Как не кстати этот прорыв, сказал генерал Иванов. Каких-то семьдесят-восемьдесят часов не хватило. Вот уж действительно чудо нужно как никогда.
А если остановим? спросил я и посмотрел на генерала и Юру.
Что хочешь проси, всё сделаю, сказал Андрей Андреевич и с надеждой посмотрел на меня.
Механик-водитель нужен и побыстрей, сказал я и кивнул в сторону шлагбаума, за которым притаился Т-72 старой модели.
Иванов понял задумку, улыбнулся и побежал за Масудом, который ещё не зашёл в дом. Через несколько секунд, выслушав Иванова и посмотрев на нас, Масуд кивнул головой и что-то сказал своему окружению. Через десять минут на броне танка сидела группа из восьми человек и танк двигался к границе. Приближаясь к границе нам стало попадаться много вооружённых людей, которые шли в тыл. С брони спрыгивали люди Масуда и поворачивали идущих в сторону границы с криками, размахивали оружием. Довольно скоро набралось несколько сотен моджахедов, которые двигались за танком. Через тридцать минут танк свернул к высотке, а люди двинулись правее к реке, за которой слышна была стрельба и взрывы гранат.
Механик, медленнее, стоп. Мотор не глуши. Заряжай осколочным.
Готово, услышал Юрин голос.
Медленно крутя ручки, я наводил на талибов, которых видел в прицел.
Выстрел! выкрикнул я и открыв рот нажал на рычаг пушки.
Танк слегка подбросило и пробежала дрожь отката орудия.
Заряжай!
Готово.
Выстрел.
Заряжай!
Готово!
Выстрел!
Я сбился со счёта сколько выстрелов произвели, башня заполнилась пороховыми газами, резало глаза и трудно было дышать. Кашляя от пороховых газов, я смотрел в прицел. Видел, как метались люди под орудийным огнём нашей пушки. Затем двое или трое повернули назад, за ними ещё несколько, затем все, кто остался живой. В спину им затрещали автоматы подошедших бойцов Масуда.
Открой верхние люки, приказал я Юре.
Механик, открой люк и включи вытяжку. Аварийный люк открой.
Затем поднялся на башню и стал смотреть в сторону, куда отступили талибы. Заметив скопление, нырнул вниз и крикнул Юре:
Три осколочных, без команды. Заряжай!
Наведя пушку на скопление талибов, произвёл три выстрела. Очень удачными они оказались, упало в конвульсиях и с ранениями около сорока человек, остальные бросились в рассыпную. Вытяжка не справлялась с загазованностью в башне, моторчик жужжал с надрывом, а дышать легче не стало.
На башню, крикнул я и дернул Юру за рукав.
Поднявшись на верх башни, мы увидели строителя-таджика, который сидел позади башни, обняв колени и, походу, молился аллаху или учил слово «линолеум». Мы с Юриком улыбнулись, и он дал ему щелбан точно в темя, от которого таджик вскрикнул и пришёл в себя.
Скажи «линолеум», засмеялся Юра и треснул ещё одного щелбана в лоб таджику, от которого тот упал на броню и что-то закричал.
Тут и я засмеялся от увиденного. Видимо он не спрыгнул с брони со своими и решил остаться на танке, но не ожидал, что танк будет стрелять, оглох от выстрелов и пришёл в чувство от Юриного щелбана.
В течении часа нам пришлось еще дважды открывать огонь по пехоте противника. Затем появился басмач из северного альянса, он принёс радиостанцию и сообщение, о том, что группа из трёхсот басурманских душ сместилась на две версты вправо и нам нужно приглядывать за флангом. День перевалил за полдень. Нашего строителя звали Икром и по этому поводу пришлось его отправить к нашему генералу за едой, соляркой и снарядами. Отсутствовал он уже часа четыре. Хотелось пить, да и просто вылезти из башни и растянуться на травке с косяком в одной руке, водкой в другой. Да и нудно сидеть и пялиться на горный пейзаж в прицел пушки в раскалённой от солнца танковой башни. Стало пощёлкивать по броне, это означало что нас обстреливают из автоматического оружия. Не страшно, пока не стали стрелять из гранатомётов. Повернув башню влево, я увидел несколько групп, которые вели по танку огонь примерно с шестисот метров.
К орудию, заряжай! крикнул я и стал наводить на ближайшую группу талибов пушку.
Выстрелив восемь раз, я разделался с тремя группами и, для профилактики, произвёл еще шесть выстрелов в сторону, где по моему предположению скрывались отряды талибов. Выругавшись по поводу происходящего, я плюнул на раскалённую снарядную гильзу и посмотрел на Большого. Он, не моргнув глазом сказал:
Кто-то с тыла подходит.
Развернув башню, я припал к прицелу и увидел нашего Икрома с группой басмачей человек в сорок. Заметив движение башни, все дружно упали на землю, только наш строитель продолжал идти и махать руками что-то крича на своём языке. Прибывшее подкрепление принесло с собой: сто литров дизельного топлива, тридцать осколочных снарядов, «лагман», плов, зеленый чай в термосах и свежие лепёшки. Связавшись с пехотой, я отправил к ним подкрепление в составе тридцати человек, оставив для несения караульной службы и наблюдения за талибами десять человек. Двое заступили на наблюдательные посты, остальные спустились к подножью высотки и занялись приготовлением к вечерней молитве. Разложив молельные коврики, таджики из северного альянса уселись на них и приступили к молитве. Мы с Большим неторопливо ели и наблюдали за происходящим с танковой башни. Наблюдателей пришлось отпустить, они присоединились к молящимся. Изредка я смотрел в бинокль в сторону талибов и вел неторопливый разговор с Юрой.
Там тоже молятся, и очень много. Может накроем, правоверных фугасным? -сказал я Юре.
Он жевал лепёшку и держа в руке пиалу с лагманом молчал и усердно пыхтел. Наверно был очень голодный, да и не хотелось ему после стрельбы снова мыть руки. Снаряды были плохо протёрты от смазки и скользили в руках.
Если не накрыть их, то после ритуала они могут подкрасться с гранатомётами и испортить нам досуг после ужина, высказался я и посмотрел на Большого.
Тот вздохнул и спросил:
Сколько?
Отложив в сторону пиалу с лагманом, я поднёс к глазам оптику и через несколько секунд сказал:
Девять и два в прицеп. Так, на всякий случай, если кто-то ломанётся с ихнего мероприятия.
Давай, но только потом перерыв с дремотой и накуримся! сказал Юра и отставил свою пиалу на броню танка.
К орудию, заряжай и не жди команды, девять плюс два! прозвучала моя команда.
Есть! прозвучал ответ, мы скрылись в башне.
Неторопливо проведя башней по линии огня, отметив точки и приблизительно прикинув в уме, я посмотрел на Юру и, подморгнув ему глазом, сказал:
Начали!
Талибы расположились большой группой и не ожидали такой подлости от мусульман. Им и невдомёк, что в башне находились два христианина, которым было плевать на ислам и талибан вместе взятым. Я принял решение нанести наибольший урон противнику, подавить их морально и поднять боевой дух северного альянса.
Первые четыре выстрела разорвались по периметру молящихся, затем четыре в середине группы. Урон был максимальным. Три последних выстрела произвели в предполагаемые места моления других групп талибов. Поднявшись на башню, мы увидели недоумённые взгляды наших басмачей. Вероятно, им так же испортили молитву, правда не нанесли потерь. Осмотрев в бинокль свою работу, я передал его Юре и сказал:
Надеюсь, тебе не испортит аппетит.
Помыв руки, мы продолжили приём пищи, затем накурились местной травы, улеглись на принесённые таджиками одеяла. Сон не шёл, говорить не хотелось. Создалось впечатление, что что-то сделали не так и исправить уже не могли.
Да хрен с ними, сказал я и посмотрел на Юру.
Ты о чём? спросил Большой. И добавил: Не парься, и мне голову не парь.
Как скажешь, ответил я и повернувшись на правый бок уснул как младенец.
*****
Меняя ведущего каждые четыре часа, группа продвинулась километров на 50 с гаком. И было невдомёк, что Шайба и Копалыч были с левой толчковой ногой, при движении забирали в право. Поэтому мы вышли на болотистую местность. Мёртвая тайга это отсутствие любой живности, по щиколотку грязь и мёртвые деревья. По этому месиву мы двигались уже два с половиной часа с остановкой на десять минут.
Что-то здесь не так. Подумал я. Болотистая местность должна была находиться западнее, судя по карте, которую я видел в штабе у картографов. Но моя очередь вести отряд была после Мони и Копалыча примерно через шесть часов и поэтому я мялся в сомнениях, но молчал до поры до времени. Действие «винта», который мы приняли на второй смене, заставляло нас двигаться без устали.
«На привале выскажу своё мнение, иначе за семь часов запрёмся в болото километров на сто, а потом придётся столько же выбираться.» Уже около восьми вечера, по карте никто не сверялся, потому как её не было, да и на компас особо никто не смотрит. Ночевать придётся в болоте, а точнее двигаться под «винтом» всю ночь по этой жиже. Действие «перевентина»* было направленно на движение, обострение слуха и зрения. Лаборатория НКВД в 1935 году разработала этот стимулятор для сотрудников, которые работали в лесу при погоне или уходя от погони, при поиске улик, когда не хватало сотрудников и они падали от усталости. Приняв таблетку, усталость исчезала и работоспособность увеличивалась в трое. Так что ночь предстоит провести в движении. Хорошо, что ещё прибор ночного видения был новый и батареи заряжены под завязку. Это по тому, что меня обязали перед зачётом получить на складе новый прибор с комплектом батарей и расписаться за получение.
Но на привале никто особо меня не слушал, мы продолжили движение по болотистой местности до того момента, когда рассвело.
*****
Проснулся я с чувством, что сейчас что-то произойдёт. Было раннее утро, небольшой туман, сырость. Может я проснулся от утренней прохлады и от того, что в ушах у меня булькала моча, но нет. Чувство тревоги не покидало меня, я толкнул Юру в бок, затем ещё и ещё раз.
Ну чего тебе не спиться, а? простонал Большой и смачно с громким звуком испортил воздух.
Вставай. У, епт, аж глаза режет. Ты чего вчера сожрал, что так воняет.
Отойдя от Юры к танку, я стал поливать траки при этом смачно зевая. Юра потягивался под одеялом и вставать не спешил.
Ты чего в такую рань вскочил, не спиться тебе, а? простонал мой заряжающий.
Талибы уже помолились, сейчас начнут, вставай, ответил я и услышал звук приближающего снаряда.
В машину, живо, крикнул я и полез на броню.
Юра вскочил как ужаленный и побежал к танку с вытаращенными глазами путаясь в одеяле. Снаряд от реактивной установки «Град» пролетел мимо танка и разорвался метрах трехстах от нас. Проникнув в танк, я сразу приник к прицелу и стал осматривать местность. Если это установка, то нам пиздец, подумал я. Большой ввалился в башню и тут же прогремел ещё один взрыв.
С крыши бьют! прокричал Юра и схватился за снаряд в укладке, что- бы зарядить его.
С какой крыши? прокричал в ответ я и уставился на Юру.
Там дом с плоской крышей, на ней видел вспышку, ответил Юра и, выхватив из укладки снаряд, загнал его в ствол орудия.
Взяв в руки бинокль, я открыл люк и высунулся по пояс из башни. В этот момент увидел вспышку и через три секунды разрыв снаряда позади себя. В оптику чётко было видно, как четверо талибов затаскивали на крышу реактивный снаряд. Нырнув в башню, я начал крутить её и поднимать ствол для наведения на цель. Выстрел резко ударил по ушам и отозвался в мозгу тяжёлым эхом. Снаряд не долетел до цели метров сто сто пятьдесят и разорвался перед кишлаком.
Заряжай, крикнул я и стал делать поправку на цель.
Второй снаряд тоже не долетел.
Сейчас ответят, сказал я и посмотрел на Юру.
Тут меня осенило я закричал как бешенный:
Механик, заводи, назад с высотки. Таджик механик водитель всю ночь по радиостанции слушал музыку и разрядил аккумуляторные батареи. Звали его Шараф, на русском понимал сносно, но накурился марихуаны и плохо соображал.
Заводи мотор, узкоплёночный ишак! Я тебя пристрелю как собаку! Ты слышишь меня мусульманин?!
Аклематор поломался, оке, ответил Шараф и сощурил и без того глаза-щёлочки.
Какой аклематор поломался? спросил я.
Моя не могу заводить машина, аклематор, поломался, толдычил своё басурманин и отводил взгляд в сторону.
Тут меня осенило: Аклематор это аккумулятор, а поломался разрядился.
Нам пиздец, этот абориген с горы Памир аклематор поломал, мы движок не заведём. Задуши его Юра, всё равно помирать в этом гробу с дизельным двигателем. Стоп! Эй, ты, придурок! Включи заднюю скорость и зажигание. Юра заряжай бронебойным.
Шараф понял сказанное мной и включил заднюю скорость и зажигание, он даже на придурка не обиделся, потому как понимал, что может быть пиздец.
Выстрел толкнул танк, двигатель чихнул и заурчал, машина медленно двинулась задним ходом.
Жми на газ, козлина горная! закричал я на механика.
Танк съехал с высотки и пропал из зоны видимости талибов. Они растерялись и не знали, что им делать: стрелять или не стрелять по высоте, на которой уже не было танка. И всё же два снаряда пролетели над нашими головами и взорвались у нас в тылу. Реактивный снаряд должен иметь направляющее устройство, ствол реактивной установки, трубу подходящего диаметра, шифер на крыше дома, но с такого направляющего точно не прицелишься. Значит установки у них нет, но всё равно применяют реактивные снаряды. «С этим разобрались» подумал я, а вот почему наш снаряд не достал до кишлака, ведь до него не более полутора километров. Я стал рукоятку вертикального подъёма пушки и с удивлением увидел, что подъём осуществляется лишь на половину, а дальше рукоятка не крутиться и не поднимает ствол на нужный угол. Надо ремонтника, что бы посмотрел в чём дело, подумал я. Юра с ошарашенным видом смотрел на меня, я ему улыбнулся и сказал:
Поживём ещё и собак пожарим, и водки попьём, и может под паранджу к какой-никакой нырнём, а, Юра?
Юра в очередной раз убедился в моих способностях, что чуйка меня не подвела и на этот раз. Он что-то бубнил себе под нос и с восхищением, смешанным с необъяснимым страхом, смотрел на меня.
Бля буду, ты шайтан-ага. Тебе прёт, как тому слону, сказал он и добавил, -Так, я не понял, чурека душить или где?
Можешь слегка над ним по извращаться, сломать, что-нибудь, только он должен вести танк и слышать команды, понял меня, Юра?
Понял, ответил тот и добавил. значит, ничего нельзя.
Покашмарь его, но не очень, чтобы заикой не стал.
Сделаю как надо. Где эта сволочь!? зарычал Юра и полез в сторону механика.
День был насыщенным, пополняли боекомплект, заливали топливо, завтракали, обедали, ужинали. А в перерывах выскакивали на возвышенность, наносили удар по противнику и быстро съезжали с возвышенности, чтобы переждать обстрел реактивными снарядами. Пришли два ремонтника, русский в таджикской одежде и местный, ученик-стажёр. Копались около трёх часов, но подъёмный механизм пушки отремонтировали. Теперь надо было проверить работу в деле. Мне пришлось подняться на высотку, где сидел наш наблюдатель и лично посмотреть на цели в бинокль, чтобы знать где нанести удар. Вечерело, солнце садилось на западе, танк медленно поднялся на возвышенность и выбрал цель перемещая ствол пушки в нужном направлении.
Заряжать без команды, двигатель не глушить, поставить на заднюю скорость. Десять осколочно-фугасных.
Выстрел.
Готово
Выстрел
Несколько домов на окраине кишлака, имеющих крышу из шифера, превратились в руины и пыль. Затем обстреляли три группы пехоты и на этой минорной ноте закончился день.