Можно мне войти? Я разгладила свое цветастое платье. Даже не обратила внимания, какое платье надела, когда вышла сегодня утром из дома, но теперь от меня не ускользнула ирония.
Он повернулся в кресле лицом ко мне, опустив скрещенные в лодыжках ноги на стол. Его темно-серый костюм с жилетом и рубашкой смотрелся так, будто был сшит прямо на нем. Пускай с годами моя одержимость Киллианом Фитцпатриком превратилась в обиду, я не могла отрицать, что он был настолько харизматичным, что на его фоне Микеле Морроне[7] становился похож на Стива Бушеми[8].
У тебя ровно десять нет, давай лучше пять, минут до того, как я вызову охрану. Он перевернул песочные часы на столе. Устрой мне краткую презентацию, Цветочница. Постарайся.
Цветочница.
Он помнил.
Ты натравишь на меня охрану?
У меня много дел и мало терпения. Четыре с половиной минуты. Киллиан хрустнул костяшками пальцев.
Я так спешила пересказать все подробности, что закружилась голова. Рассказала ему о том, как Пакстон водил меня к наемникам. О Колине Бирне и Томе Камински. О его огромном долге. Я даже сообщила ему о том, как Бирн грозился, что сделает из меня проститутку или убьет, если я не найду деньги. Когда я закончила, Киллиан лишь кивнул в ответ.
Тебе удалось уложиться меньше чем за три минуты. Возможно, ты не совсем уж непутевая.
Раздавшийся позади грохот заставил нас одновременно повернуть головы. Кейси прижалась к стеклянной двери, широко раскрыв глаза. Толкнула ее, обнажив искусственные зубы.
Боже, простите, мистер Фитцпатрик. Она обещала, что не
Мисс Брандт, уйдите, отрезал Киллиан.
Но я
Расскажите это кому-нибудь другому.
Я
Этот кто-то не я.
Сэр, я просто хотела, чтобы вы знали, что
Я знаю одно: вы не справились со своей работой и будете соответственно оштрафованы. Вы уйдете в ближайшие три секунды либо через дверь, либо через окно. Дружеский совет: выберите дверь.
Она умчалась как Хитрый койот из шоу «Луни Тюнз», разве что не оставив за собой облако из песка. Киллиан снова повернулся ко мне, не обращая внимания на ужас на моем лице.
Ты только что угрожал выбросить Барби из окна. Я указала большим пальцем себе за спину.
Не угрожал, а намекал, поправил он. У тебя осталось меньше двух минут, а у меня порядка пятисот вопросов.
Ладони вспотели, несмотря на температуру в кабинете.
Справедливо.
Первый: почему я? Почему не Хантер, Сейлор или любой другой человек, которому на тебя не наплевать, уж прости за прямоту?
Я не могла рассказать ему о беременности Сейлор. Она еще не поделилась этой новостью со своей большой семьей. Как не могла рассказать и о том, что не хотела быть неудачницей в нашей дружеской компании. Той, кого надо спасать.
Я предпочла озвучить полуправду.
Сейлор с Хантером не знают о том, что сделал Пакстон, а они единственные близкие мне люди, у которых есть такие деньги. Они в курсе, что Пакс бросил меня и забрал все наши сбережения, но ничего не знают о долге. Я не хочу портить дружбу со своей лучшей подругой, ставя ее в такое положение. Я посчитала, что у нас с тобой нет общего прошлого, никаких связей. Между нами вышло бы исключительно деловое соглашение и ничего больше.
Почему не Сэм Бреннан?
Сэм был старшим братом Сейлор и, насколько мне известно, хорошим другом Киллиана. Правящим королем бостонского подполья. Лихим психопатом с особой склонностью к насилию и карманами, такими же глубокими, как и его бездушные серые глаза.
Связываться с Бреннаном, чтобы расплатиться с уличным ростовщиком все равно, что отрубить себе руку из-за того, что сломала ноготь, тихо ответила я.
Думаешь, я не так опасен, как Бреннан? Его губ коснулась тень улыбки.
Нет. Я выше подняла голову. Но я думаю, тебе будет весело наблюдать, как я изворачиваюсь, пока возвращаю деньги, а потому, ты с большей вероятностью мне их дашь.
Его ухмылка была наглой и опасной, как заряженный пистолет.
Я была права. Он явно этим наслаждался.
И где сейчас твой никчемный муж?
Не знаю. Поверь мне, если бы знала, то гналась бы за ним даже на край земли. Заставила бы его заплатить за содеянное.
Как ты собираешься возвращать этот заем? Килл провел тыльной стороной ладони по точеному подбородку.
Постепенно. Правда отдавала горечью во рту. Я работаю воспитательницей в детском саду, но подрабатываю няней и репетитором для первоклашек и второклашек. Я буду работать день и ночь, пока не верну тебе все до последнего пенни. Даю слово.
Твое слово ничего не значит. Я тебя не знаю. Что подводит меня к последнему вопросу: почему я должен тебе помогать?
Что это за вопрос такой? Почему нормальные люди помогают другим? Потому что это порядочно. Но Киллиан Фитцпатрик не был ни нормальным, ни порядочным. Он не играл по правилам.
Я открыла рот, пытаясь придумать хороший ответ.
Тридцать секунд, Персефона. Он постучал по песочным часам, наблюдая за мной.
Потому что можешь?
С моими-то деньгами я могу вообще все что угодно. Он зевнул.
Потому что это правильно! воскликнула я.
Я нигилист.
Я не знаю, что это значит. Я почувствовала, как уши начинают гореть от стыда.
Для меня правильное и неправильное одна сторона медали, только преподнесенная по-разному, равнодушно ответил он. У меня нет ни морали, ни принципов.
Ничего печальнее в жизни не слышала.
В самом деле? Киллиан оторвал взгляд от буклета, а на его лице застыла каменная маска жестокости. А самое печальное, что в последнее время слышал я это история о женщине, которую кинул ее пропащий муж, и теперь ее вот-вот продадут, убьют или сделают и то и другое.
Именно! воскликнула я, указывая на него. Да! Понимаешь? Если со мной что-то случится, это будет на твоей совести.
У меня задрожала нижняя губа, но я, как и всегда, сдержала слезы.
Киллиан бросил буклет через стол.
Во-первых, и пары секунд не прошло, как я упомянул о том, что у меня нет совести. Во-вторых, что бы с тобой ни случилось это будет на твой совести и совести того конченого клоуна, за которого ты вышла замуж. Я не стану очередным пунктом в твоем списке неверных решений.
Брак с Пакстоном не был неверным решением. Я вышла замуж по любви.
Прозвучало жалко даже для моих ушей, но я хотела, чтобы он знал. Знал, что я не сидела сложа руки и тоскуя по нему все эти годы.
Как и все девушки из среднего класса. Он проверил время на песочных часах. Какая скукотища.
Киллиан, тихо обратилась я. Ты моя единственная надежда.
Кроме него, мой единственный вариант исчезнуть. Сбежать от семьи и друзей, от всего, что я знала, любила и ценила.
От жизни, которую я строила последние двадцать шесть лет.
Киллиан поправил галстук, прижатый под жилетом.
Вот в чем дело, Персефона. Я принципиально ничего не даю, не получив что-то взамен. Единственное, что отличает меня от того ростовщика, который тебя преследует, это привилегированное воспитание и возможности. Я тоже не занимаюсь оказанием бесплатных услуг. Поэтому, если ты не скажешь, что конкретно я могу получить за сотню тысяч долларов, с которой ты просишь меня распрощаться, то я тебе откажу. Кстати, у тебя осталось десять секунд.
Я стояла с пылающими щеками и горящими глазами, а каждая мышца в моем теле была натянута, как тетива. По спине пробежал холодок.
Мне хотелось кричать. Наброситься на него. Обрушиться на пол пеплом. Выцарапать ему глаза, кусаться, драться с ним и делать то, что мне никогда не хотелось делать ни с кем, в том числе с врагами.
Пять секунд. Киллиан снова постучал по песочным часам. Его прищуренные глаза искрились весельем. Ему это нравилось. Сделай мне свое лучшее предложение, Пенроуз.
Он хотел, чтобы я отдала ему свое тело?
Свою гордость?
Душу?
Я не стану этого делать. Ни для Бирна. Ни для него. Ни для кого.
Оставшиеся секунды утекали, словно жизнь, покидавшая тело тетушки Тильды.
Он нажал пальцем на красную кнопку сбоку от стола.
Всего хорошего, Цветочница. Во всяком случае, на оставшуюся часть жизни.
Киллиан развернулся в кресле к окну, держа в руке документы и готовясь вернуться к работе. Стеклянная дверь позади меня распахнулась, и в кабинет вошли двое крепких мужчин в костюмах. Оба схватили меня под руки и потащили на выход.
Кейси ждала у лифта, скрестив руки на груди и прислонившись плечом к стене, а ее щеки пылали от унижения.
Не каждый день охрана выносит мусор. Видимо, все когда-то случается в первый раз. Она тряхнула волосами и расхохоталась, как гиена.
Весь путь до Норт-Энда я ехала на велосипеде и боролась со слезами.
Мой последний и единственный шанс пошел прахом.
Третья
Киллиан
Мы беременны!
Хантер объявил об этом за ужином.
Мне хотелось стереть его самодовольную улыбку дезинфицирующим средством.
Или кулаком.
Или пулей.
Дыши, Килл. Дыши.
Его жена, Сейлор, погладила свой плоский живот. По большому счету, на мысли о материнстве она наводила не больше, чем съедобные стринги. А потому я сомневался, что кто-то из этих идиотов способен позаботиться о каком-то более сложном, чем золотая рыбка, существе.
Восемь недель. Срок еще ранний, но мы хотели вам сообщить.
Я сохранял бесстрастное выражение лица, хрустя под столом костяшками пальцев.
Более неподходящего времени они выбрать не могли.
Мама с пронзительным визгом вскочила с места и, заключив счастливую парочку в объятия, стала осыпать их поцелуями и похвалами.
Эшлинг без умолку твердила о том, что всегда мечтала стать тетей, и я бы начал беспокоиться насчет ее жизненных целей, если бы не то обстоятельство, что она вот-вот закончит мединститут и начнет ординатуру в женской больнице Бригэма в Бостоне. Athair пожал Хантеру руку, будто они заключили выгодную сделку.
В каком-то смысле так и было.
Джеральд Фитцпатрик предельно ясно дал понять, что ждет от своих сыновей наследников. Потомков, которые продолжат дело Фитцпатриков. Я был первым в очереди, старшим Фитцпатриком, а потому на мои плечи легла миссия не просто произвести на свет преемников, но и позаботиться о том, чтобы один из них был мужского пола и впоследствии взял на себя бразды правления «Королевскими трубопроводами», независимо от его любви к бизнесу и/или способностей.
Если у меня не будет детей, то должность, власть и состояние достанется отпрыску, стоящему следующим в очереди на трон. Если точнее, ребенку Хантера.
Athair отец на ирландском гаэльском неловко похлопал свою невестку по спине. Он был велик и ростом, и вширь, и масштабами личности, с копной седых волос, темными глазами и бледной кожей.
Отличная работа, милая. Лучшая новость за весь год.
Я украдкой проверил свой пульс под столом.
Он был под контролем. Едва-едва.
Все повернули головы в мою сторону. С тех пор как отец покинул пост чуть меньше года назад и назначил меня генеральным директором «Королевских трубопроводов», я стал вожаком стаи и занимал место во главе стола во время наших ужинов по выходным.
Ты ничего не скажешь? Мама с натянутой улыбкой теребила жемчужное ожерелье.
Я поднял бокал с бренди.
За новых Фитцпатриков.
И за мужчин, которые их делают. Athair залпом выпил свой напиток. Я встретил его выпад с холодной улыбкой. Мне тридцать восемь я был на одиннадцать лет старше Хантера и не имел ни жены, ни детей.
Брак значился в самом конце моего списка первоочередных задач, где-то после ампутации одной из моих конечностей ножом для масла и прыжка с тарзанки без веревки. Мысль о детях тоже не вызывала у меня восторга. Они шумные, бесконечно пачкаются и требуют повышенного внимания. Я откладывал неизбежное. Брак всегда входил в планы, ведь я даже не мечтал, что мне удастся отвертеться от рождения наследников и исполнения долга перед родом Фитцпатриков.
Создание семьи было частью более масштабного плана. Перспективой. Я хотел построить империю, многократно превосходившую ту, которую унаследовал. Династию, которая простиралась далеко за пределы нефтяного магнатства, коими мы сейчас являлись.
Однако я был твердо намерен сделать это ближе к пятидесяти годам и на условиях, которые вынудили бы большинство женщин пуститься наутек, да еще броситься с обрыва в придачу.
Вот почему вопрос о браке даже не обсуждался.
Вплоть до этой недели, когда мой друг и адвокат, Дэвон Уайтхолл, настоятельно призвал меня жениться, чтобы умерить потоки брани, направленные на «Королевские трубопроводы» и меня самого.
Что ж, athair, безучастно произнес я, рад, что Хантер превзошел твои ожидания по части рождения наследников. Такой исход был предсказуем и четко начертан спермой моего брата еще с тех времен, когда он протащил всех нас через пиар ад со своим домашним порно.
Знаешь, Килл, сарказм низшая форма остроумия. Сейлор бросила на меня пронизывающий взгляд и сделала глоток безалкогольной «Кровавой Мэри».
Если бы ты была избирательным собеседником, то не вышла бы замуж за мужчину, который считает шутки про пердеж апогеем комедии, парировал я.
Шутки про пердеж и есть апогей комедии. Хантер, который только наполовину эволюционировал в человека, выставил палец вверх. Это факт.
Большую часть времени, я сомневался, что он обучен грамоте. Но все же он мой брат, а значит, на мне лежало элементарное обязательство его терпеть.
Поздравлений было бы достаточно. Сейлор взмахнула вилкой.
Отвянь. Я допил бренди и громко жахнул стаканом по столу.
Милый! ахнула мама.
Знаешь, Килл, для таких, как ты, есть специальный термин, ухмыльнулась Сейлор.
Сволочи? невозмутимо произнес Хантер, затем прижал два пальца к губам и изобразил, будто выронил невидимый микрофон.
Одна из слуг налила мне в опустевший бокал бренди на два пальца.[9] Потом на три. Потом на четыре. Я не велел ей остановиться, пока алкоголь почти не полился через край.
Следи за языком! мать выпалила еще пару случайных слов.
Ага. Я как раз свободно говорю, по крайней мере, на двух: английском и матерном, хихикнул Хантер.
А еще он использовал слово «хрен» в качестве единицы измерения («до хрена»), участвовал в чудовищной расправе над английским языком («сконтачимся», «я че смекнул») и до женитьбы на Сейлор обеспечил нашей семье достаточно скандалов, чтобы мы могли превзойти даже Кеннеди.
Я же, однако, избегал богохульства любого рода, держал (нехотя) на руках младенцев во время публичных мероприятий и всегда был честным и прямолинейным человеком. Я был идеальным сыном, генеральным директором и Фитцпатриком.
С одним недостатком я не был семьянином.
Оттого СМИ каждый месяц устраивали раздолье. Они прозвали меня Безразличным Киллианом, подчеркивая, что я любил быстрые машины и не состоял ни в одной благотворительной организации. А еще без конца тиражировали одну и ту же историю о том, как я отклонил предложение попасть на обложку финансового журнала наряду с другими мировыми миллиардерами из-за того, что все они (кроме Безоса) были далеки от моей группы налогоплательщиков.
Почти, милый. Сейлор похлопала Хантера по руке. Социопаты. Мы называем таких людей, как твой брат, социопатами.
Так вот оно что. Хантер щелкнул пальцами. И правда вдыхает смерть в окружающее пространство.
Ну-ну! Джейн Фитцпатрик, она же дражайшая матушка, пыталась унять споры. Мы все взволнованы пополнением в семействе. Мой самый первый внук. Она сцепила руки, мечтательно глядя вдаль. Надеюсь, первый из многих.
Вот уж сильно сказано для той, у кого материнский инстинкт, как у кальмара.
Не волнуйся, ма, я намерен оплодотворять свою жену столько раз, сколько она мне позволит. Хантер подмигнул своей рыжеволосой жене.