А еще сложнее на сцене перед тысячами поклонников. Самодовольно выдавил музыкант. Жилки на его висках стучали возбуждением. Он прекрасно помнил эти ощущения, когда стоишь на сцене перед тысячью глаз. Когда ты один, и не знаешь на ком остановить свой взгляд, а они все цепляться в тебя и попадают..
По сути, стресс это страх, который нельзя гасить из-за его важности, ведь именно длительность воображения начинает раздражать, поэтому нужно подменять важность внешних процессов в пользу внутренних. Так уж происходит, но мы с возрастом неизбежно начинаем все больше любить что-то внешнее, и все меньше что-то внутреннее. Старайтесь смотреть на все внешнее через призму внутреннего, так вас ничто не напугает и вы никогда не потеряете самообладание. Снимать стресс нужно тем же чувством значимости, что и вызвало его, и в тех же местах. Лучший способ снять стресс это вообразить новый стресс, а чтобы избавиться от страха нужно чтобы он вам приснился.
Ого, это радикальный способ. При этих словах у музыканта зачесались локти. Он вопросительно посмотрел на доктора. Это нервное! Объяснил он доктору, который с пристальным вниманием наблюдал за ним, будто бы старался отметить мельчайшие детали, вроде таких незначительных как то: каким пальцем он сильнее чесал, а каким просто водил по коже, поглаживая ее.
В минуты стресса мы концентрируемся на изгибах своего тела. Там, где расположены основные лимфоузлы (колени, ступни, кисти, локти, грудь, подмышки, подбородок и т.д.), затем когда нам нужны силы, мы уже отталкиваемся от этих затвердевших изгибов, питаясь силой застывшего там страха. Снять стресс можно только расслабив эти изгибы, представляя в них одновременно во всех сразу чувство сладкого и глубокого сна. Доктор посмотрел на пациента, который продолжал чесаться, но уже больше просто по привычке, чем ради примитивного телесного удовольствия. Нервы под кожей успокоились, это было заметно по глазам музыканта, которые потеряли движение и уже неподвижно слушали доктора.
То есть отталкиваясь, или ища силы от спазмов, мы сами их закрепляем на долгие годы? Неужели это так? Не мог поверить услышанному музыкант, высунув немного язык изо рта, будто понял, что сам себя душит.
Страх и стресс закрепляются от того, что мы сами потом от него начинаем отталкиваться, ища в себе силы в трудные минуты, когда нужна концентрация и собраться с силами для решительных действий. Да это так.
Но тогда это и получается замкнутый круг, который нельзя разорвать простыми лекарствами.
Все верно, только мы сами можем его разорвать. То есть, мы срастаемся с неожиданным когда-то стрессом на всю жизнь. Потом мы начинаем видеть в этом стрессе не только необходимость для своего дальнейшего существования, но и психофизическую эстетику своего существования и характера. То есть мы начинаем видеть красоту в подобном напряжении, и наслаждаться им, как новой чертой своего характера. В этом главная замануха и заблуждение всякого напряжения, оно начинает нам нравится, и мы уже сами боимся его отпустить, лишившись этой суперсилы, как нам кажется. Многие пациенты прям пугаются, когда их спазмы разжимаются, у многих кружится голова, некоторые плачут с сожалением.
Все что вы говорите, просто не укладывается у меня в голове, неужели все так прозаично и жестоко.
Как говорил классик: «и обидеться то как бывает приятно», и вот в осознании привлекательности своего стресса и заключается избавление от него. В проникновении в это извращенное удовольствие от непрерывного напряжения определенных частей своего тела. Не потакать ему, упиваясь своей искусственной силой, которая сожрет своего хозяина со временем, а разбирать ее на части незаметно.
Возникла тишина в комнате, слышно было как проезжали вдалеке автомобили за окном и тикание часов.
Позвольте возразить, доктор! Лично я заметил, как красота музыки и песен, расслабляет мои колени и кисти иногда. Я хочу сказать, что красота возможно так же, как и сон, расслабляет наши изгибы.
Возможно, возьму на заметку. Теперь по поводу самих ощущений, которые мы смешиваем. Дело в том, что у каждого из нас есть внутренняя и внешняя активность, и ощущаются они не просто по-разному, а полностью противоположно. Когда нам кажется, что наши органы спят, на самом деле они активно работают, и наоборот, когда нам кажется, что они работают, то значат они не работают. Нельзя никогда забывать о том, что любое внутренее важнее гораздо важнее любого внешнего. С возрастом мы все больше уделяем внимания и важности тому, что происходит во внешнем мире, и ищем там для себя удовольствия, и все меньше обращаем внимание на внутренние ощущения, которые единственные способны доставлять нам удовольствие. То есть мы перегреваем внешние рецепторы и одновременно атрофируем внутренние. Мы боимся вообще потому, что нас слишком много во внешнем мире, и слишком мало во внутреннем.
То есть работу органов мы не можем почувствовать? Пациент поднял брови, описывая полукруг циркулем. Взгляд его был направлен в себя, в нем отражалось то, как он бродил внутри запыленного себя.
Все верно, мы не можем почувствовать работу здоровых органов, так как они работают незаметно.
Это как с беспокойством? Мы слышим стук своего сердца только, когда переживаем о чем-то?
Именно! В спокойном состоянии мы ничего не услышим. Стресс это пробуждение внутренних органов, до не свойственной для них, внешней активности. Когда наши органы без перебоев работают, то мы их не чувствуем совсем, вот в чем подвох. Нам нужно просто усыпить ранее встревоженные органы ощущением внешнего сна. Доктор замолчал, сглотнул, и поправил наконец-то очки, которые долгое время спадали.
Как вы предлагаете усыпить встревоженные органы, если они уже встревожены чем-то. Это как посадить на то же место, только что взлетевшую птицу. Произнес музыкант уже почти еле слышно.
Стресс характеризуется тонкокожестью, когда мы слишком остро на все реагируем, поэтому необходимо развивать толщину психологической брони, как панцирь у черепахи. Глубину этой психологической кожи нужно определять эмпирически, примеряя различные раздражители и стрессы на нее, пока они не покажутся для нее безвредными. Суть в том, что мы слишком сильно переоцениваем проблемы внешнего мира в ущерб проблемам внутреннего. Необходимо воспринимать внутренний мир значительно выше и приоритетнее мира внешнего, а важнее изучать химию внутренних процессов в ущерб пониманию физики внешних процессов. Стал понижать до шепота свой голос доктор, чтобы успокоить музыканта, который с равнодушием и печалью поглядывал на зашторенное окно, скрывающее свет вечерних фонарей. И этот свет стал казаться ему сначала яркими пятнами, а затем стал расплываться в сереющие блики, которые сливались друг с другом, успокаивая все звуки вокруг, в том числе кажущийся уже далеким голос доктора:
Значение, которое мы придаем своим мыслям, это объем, который они занимают в нашем сознании. Перебирайте перед сном все свои текущие мысли и чувства, и заново их переставляйте по новым местам, изменив их массы по объективной значимости для вас. При этом между внешним миром и внутренним находятся раздражители, и если мы не смягчим их передачу к нам от жесткого удара до мягкого прикосновения, то тогда любая внешняя информация будет причинять боль. Только успокаивая этого посредника можно стать безразличным. Музыкант поднял веки и осмотрел комнату, будто видел ее впервые. По крайне мере в таких размытых красках ее больше никто никогда не видел, свет абажура не отличалась от света уличных фонарей. Его глаза слипались, как и его мысли. Последние слова доктора: Лучший способ избавиться от тревоги это заменить ее на сострадание, в той форме и в том же месте.
Музыкант почувствовал как скатывается в мир снов, как кушетка наклонилась под острым углом, и он уже не в силах был сопротивляться, перед тем как упадет в эту переливающуюся глубину океана сквозь звуки:
Когда мы вызываем просто сон, то он к нам не приходит, из-за недостатка атрибутов, которые его вызывают. Когда мы вызываем сон и покой параллельно, то сон приходит с большей охотой, поскольку приходит в знакомые условия. На стене мерно тикали стрелки часов, отсчитывая шаги перед тем как он провалится в царство сна, даже тени на стене стали щелкать пальцами, ведя обратный отчет. Когда мы вызываем одновременно сон, покой и глубокое дыхание внутри, то все это приходит вместе сразу и в полном объеме, поскольку одно идеально дополняет другое, и не может существовать в отдельности.
Музыкант слушал психолога, а тот намерено говорил все тише и тише, словно спускался осторожно по лестнице, держа музыканта как ребенка за руку. А тот все оборачивался по сторонам, и пытался вернуться наверх. Музыкант боялся отключиться прямо сейчас не потому что боялся это сделать при незнакомом человеке, ведь он уже засыпал на этой кушетке, он боялся уснуть здесь надолго, потому что то, что к нему подкатывало, было грандиозным и огромным по своим масштабам. Он чувствовал, что это грядет большой и глубокий сон, который был бы не уместен в этом месте и в это время, хотя он его так долго ждал.