Леди Александра зашевелилась, затихла, а потом сказала негромко:
Ты здесь, Даниэль по прозвищу Птица?
Он усмехнулся. Ему нравилось, как она это произносила.
Здесь, моя госпожа. Вам что-нибудь нужно? Да?
Принеси из повозки плащ. Мне холодно.
Ночи в пустыне и верно нежаркие. Даниэль сходил к повозке, вернулся с двумя плащами своим и тем, что купил для леди Александры, и вошел в дом. Там было светло: луна бросала лучи сверху, остатки крыши ничуть не мешали небесной владычице.
Благодарю тебя. Укрытая двумя плащами, леди Александра казалась ворохом темноты. Теперь я согреюсь. Из каких ты земель, скажи? Ты ведь приплыл из-за моря.
Я жил близ Парижа, сказал Даниэль, не желая вдаваться в подробности.
У тебя остался кто-то на родине? Жена, дети?
Никого не осталось. Спите, госпожа.
А здесь? настаивала она, и Даниэль вдруг понял звериным чутьем, что ей очень страшно, и потому она хочет говорить с ним. Обычно благородные дамы не снисходят до тех, кто ниже их по рождению, даже до спасителей. Даниэль не стал уходить за порог, отошел и устроился в оконном проеме; лунный свет лился сверху, как вода.
Здесь у меня есть друг.
Тот, с кем ты был в крепости? Как его зовут? Я забыла.
Фарис, и, предупреждая вопрос, тут же объяснил: Это значит «рыцарь».
Он вправду рыцарь? Или как и ты?
Даниэль улыбнулся:
Он вор, госпожа. А еще лихой наездник и превосходный воин. У него душа сокола и повадки лисы.
Он твой верный друг?
Он мне как брат. Я спас его жизнь однажды, а потом он спас мою, и хотя у нас нет друг перед другом долгов, это связывает навеки. Даниэль положил руку на край проема; из-под пальцев посыпались мелкие сухие камешки. Он зовет меня «саиб», что значит «верный».
А ты как зовешь его?
По имени. У него хорошее имя.
Это правда, сказала леди Александра.
После долгого молчания Даниэль осторожно и немного неловко спросил:
А вы, госпожа? Вы тоже приплыли из-за моря.
Она тихо рассмеялась.
Да. Я жила на севере Англии, в суровом краю. Мой род получил свои земли в ту пору, когда несколько моих предков храбро сражались рядом с Вильгельмом в битве при Гастингсе. С тех пор мы приумножили богатство. Дед участвовал в первом походе в Святую Землю и вернулся домой с сокровищами. Я с детства была обещана Гийому де Ламонтаню, бережно хранила его портрет и собиралась отплыть в Палестину, когда будущий супруг призовет меня. Это случилось три четыре года назад. Я прибыла сюда и была обвенчана с ним в Иерусалиме.
Он франк, а вы выросли в Англии.
Его дед сражался вместе с моим дедом. Эти узы крепки. Семья Гийома осталась в Палестине, получив земли после первого похода.
Даниэль ничего не сказал на это. Ему показалось, что он увидел движение в долине но нет, это всего лишь летели тени от облаков.
Вы высокородная госпожа, произнес Даниэль наконец, и всегда останетесь ею.
Ты говоришь очень красиво для вора, заметила леди Александра уже не в первый раз. Кто учил тебя? Ты умеешь читать? А писать?
Даниэль умел, но не собирался хвастаться этим; чего доброго, она расскажет потом мужу, а графу де Ламонтаню и вовсе незачем знать, что его жену спасал излишне образованный грабитель. Маска должна оставаться маской.
Я умею считать. Ровно столько, чтобы знать себе цену.
Она вновь засмеялась:
Ты можешь рассмешить даму. Это так редко случается.
Вы живете среди галантных рыцарей, моя госпожа. Неужто они не умеют сказать даме красивые слова?
Они крадут их у менестрелей, а те временами невыносимо скучны. Ты умеешь петь, Даниэль по прозвищу Птица?
Конечно. Все птицы умеют петь.
Спой мне что-нибудь.
Вам может не понравиться моя песня. Я простой человек.
Это хорошо. Я устала от сложностей.
Петь ей о пастушках и любовных приключениях слишком дерзко, и Даниэль негромко начал:
Чуть позже он сходил и проверил. Леди Александра спала, конечно же.
Глава 6
Граф Гийом де Ламонтань
Всадники появились с рассветом.
Даниэль увидел их издалека, как и предполагал; солнце еще не встало, но предрассветные сумерки уже властвовали над землей. Далеко-далеко в долине появилось облачко пыли, оно все увеличивалось, и вот уже стало возможно разглядеть едущих впереди. Присмотревшись, Даниэль отправился в дом и осторожно разбудил леди Александру.
Моя госпожа, ваш муж близко.
Она поморгала, потом как-то сразу проснулась и села, неловко придерживая живот, растерянная, испуганная.
Дай мне воды умыться.
Даниэль не пошел к источнику (запасы можно пополнить позже), вылил в подставленные ладони леди Александры остатки воды из фляги и вышел во двор. Солнце только что поднялось над горизонтом; лошади, до того мирно дремавшие, подняли головы, запрядали ушами, а затем Джанан вытянул шею и звонко заржал.
Тихо, сказал ему Даниэль. Конь фыркнул, переступил с ноги на ногу.
Скоро ли они будут здесь? спросила из дома леди Александра.
Через несколько минут, госпожа.
Даниэль уже видел штандарт: черный грач на белом поле, герб графа де Ламонтаня. Граф изрядный храбрец, коль разъезжает со штандартом по этим землям, не боясь ничего. Да и силу захватил внушительную: не менее двадцати рыцарей, вооруженных до зубов, следовали за супругом леди Александры. Это дает надежду, что женщину доставят домой в целости и сохранности. Если граф, конечно, не запрет ее в монастыре.
Даниэль приказал себе об этом не думать. Судьба леди Александры не должна его волновать.
Граф остановил отряд шагах в трехстах от дома и дальше поехал один. Даниэль стоял и ждал, положив правую руку на пояс, рядом с кинжальными ножнами. Граф приближался медленно, конь его, гривастый серый жеребец, шагал неторопливо и внушительно.
Супруг леди Александры был человеком высоким и статным, с крупным, словно бы из камня высеченным лицом. Сходство с валуном усиливал землистый цвет кожи, которую отчего-то не брал загар, и пепельные волосы. На нем была плотная кольчуга, которую не пробьет стрела из лука, а вот арбалетная пробьет, и еще были поножи, и наручи, и легкий шлем, украшенный затейливой вязью, судя по всему, сарацинский, добытый в бою. Граф остановил коня рядом с Даниэлем, и тот поклонился ему.
Ты привез ее? вопросил граф гулким, как из бочки, голосом.
Да, господин. Она ждет вас в доме.
Она не утратила разум?
Даниэль понял: граф оставил своих людей за пределами слышимости, чтобы иметь возможность задать эти вопросы.
Нет, господин. Она все помнит и все понимает. Она справилась.
Хорошо. Ты заслужил свою награду. Иди за мной.
Даниэль пошел, размышляя на ходу о том, как несправедливо судьба обходится с некоторыми. Взять хотя бы этого рыцаря. Он носит титул графа, но это всего лишь звонкое, как монетка, слово, а на деле владений у Ламонтаня меньше, чем у иного барона, и фьеф, по слухам, невелик. Не в том дело, что денег недостает, а в том, что всю землю давно поделили. Вот и приходится жить в тени Иерусалима, возделывать поля силами крестьян, собирать подати да платить налоги и сборы. И воинскую службу нести круглогодично. Веселая жизнь, что тут скажешь.
Вольной птицей быть гораздо лучше.
Леди Александра сидела на топчане, закутавшись в свой плащ, и, когда граф вошел, поднялась ему навстречу. Даниэль остался стоять в дверях, готовый уйти в любую минуту.
Госпожа супруга моя, сказал граф де Ламонтань и поклонился ей.
Господин супруг мой, ответила леди Александра и шагнула к нему.
И тут он понял.
Граф стоял к Даниэлю спиной, и тот не видел выражения его лица, зато прекрасно видел леди Александру, которая словно споткнулась и остановилась. Повисло молчание, в котором даже невероятный шутник не обнаружил бы ни капли дружелюбия. Аккуратно, стараясь, чтобы его не заметили, Даниэль сдвинулся вдоль стены теперь он видел графа в профиль, и профиль этот не выражал ничего хорошего.
Как вы посмели, жена моя, прошипел Ламонтань, возвратиться после того, как дали опозорить себя? Не должны ли вы наложить на себя руки, коль скоро вас обесчестил сарацин?
Господин супруг мой, отвечала леди Александра дрожащим голосом, я полагала, что вы будете рады увидеть меня живою.
Живою, но сохранившей честь! Я и предположить не мог, что вы носите под сердцем бастарда! Вражеского ублюдка!
Не походило это на встречу любящих супругов после долгой разлуки. Даниэль на всякий случай вытащил кинжал из ножен и взял обратным хватом так, чтобы лезвие лежало вдоль запястья. Если граф попытается причинить жене вред, придется вмешаться. Даниэлю не было никакого дела до семейных ссор, но обидеть женщину он не позволит, хотя граф выше и сильнее раза в полтора. Мало того, что потом со своей совестью не примиришься, так она к тому же графиня, а Ламонтани вассалы могущественного человека.
Мой господин Я могу отправиться в монастырь и пробыть там, пока ребенок не родится. Я отдам его на воспитание монахиням, и никто о том не узнает. Я так ждала
Монахиням? взревел граф, взбешенный не на шутку. Вы должны были перерезать себе глотку, как только ваша талия стала округляться.
И тут леди Александра вышла из себя.
Он взял меня силой! закричала она, подавшись вперед. Он брал меня силой раз за разом и смеялся, и говорил, что наставит рога всему франкскому рыцарству! Говорил, что жены франков возлягут на ложе с теми, кто чтит Аллаха, и будет так, а не иначе! Он не оставлял меня никогда так, чтобы я могла вонзить себе кинжал в сердце или броситься с башни нельзя броситься с башни, когда тебя держат в комнате без окон, с одной кроватью, и даже веревки нет! Я смирилась. Я решила, что Господь хочет, чтоб я жила! А тот тот говорил, что, если я рожу мальчика, он станет хорошим воином, а если девочку ее бросят со скалы в ущелье, потому что лишние рты не нужны в крепости Ахмар. Я молилась ежечасно, ежеминутно, и лишь любовь к вам и надежда вернуться к вам сохранили мне рассудок! Умоляю, не отвергайте меня!
Граф слушал эту речь с презрительной гримасой на лице; когда же леди Александра простерла к нему руки, он бросил резко:
Отвергать? Как можно отвергнуть ту, что отныне для меня не существует? Вы опозорили не только себя, мадам, вы опозорили мой род, мое имя, и я не стану мараться, даже прикасаясь к вам. Неужто вы могли решить, что я коснусь той, которая понесла от сарацина?
Что же вы думали, супруг мой? Что все это время меня держали в богатых покоях и преподносили восточные яства, а по вечерам меня развлекали танцовщицы и певцы? Я провела почти год в разбойничьем замке.
Я полагал, резко отвечал граф, что захвативший вас сарацин соблюдает законы и обращается с пленными, как подобает. И супруга моя, высокородная дама, в плену, но ее чтят, как чтят законы плена.
Разбойники, горько сказала леди Александра, не чтят никого и ничего. Разве я в том виновна?
Да, твердо сказал Ламонтань, вы виновны, потому что остались живы. Когда этот человек, которому я заплатил за ваше спасение, увел вас из замка, вы должны были смыть свой позор кровью. И все бы поняли это. Достойная смерть.
Так убейте меня сейчас! закричала она. Заколите меня мечом, и закончим на этом!
Незачем, выплюнул граф, вы уже мертвы. Вас нет. Вы погибли в крепости Ахмар давным-давно, и если вы осмелитесь ко мне приблизиться вновь, я отрекусь от вас, скажу, что это не вы, что выдаете себя за мою супругу. У вас больше нет мужа, нет рода, нет дома. И если вы понимаете, о чем я, то река тут неподалеку!
Даниэль покачал головой. Он не понимал такого. Да, леди Александра обесчещена, однако скрыть ее позор не так уж сложно. Отвезти ее в монастырь под предлогом, что она нуждается в духовной помощи после сарацинского плена, дождаться рождения ребенка, оставить его монахиням искупать грехи матери и возвратиться в мир. Здесь не Франция, не Англия, здесь действуют иные законы, и каждый владетель в своем фьефе царь и бог. Даниэлю казалось странным, что супруг отрекается от своей жены (любимой жены, за спасение которой он платил большие деньги!) так легко. Как будто он только и ждал подобного хода событий.
И если я решу последовать за вами, выговорила леди Александра, вы не примете меня?
Вас нет больше, повторил граф и повернулся к выходу.
Все это время леди Александра держалась, однако последние слова мужа сломили ее, и она жалобно крикнула:
Гийом! Ведь я люблю вас! И вы говорили, что любите меня! Не оставляйте меня, прошу, не оставляйте!
Увы, мольба не помогла: граф вышел из дома, не оборачиваясь. Бросив короткий взгляд на леди Александру, Даниэль быстро последовал за Ламонтанем.
Граф отвязывал коня.
Я хочу получить награду, сказал Даниэль.
А! Награду. Хорошо, Ламонтань отцепил от пояса толстый кошель и бросил на землю; кошель сыто звякнул. Здесь то, что я обещал тебе, наемник.
Я привел сюда вашу супругу, Даниэль не спешил поднимать кошель. Вы не забрали ее. Что мне делать с ней теперь? Отвести ее обратно к стенам Ахмара?
Он говорил это равнодушно, глядя поверх головы графа, и не выпускал из руки кинжал.
Моя супруга, ядовито бросил Ламонтань, никому не нужна отныне. Ты получил достаточно денег, чтобы забыть и о ней, и обо мне. Все равно, что ты станешь делать с нею. Хочешь брось здесь, хочешь отвези обратно.
Даниэль молчал, и граф вдруг заинтересовался этим молчанием, вгляделся в лицо своего собеседника пристальнее и перестал мучить подпругу.
Хотя, произнес Ламонтань задумчиво, есть и иной путь. Почему бы тебе не избавить мою жену от страшного греха самоубийства? Ты ведь понимаешь, что это означает, наемник, не так ли?
Конечно, холодно сказал Даниэль, но это стоит больше.
Я не взял с собою больше золота, раздраженно ответил граф. Заберешь ее лошадь эта кобылка стоит немалых денег, да и седло тоже. Такова будет плата за твою работу.
Даниэль скептически посмотрел на Айшу.
Кобыла? Возможно. Но золото я люблю больше.
Золота у меня нет. Либо соглашайся, либо отправляйся прочь.
Меня устроил бы перстень, если камень на нем велик и ценен, конечно.
Я не езжу по землям сарацин, украсившись сокровищами из заветного сундука, а родовое кольцо не отдам тебе, грязный наемник. Ну что, ты берешься, или я увожу кобылу?
Даниэль усмехнулся: граф торговался, как на рынке, куда там иерусалимскому купцу.
Хорошо. Я беру лошадь и седло в уплату, хоть это и скудный дар за избавление вас от такой обузы.
Она опозорила меня, с отвращением произнес граф, и об этом позоре никто не должен узнать. Если ты, наемник, посмеешь кому-нибудь рассказать о нашей сделке и о том, что сталось с леди Александрой, я отыщу тебя даже в аду, клянусь своей честью.
Я уверен, что мы никогда более с вами не встретимся, отвечал Даниэль с поклоном.
Именно такой ответ я и желал услышать от тебя. Ламонтань огляделся, воспользовался остатками стены как приступкой и взгромоздился на коня. Прощай, наемник. И сделай все так, как уговорено, помолчав, он добавил: Пусть она умрет быстро.
Даниэль ничего не сказал на это, только лишь поклонился снова, и граф, развернув коня, направился к своему отряду. Даниэль стоял и смотрел, как рыцари перестраиваются, как в лучах жаркого солнца словно плавятся и вот уезжают, исчезают, штандарт скрывается за холмом
Уехали.
Даниэль не торопясь вложил кинжал обратно в ножны, постоял, задумчиво глядя вслед уехавшим, поднял кошелек, а потом неспешно двинулся обратно. Теперь у него очень много времени, чтобы все как следует обдумать.
Леди Александра сидела на топчане, согнувшись. Даниэль подумал, что она, наверное, слышала все сказанное супругом, и ей страшно, и она ждет: вот сейчас наемник будет ее убивать.