Я знала, как ударить по его самолюбию. Андрис замолчал.
Мои действия возымели слишком хороший эффект.
Хватит! заорал Иштван, его щеки запылали от гнева. Сжечь обоих! Его в первую очередь! отдал приказ нашим охранникам.
Нет! завопила я, глядя, как Сэм тащит Андриса ближе к ревущему пламени. Иштван, пожалуйста!
Я предоставил тебе выбор, Брексли. Ты решила его проигнорировать.
Тошнота подкатила к горлу, и я снова посмотрела на Андриса, на то, как стоически он держал подбородок, пока его вели к огню.
Смерть приходит к людям по-разному. Некоторые уходят настолько быстро, что даже не успевают почувствовать боль перед смертью. Большинству выпадает нечто среднее: они страдают некоторое время, но вскоре обретают покой. Другие же умирают медленной и мучительной смертью, когда агония пронизывает каждую клеточку тела, проникает так глубоко, что навсегда оставляет отпечаток на земле, отдаваясь эхом криков и боли на протяжении последующих поколений.
Сожжение заживо относилось к последнему.
Мой мозг снова начал отключаться, превращая меня в дикое животное.
Я чувствовала, как рев Уорика разносится по арене, как его энергия затмевала скандирования и топот толпы. Чувствовала, как он пытается добраться до меня.
Его призрачный силуэт появился в поле моего зрения, и сила ворвалась в мое тело.
Используй меня, Ковач!
Я не думала, не задавала никаких вопросов, сосредоточившись лишь на одном.
Я впустила его. Вцепившись в него, точно пиявка, втянула в себя всю энергию Уорика. Конечно, в этот раз я не смогла впитать и четверть того, что получила в тот день на вокзале, но этого было достаточно.
Врезавшись спиной в Йоску, я толкнула его и вывела его из равновесия, что дало мне возможность рвануться вперед и вывернуться из захвата. Я с рычанием замахнулась и нанесла правый хук ему в горло. Подавившись и задыхаясь, он упал назад, схватившись пальцами в шею.
Я развернулась и побежала к Сэму, используя энергию, которую Уорик влил в мои мышцы. Я прыгнула на Сэма и повалила его на землю, начав наносить удары ногами и руками, как обезумевший зверь. Мне казалось, что его смерть принесет мне умиротворение, подобно эндорфину.
Неужели именно это имел в виду Уорик, когда сказал: «Ничто, кроме убийства, не могло взбудоражить меня».
Ковач! сдавленно прокричал Йоска, прорезая воздух, и щелчок взводимого курка заставил меня обернуться.
Йоска стоял рядом с Андрисом, прижав оружие к его виску.
Слезь с Сэма. Сейчас же. В его глазах плескалось безумие, и сейчас он напоминал больше гориллу, чем человека.
Я скривила губы и медленно поднялась на ноги, не сводя с них глаз. Слышала, как Сэм давится и захлебывается собственной кровью. К сожалению, я знала, что он выживет, особенно учитывая, что он начал принимать те новые таблетки, которые создал Иштван.
У тебя нет выхода. Йоска, казалось, с трудом формулировал и произносил слова. Он подтолкнул Андриса ближе к огню. Наконец-то вы оба получите по заслугам.
Это длилось всего секунду. Одно мгновение. Одну ухмылку.
Йоска столкнул его в огненный смерч, и одежда моего дяди мгновенно вспыхнула. Истошные крики Андриса просачивались в каждую клеточку тела, разрывая, раздирая и уничтожая мои сердце и душу. Он боролся, пытаясь выбраться из пламени, а его агонизирующие крики буквально взывали ко мне.
Не задумываясь, я двинулась вперед: необходимость спасти его преобладала над всякой логикой.
Йоска выскочил передо мной, преградив путь.
Я услышала вдали треск молнии, совпавший с яростным ревом у меня внутри. Мои инстинкты подсказывали атаковать все, что стояло на пути между мной и человеком, которого я любила, подобно матери-медведице. Вытянув все, что осталось от энергии Уорика, я бросилась на Йоску. Когда он замахнулся на меня, я поднырнула ему под руку и со всей силы ударила его в висок. Он попятился назад, согнувшись, и я врезала ему коленом в нос. Йоска, застонав, рухнул на землю, кровь текла по его лицу.
Проскочив мимо него, я бросилась было к дяде, но в ужасе остановилась.
Андрис выполз из пламени, но я больше не узнавала распростертое на земле тело. Его кожа пузырилась волдырями, отслаивалась и почернела, что напомнило мне о том, как выглядел Уорик на поле боя в ту ночь, когда я спасла его.
Nagybacsi! Я рухнула на колени, рыдания душили меня, а по телу бегали мурашки. Запах горелой плоти вызывал тошноту.
Андрис хрипел, пытаясь глотнуть ртом воздух, его глаза были едва открыты.
С тобой все будет хорошо. Ты исцелишься. Я раскачивалась туда-сюда рядом с ним, уже не понимая, что говорю.
Он захрипел еще громче, и я догадалась, что он пытается что-то сказать.
Что? Я наклонилась ближе.
Пожалуйста выдохнул он. Умоляю.
Всхлип сорвался с моих губ, когда я поняла, что он умоляет меня убить его.
Я не могу.
Его тело неистово содрогалось, и я знала, что дядя испытывает мучительную агонию.
Прошу, прошептала мне тень Андриса, превозмогая боль, сделай это.
Я обернулась, чтобы посмотреть на пистолет, лежащий на земле рядом с Йоской, который уже начал приходить в сознание. Подняв оружие, я почувствовала прикосновение холодного металла к своей коже.
Я склонила голову. Ручьи слез потекли по моим щекам, орошая лицо дяди.
Он вытянул свою изуродованную руку и коснулся моего лица.
Отпусти меня. Я должен вернуться к ней.
Задыхаясь от рыданий, я поднялась на дрожащие ноги. Руки тоже дрожали, когда я подняла пистолет.
Андрис с мольбой смотрел на меня, желая, чтобы я прекратила его страдания.
Я люблю тебя, drágám. Никогда не забывай об этом, сказал он через нашу связь.
Я тоже тебя люблю. Очень сильно. Я едва смогла произнести слова, что раскололи мое сердце на куски.
Бах!
Пуля попала ему прямо между глаз, мгновенно убив.
Пистолет выпал из моих рук. Из моей груди вырвался сдавленный крик, плечи поникли, когда я посмотрела на мертвое, обожженное лицо дяди. Я увидела безмятежное выражение его лица, легкую улыбку на губах, словно он наконец-то обрел покой.
Чего не скажешь обо мне. Я очутилась за чертой любого ада, который только могла себе представить. Горе было таким сильным, таким мучительным, что мой мозг больше не мог воспринимать ничего другого. Его смерть была не просто эмоционально болезненной я чувствовала, как связь, которую мы разделяли друг с другом, рвется внутри меня, словно смерть взмахнула косой, обрывая ее.
Я только что убила своего дядю. И хотя я избавила его от боли и страданий, это не отменяло того, что его смерть навсегда запятнала мою душу.
Остатки сил вытекли из моего тела. Волна горя смыла все, что осталось внутри меня. Свернувшись калачиком в грязи, я сдавленно завыла.
Я услышала хлопки позади и вдруг осознала, что все это время на арене и трибунах царила тишина.
Иштван аплодировал лениво и насмешливо, что только распалило гнев внутри меня.
Что ж, моя дорогая, в глубине души я знал, что ты справишься. Думаю, годы тренировок не прошли даром.
Я не могла шевелиться, воспринимать происходящее вокруг. Я была опустошена.
Йоска схватил пистолет, валявшийся у моих ног, и я была почти готова умолять его пристрелить и меня тоже. Потому что знала, что шок это временное явление. Затишье перед бурей. Оцепенение перед падением.
У каждого из нас были свои представления о том, кем мы являлись. Что, по нашему мнению, мы могли сделать, а что нет.
Все это чушь.
Даже для самих себя мы были чужими. Моральные устои, в которых мы были так уверены, в один миг могли превратиться в руины этических норм и разбитых вдребезги убеждений. Подобно крепкой лодке посреди моря, которая, как все думают, никогда не утонет пока она все-таки не тонет.
Кто-то подхватил меня под мышки и поднял на ноги. На арене появилось еще больше стражников, чтобы схватить меня. Взглядом я нашла Иштвана. Его невеста с праведным гневом взирала на меня сверху вниз, словно я заслуживала всего этого и даже больше.
Ты сделала то, что было необходимо. Иштван склонил голову и посмотрел на меня так, будто гордился моим поступком. Я доволен.
Иди к черту, усмехнулась я, брызжа слюной.
Ох, предупредил он меня, будь осторожна. Я дарую тебе бонус. Так что будь благодарна мне за то, что проживешь еще один день. В следующий раз я не буду таким щедрым.
Я по-прежнему чувствовала холодный металл пистолета в своей руке и злилась на себя за то, что выпустила его из рук. Если бы я только пересилила свое горе и подумала о человеке, из-за которого все это произошло. Возможно, он бы уже здесь не стоял.
Больше никогда не упущу такую возможность.
В следующий раз я тоже не буду, спокойно отозвалась я, когда охранники выводили меня с арены.
Прежде чем меня утащили в туннель, я повернула голову и посмотрела на тело своего дяди. От него осталась лишь одна оболочка, а душа ушла. Я надеялась, что где бы Андрис ни находился, он был с Линг.
Я опасалась, что, пожертвовав собой неважно, по какой причине, он забрал с собой жизненно важную частичку меня.
Мою человечность.
* * *
Четверо охранников вытащили меня из туннеля, крепко схватив меня за руки, и повели вверх по лестнице в туалет.
Твой счастливый день, 839. Один из них подошел ближе ко мне и облизнул губы. Ты заслужила душ. Он резко обернулся, двигая языком во рту. С ним что-то было не так, он себя вел неадекватно. Мне потребовалось некоторое время, чтобы признать в нем Кристофа. Парня, который насмехался над Рози. Тот самый, кто чуть не поймал меня на рынке.
Двое других офицеров сорвали с меня ботинки и носки, после чего толкнули в открытую душевую кабину, где уже была включена вода. Она моментально намочила мою грязную робу, и та прилипла к телу.
А теперь раздевайся. Медленно, усмехнулся Кристоф. Остальные трое загоготали и придвинулись ближе, напоминая мне стаю разъяренных пятнистых гиен своими голосами и движениями. В прошлый раз, когда ты принимала душ, мы с другом так и не смогли насладиться видом. Он указал на худощавого светловолосого солдата, стоящего справа от него. Судя по его словам, именно они вытащили меня тогда с арены. В тот день я ничего не различала, включая саму себя. Все они были просто безликими фигурами. Мы должны показать, что относимся к своей работе весьма серьезно.
Они вчетвером медленно приближались ко мне, кружа вокруг, как хищники возле жертвы.
Думаю, самое время попробовать на вкус так называемую принцессу Леопольда, насмехался Кристоф. Девушку, которая заманивала в ловушку благородных мужчин и правителей своей красотой.
Почему люди возносят благородных мужчин и правителей, хотя они были такими же непогрешимыми, как и любой мужчина с членом? Я обнаружила, что их эго и чувство собственного достоинства развращает их, делает более самоуверенными. Падкими на похвалу и восхищение.
Да, я знаю тебя. Уже наслышан о потрясающей и идеальной Брексли Ковач. Кристоф ухмыльнулся мне. Посмотри на себя сейчас. Жалкая дрянь, любящая фейри. Он злобно зыркнул на меня. Твои друзья-фейри застрелили моего приятеля. Думаю, тебя надо наказать за это. Плечи Кристофа опустились, от него волнами исходила агрессия, одурманивая остальных охранников. Мы все получили повышение, и нас считают героями за то, мы защищали рынок. Он обвел рукой группу, и я поняла, что они находились там в ту ночь. А теперь мы каждый день будем смотреть, как puncik[1] мокнет.
Зная Иштвана, я могла с уверенностью сказать, что он не стал бы повышать одного из этих ленивых говнюков в должности. Их использовали в качестве подопытных, понимали они это или нет. По мнению Маркоса, от них можно легко избавиться. Сказать парочку приятных слов, похлопать по спине, чтобы они заметили, как он нагибает их.
Раздевайся! Кристоф снял дубинку с пояса. И повернись к нам лицом, пока делаешь это. Он оценивающе пробежался взглядом по моей фигуре, и охранники вокруг него зашевелились и начали издавать резкие, визгливые звуки.
Собравшиеся в группу мужчины, подпитываемые тестостероном, могли быть достаточно устрашающими в определенных ситуациях, но то, как они смотрели на меня, как двигались, как их энергия, отскакивая друг от друга, накапливалась, вселяло ужас в меня. Они казались неадекватными, словно таблетки создавали химический дисбаланс или что-то другое в сущности фейри превращало их в одичалых.
Слетевших с катушек.
Сейчас же! приказал Кристоф, потирая свой член.
Я опустила голову и всмотрелась в кровь, грязь и подпалины на моей мокрой серой форме. Частички пепла и кусочки обугленной кожи моего дяди прилипли к макушке, как конфетти из рук смерти.
Гребаная, избалованная дрянь! Когда я приказываю, ты делаешь то, что я говорю. Кристоф замахнулся дубинкой и дернулся ко мне.
Сегодня я убила своего товарища, вонзив заколку ей в грудь, и наблюдала, как она захлебывается в собственной крови, а кислород покидает ее легкие, словно из воздушного шарика. Я вырубила одного из своих лучших друзей, чтобы сохранить ему жизнь, и чуть не погибла от рук лучшей подруги. После я стала свидетелем того, как моего дядю сжигали заживо, прежде чем мне пришлось пустить ему пулю в голову. Его останки до сих пор были на мне, на каждом участке кожи, оставляя свой отпечаток не только на ткани, но и в моей душе.
А теперь эти мальчишки пытались забрать то, что осталось от меня.
Вода стекала с моих ресниц, когда я впилась взглядом своих ониксовых глаз в Кристофа. Лава, кипевшая глубоко внутри, бурлила и грозилась выплеснуться наружу. Я не чувствовала ничего, кроме ненависти, гнева, жажды мести, тьмы и пустоты, которую никогда не заполнить. Они ничего не могли со мной сделать. Я и так уже зашла слишком далеко.
А когда внутри ничего нет, жизни других становятся незначительны.
Вчетвером они накинулись на меня, их безумие подпитывалось высокомерием и эгоизмом. Ни один из них не боялся меня, даже после того, как видели, как я убиваю. Они не верили, что я смогу одолеть их.
Мужчинам никогда не понять, в чем заключается женская сила. Они даже не осознают, какие разрушения может принести женщина, когда сломается. Меня больше ничто не волновало. Ни горе, ни боль, ни страх.
И снова натренированное тело взяло надо мной вверх, и я первая нанесла удар. Громкий треск отразился от кафельных стен, когда я заехала кулаком Кристофу в нос. Не обращая внимания на происходящее вокруг, я сосредоточилась на своих движениях, каждое из которых было точным и смертоносным.
Я не хотела блуждать среди теней смерти. Я желала стать ей.
Серой.
Холодной. Неизбежной. Точной.
Пинок. Удар. Выпад.
Замахнуться. Пригнуться. Ударить.
Они рвали на мне одежду, били по лицу, телу, а их гневные крики и вопли становились все громче.
Один из охранников схватил меня за грудь и попытался забраться рукой в мои штаны.
Неистовая ярость вспыхнула во мне.
Я почувствовала вкус крови, брызнувшей мне на лицо, ощутила, как кожа на костяшках моих пальцев разорвалась, услышала хруст костей, а затем увидела, как каждый из них рухнул на пол. Резкий запах отбеливателя и крови ударил в нос, звук моего дыхания громко отдавался в ушах.
Я уставилась на четырех мужчин, распростертых на полу душевой, пока красная жидкость струйками стекала к моим босым ногам и исчезала в сливе. Охранники были живы, хотя еще какое-то время не смогут встать.
Я хотела, чтобы они умерли, хотела почувствовать, как из них утекает жизнь, как слабеет их пульс под моими ладонями.
Ковач? Я услышала свою фамилию, словно кто-то пытался вернуть меня в реальность. Но я не желала возвращаться. Мне хотелось остаться в своем коконе. Там, где не было никаких эмоций. Сознания. Боли.