, и мне плевать, если у тебя будет похмелье.
Блин, я ненавижу то место, жалуется Вик, покорно шаркая за мной.
О, тебе не нравится раскладывать продукты по пакетам? резко говорю я. Тогда, возможно, тебе стоит взять себя в руки и получить достойное образование, чтобы не заниматься этим до конца жизни.
Я усаживаю его на пассажирское сиденье и резко захлопываю дверь. Затем иду к водительской двери.
Ты не ходила в универ, недовольно замечает Вик.
Да, и посмотри на меня, говорю я, показывая на свою грязную одежду. Я буду вечно работать в этой автомастерской.
Я отъезжаю от тротуара. Вик прислоняет голову к окну.
Я думал, тебе это нравится говорит он.
Мне нравятся машины. Мне не нравится менять людям масло и чинить их дерьмо, а затем выслушивать жалобы и нытье по поводу цен.
Я сворачиваю на улицу Гете и еду небыстро, так как уже темнеет, а уличное освещение оставляет желать лучшего.
Но, даже несмотря на это, Вик начинает зеленеть.
Притормози, говорит он. Меня сейчас стошнит.
Погоди секунду. Я не могу остановиться прямо
Притормози! кричит брат, со всей дури дергая за руль.
Какого хрена! кричу я, снова выравнивая руль, прежде чем мы успеваем врезаться в припаркованные вдоль бордюра машины. Раньше, чем я успеваю найти подходящее место для остановки, в зеркале заднего вида вспыхивают красные и синие огни. Я слышу короткий вой сирены.
Твою мать! Я со стоном съезжаю на обочину.
Вик открывает дверь и высовывается из машины, чтобы наблевать на дорогу.
Возьми себя в руки, бормочу я.
Прежде чем я успеваю сделать что-то еще, офицер полиции выходит из машины и стучится в мое окно, светя фонариком мне в лицо.
Я опускаю стекло, моргаю и пытаюсь как-то смочить пересохший рот, чтобы сказать хоть что-то.
Вы пили сегодня вечером? требовательно спрашивает полицейский.
Нет, отвечаю я. Простите, моему брату нездоровится
Полицейский переводит луч фонаря на Вика, выхватывая из темноты его налитые кровью глаза и заблеванную рубашку.
Выходи из машины, говорит ему офицер.
Так ли это
Из машины, живо! рявкает он.
Вик вываливается из машины, пытаясь не угодить в блевотину. Он цепляет ногой свой рюкзак, и тот падает на дорогу.
Полицейский заставляет его встать, положив руки на крышу машины, и начинает личный досмотр.
У тебя имеется при себе оружие? спрашивает он, похлопывая Вика.
Не-а, отвечает мой брат, качая головой.
Я тоже выхожу из машины и стою со стороны водителя.
Я просто везу его домой, офицер, говорю я.
Рука копа замирает на бедре Вика.
Что в кармане, пацан? спрашивает он.
Ничего, глупо отвечает Вик.
Полицейский тянется в карман его джинсов и извлекает небольшой пакетик. Мой желудок скручивается в узел. В пакете лежит две таблетки.
Что это? спрашивает коп.
Я не знаю, отвечает Вик. Это не мое.
Не двигайся с места, приказывает полицейский. Он поднимает рюкзак моего брата и начинает его обыскивать. Минуту спустя офицер достает оттуда пакет на липучке, под завязку набитый таблетками, их там не меньше ста штук.
Дай угадаю, говорит он. Это тоже не твое.
Прежде чем Вик успевает ответить, я выпаливаю: «Это мое!»
Черт, черт, черт. Что я делаю?!
Офицер переводит взгляд на меня, подняв бровь. Это высокий стройный мужчина с квадратной челюстью и ярко-голубыми глазами.
Вы в этом уверены? тихо спрашивает он. Здесь много таблеток. Это не похоже на личные запасы. У нас тут хранение с целью распространения.
Я начинаю потеть, сердце бешено бьется в груди. Это охренительно большая проблема. Но это будет моя проблема, не Вика. Я не позволю ему вот так разрушить свою жизнь.
Это мое, решительно говорю я. Все эти таблетки мои.
Вик переводит взгляд с полицейского на меня. Он так пьян и напуган, что не понимает, как ему быть. Я смотрю брату прямо в глаза и едва заметно качаю головой, предупреждая, чтобы он держал рот на замке.
Садись в машину, пацан, велит ему полицейский.
Вик забирается обратно на пассажирское сиденье. Офицер закрывает за ним дверь. Затем он обращает свое внимание ко мне.
Как ваше имя, мисс?
Камилла Ривера, сглатывая, отвечаю я.
Офицер Шульц, представляется он, указывая на свой жетон. Подойди сюда, Камилла.
Я обхожу машину, и теперь мы оба стоим в ярком свете фар.
Подойдя ближе, я понимаю, что полицейский моложе, чем мне показалось сначала. Ему около тридцати, максимум тридцать пять. У него коротко стриженные светлые волосы, обритые по бокам, и загорелое лицо. Полицейская форма туго накрахмалена.
Офицер Шульц улыбается мне, но я еще никогда в жизни не испытывала такого страха. Моя судьба буквально находится у него в руках, представляя собой пакет с таблетками.
Ты знаешь, что это, Камилла? спрашивает он.
Я смотрю на таблетки. Они чем-то похожи на фигурные витаминки бледно-желтые пилюли в форме школьного автобуса. Подозреваю, что это наркотики.
Да, я знаю, что это, хрипло отвечаю я.
В штате Иллинойс действуют строгие законы против дури, говорит офицер Шульц низким приятным голосом. Хранение даже одной таблетки считается уголовным преступлением. Пятнадцать и более таблеток влекут за собой минимальное наказание сроком в четыре года. Я бы сказал, что у тебя здесь где-то сто пятьдесят. Плюс те, что в кармане у твоего брата.
Они тоже мои, говорю я. Он не знал, что это. Я попросила спрятать их для меня.
Офицер долго и молча смотрит на меня. Я не могу понять, что значит выражение его лица. Полицейский продолжает улыбаться, но я понятия не имею, что скрывает эта улыбка.
Где ты живешь? спрашивает он.
На Уэллс-стрит. Над «Аксель-Авто». Это моя мастерская моего отца. Я тоже там работаю.
Ты механик? спрашивает коп, оглядывая мою одежду.
Да.
Нечасто встретишь девушку-механика.
Вряд ли вы вообще знаете много механиков, отвечаю я.
Это не лучший момент для сарказма. Но я устала слышать эти комментарии. Особенно от мужчин. Особенно от тех, кто не доверяет мне работу над машиной, а сами не способны отличить плунжер от свечи.
К счастью, Шульц посмеивается.
Только одного, говорит он. Но я думаю, что он меня дурит.
Между нами снова повисает тишина. Я все жду, что сейчас он сомкнет на моих запястьях наручники и посадит меня в служебную машину.
Но вместо этого полицейский говорит:
«Аксель-Авто» на Уэллс-стрит?
Да.
Я заеду к тебе завтра.
Я тупо смотрю на него, не понимая смысла этих слов.
Отвези брата домой, говорит коп.
Он сует таблетки в рюкзак и закрывает молнию. Затем бросает рюкзак к себе в багажник.
Я все еще стою на месте, ничего не понимая.
Я могу ехать? глупо переспрашиваю я.
Пока да, отвечает Шульц. Завтра поговорим.
Я сажусь в машину, сердце болезненно бьется о грудную клетку. Во рту привкус металла, а мозг вопит, что все это чертовски странно.
Но я не собираюсь спорить. Я вляпалась в большие неприятности и готова принять любой спасательный круг, что кинула мне судьба.
Я только надеюсь, что он не окажется якорем.
Неро
Сейчас вечер пятницы. Я жду Мейсона Беккера перед старым заброшенным сталелитейным заводом в Саут-Шоре.
Это место какой-то гребаный прикол, не иначе. Завод стоит у самой воды такой гигантский, что вместил бы в себя весь центр Чикаго. Но при этом он совершенно заброшен и пустует с тех самых пор, как в конце девяностых сталелитейная промышленность потерпела окончательный крах.
Большинство зданий разрушено, но вывеска U. S. Steel еще на месте, хоть и поросла сорняками. Кажется, будто здесь случился армагеддон и я единственный выживший.
Да и вообще райончик тут стремный. Не зря же его прозвали «Городом страха». Но Мейсон хотел встретиться именно здесь, так что я жду.
Он, как всегда, блин, опаздывает.
Когда Беккер наконец объявляется, я слышу его тачку раньше, чем вижу, у чувака тарахтит двигатель. Он подъезжает на старой дерьмовенькой «Тойоте-Супра» с длинной царапиной на боку, оставленной ключами бывшей подружки.
Эй, что так рано? высовывается из окна Мейсон и ухмыляется.
Это высокий тощий парень с кудрявыми волосами и выбритыми по бокам молниями.
У тебя стоят неправильные свечи зажигания, говорю я ему. Поэтому твоя тачка звучит как газонокосилка.
Чел, о чем ты, на хрен, я менял их на прошлой неделе.
Где менял?
У Фрэнки.
Да? Дай угадаю, он предложил тебе бартер.
Мейсон ухмыляется.
Он сделал все за сто баксов и порцию дури. И что?
И то, что он использовал не те свечи. Возможно, вытащил их из чьей-то машины. Тебе стоило попросить меня.
Ты исправишь это?
Хрен тебе.
Мейсон смеется:
Так я и думал.
Итак, соскальзываю я с капота своей машины. Что там у тебя?
Мейсон вылезает из «Супры» и открывает багажник, чтобы показать мне его содержимое. Там лежат три пистолета FN-57, мощнейшая винтовка 50-го калибра и полдюжины пистолетов 45-го калибра.
Все они разных марок и моделей, серийные номера затерты грубо. Этот товар не так хорош, как тот, что мы покупали у русских, но они не особо сейчас с нами общаются, учитывая, что пару месяцев назад мы застрелили их главаря. Так что теперь мне нужен новый поставщик.
Мейсон получает оружие из Миссисипи. В этом штате одни из самых лояльных законов об оружии в стране. В ломбардах и на выставках можно купить что угодно и не регистрировать после. Так что Мейсон поручает своим двоюродным братьям раздобыть все, что нам нужно, а затем доставляет это по межштатной магистрали I-55.
Если эти тебе не нравятся, я могу достать другие, говорит Мейсон.
Сколько у тебя кузенов? спрашиваю я.
Не знаю. Штук пятьдесят.
Твоя семья занимается чем-то еще, кроме секса?
Он хмыкает.
Я точно нет. Люблю придерживаться традиций.
Я еще раз осматриваю оружие.
Пойдет, говорю я. Возьму все.
Мы немного торгуемся из-за цены. Мейсон потому что до сих пор надеется вернуть Патришу, несмотря на то, как она обошлась с его машиной, и, наверное, хочет купить ей какой-нибудь подарок. Я потому что Беккер заставил меня тащиться хрен знает куда, в этот паршивый район, где мусор летает повсюду, как перекати-поле.
Наконец мы приходим к соглашению, и я вручаю ему пачку денег. Мейсон перекладывает оружие в потайной отсек моего багажника, который я соорудил под запасным колесом.
Если бы какая-нибудь сучка поцарапала ключами мой «Мустанг», я бы утопил ее в озере. Я люблю эту тачку. Я сам собрал ее по частям после того, как разбил свой «Шевроле-Бел-Эйр».
Ну что, спрашивает Мейсон, когда с делами покончено, какие планы на вечер?
Не знаю, пожимаю плечами я. Никаких, наверное.
Ливай устраивает в своем доме вечеринку.
Я задумываюсь. Ливай Каргилл богатенький мажор, который любит корчить из себя Пабло Эскобара[6]. Он никогда не нравился мне в школе, но надо признать, что вечеринки Ливай устраивает отменные.
Ты сейчас туда? спрашиваю я Мейсона.
Ага. Ты со мной?
Хорошо. Только поедем на моей.
Мейсон хмурится.
Я не хочу оставлять здесь машину. Мало ли что случится.
Никто не позарится на твою тачку, если только ее снова не найдет Патриша. Это ведро даже на металлолом не сгодится.
Похоже, Мейсона это задевает.
Ты в курсе, что ты сноб? спрашивает он.
Не-а, отвечаю я. Я люблю все тачки. Кроме твоей.
Мейсон садится на пассажирское сиденье, и мы возвращаемся в Олд-Таун. Он пытается переключить мой плейлист, и я хлопаю его по руке, прежде чем Беккер успевает притронуться к магнитоле. Впрочем, я позволяю ему опустить стекло, потому что сегодня жарко, как в пекле, и легкий ветерок нам не помешает.
Мы подъезжаем к дому Ливая, где вечеринка уже в самом разгаре.
Это было славное местечко, когда Ливай только унаследовал его от своей бабули. Но с тех пор он только и делает, что закатывает здесь вечеринки, так что соседи уже, должно быть, поставили номер полиции на быстрый набор. Впрочем, говорить что-то самому Ливаю они не рискуют. Может, он и надутый позер, но у парня такой скверный характер, что он способен наброситься на любого восьмидесятилетнего старика, который осмелится кинуть на него косой взгляд.
Я уже узнаю некоторых людей. Это обычное дело. Я живу в Чикаго всю свою жизнь. Ходил в школу в Окмонте, в десяти минутах езды отсюда. Пытался отучиться семестр в Северо-Западном университете, но пропустил шесть недель. Я ненавижу сидеть в классе и еще больше ненавижу сдавать тесты. Мне насрать на физику или философию. Я предпочитаю то, что можно применить на практике. Воплотить в жизнь. Потрогать.
Я сходил на одну лекцию, где профессор час распинался о природе реальности. Если даже он не может разобраться в реальности, то чего вообще ждать от меня?
Знаете, что можно разобрать целиком и полностью? Автомобильный двигатель. Его можно раскрутить до последнего болта, а затем снова собрать обратно.
Кстати, об автомобилях. Пока мы подходим к дому, я замечаю припаркованный у бордюра красный «Транс-Ам». Ему не помешают новые шины и свежая покраска, но в остальном это самая настоящая классика.
Я внимательно рассматриваю его, пока мое внимание не привлекает маленькая рыжеволосая бестия. Она идет к дому в обтягивающей черной юбке и ботильонах, ее волосы собраны в высокий хвост, который покачивается при ходьбе.
Я автоматически подстраиваюсь под ее шаг и подхожу вплотную, чтобы девушка обернулась.
О, привет, Неро, с игривой улыбкой говорит она. У рыжули ямочки на щеках, в которых поблескивает серебряный пирсинг. Лицо девушки кажется знакомым, а еще она охренительно сексуальна в этой своей короткой юбке и обтягивающем кроп-топе. У нее маленькая грудь, но это ничего. Как я уже сказал Мейсону, я непривередлив.
Здравствуй, Красная Шапочка, говорю я Рыжуле, настоящего имени которой не помню. Что ты делаешь здесь совсем одна? Не боишься большого серого волка?
Это ты, что ли? спрашивает она, оглядывая меня с головы до ног и взмахивая ресницами.
Ну, я определенно большой, тихо отвечаю я, подходя ближе.
Я слыхала, говорит девушка, широко ухмыляясь.
Да, и от кого же?
Я знаю, что девушки любят посплетничать о парнях, с которыми занимались сексом, и я знаю, что она хотела со мной пофлиртовать, но я начинаю злиться. Меня бесит, когда люди болтают обо мне. Даже если это комплименты.
Рыжуля слышит раздражение в моем голосе. Она начинает запинаться, улыбка гаснет.