Вот одно из его стихотворений, которое мне, тоже жителю небольшого, но
любимого городка, необычайно дорого и близко. Согрей и ты свою душу, уважаемый
читатель!
Судьбы мира вершили столицы,
обнимаясь и ссорясь порой
Проживал городок на границе
между первой войной и второй.
Не герой, не палач,
ты, пожалуй, дурацкий с пеленок,
41
ты трепач и скрипач,
ты и тертый калач, и теленок.
Но сердито тебя, городок,
время дергает за поводок
взад-вперед Только истина скрыта.
Не ища ни побед, ни беды,
словно ослик, расставив копыта,
упираешься ты
Неужели, предчувствуя войны,
городок, ты невольно готов
превратить своих девушек стройных
в старых дев, чтобы не было вдов?
Не горюй и не плачь,
город горечи в брызгах соленых, -
у тебя еще много силенок
и залетных удач!
Город мой, твои новые соты
все полней, тяжелей и щедрей
Но куда-то зовут самолеты
дочерей твоих и сыновей.
Свысока они смотрят на город,
с нетерпением ждут перемен.
Мир, как шарик, послушно наколот
на иглу их карманных антенн.
Снятся им города и победы,
дела нет им до прошлой беды.
Зачарованы небом побеги,
о земле вспоминают плоды.
Говорит понимающе город:
«Мне остаться пора позади.
Уходи от меня. Ты мне дорог.
Потому от меня уходи.
Я привык быть любимым и брошенным,
потому что я только гнездо.
Порывая со мною, как с прошлым,
навсегда не уходит никто.
Разбивают сперва, и остатки
собирают по крохам опять.
Уходи, уходи без оглядки,
забывай, чтоб потом вспоминать.
Уходя и былое гоня,
огорчишь меня, но не обидишь:
коль останешься возненавидишь,
а покинешь полюбишь меня».
42
Я люблю тебя цельно и слитно,
и мне больно от этой любви,
потому что любовь беззащитна
перед смертью, войной и людьми.
Но завидная выпала участь,
и я счастлив от этой любви
в ней, единственной, скрыта живучесть
жизни, родины, цели, семьи.
Для человека, который увлекался зарубежными детективами, у Александра
Абрамовича был неплохой вкус, правда?
***
Оказывается, все эти годы, что мы не общались, Насонов внимательно следил за
моими делами. Знал о проведенных мной избирательных кампаниях, регулярно слушал по
проводному радио мои резонансные передачи из цикла: «В системе кривых зеркал».
Не знаю, нравились ли они ему эту тему он обсуждал только с Карпом. Но
однажды не выдержал, позвонил сразу после радиопередачи:
Слушай, а ты не боишься? такой вот задал вопрос. Значит, переживал
***
После смерти жены он заметно опустился: перестал следить за одеждой, носил
стоптанную старую обувь, нерегулярно брился.
Ему было тяжело ходить. Помню его хриплое, с перебоями дыхание он
постоянно курил одну за другой дешевые сигареты, и задыхался, задыхался, задыхался
Бросить курить он, видимо, уже не мог. Ходил шаркающей, развинченной походкой, а
когда я спросил его как-то, почему он при ходьбе низко опускает голову, будто на земле
ищет что-то, то ли шутя, то ли всерьез насмешливо ответил:
А ты и это заметил? Внимательный, однако, парень Но я тебя разочарую: искать мне нечего, все, что мне в жизни было надо, я уже давно успел и найти, и потерять.
Хотя, как знать, может, ты и прав: что-то все же ищу, свое прошлое, например, под
ногами. Нахожу чугунные крышки старых канализационных люков на мостовой, гляжу на
даты на них и вспоминаю, что с ними связано. Годы моей учебы в институте, свадьба, рождение детей, все мало-мальски важные события на моем завершающемся жизненном
пути.
Ты не представляешь себе, как это интересно: вроде снова перед тобой проходит
все, чем ты был богат когда-то, но по глупости потерял в суете и бестолковице будней.
Пройду потихоньку квартал а сколько вспомню! Разве кто-то расскажет мне сегодня
больше, чем старые чугунные люки?!
***
Незадолго до ухода, перед президентскими выборами 1999 года, его использовали.
Вспомнил, наверное, кто-то, что есть такой умный человек, бывший учитель, к словам
которого могут прислушаться люди, и предоставил ему возможность выступить по
телевидению в поддержку действующего президента.
Не знаю, что заставило Насонова согласиться. Возможно, отпустили бесплатно
толику лекарств, денег на них у него катастрофически не хватало. А может, просто хотел
напомнить о себе: показать, что он еще жив. И что ему, как в былые времена, все еще по
плечу роль властителя чужих дум и помыслов. Правда, роль ему досталась незавидная -
отстаивать неуважаемого человека, используя при этом достаточно мелкие приемы: дескать, и Кучма, и рать его славная, уже сыты, а ежели придут новые кто знает? не
станут ли дербанить страну похлеще прежних!
На экране бросалась в глаза его неестественная бледность. Он сидел в простенькой
мятой одежде, заметно небритый, говорил слабым хриплым голосом, в пальцах мял
незажженную сигарету, а в глазах его застыла неловкая усмешечка человека, отдающего
43
себе нелицеприятный отчет во всем, что с ним происходит: вы уж, ребята, простите, с кем
ни бывает
Я смотрел на него и жалел, как близкого человека, попавшего в беду.
Куда ты полез, дуралей старый, щемило у меня сердце, кого ты сейчас
защищаешь? Не ты ли говорил с ехидцей, что наши олигархи сродни былым
революционерам. Только те делали богатых бедными, а нынешние делают бедных
нищими. Ты же всегда был независимым и гордым, хорошо разбирался в разных
кукловодах и никому не давал себя использовать!
Передача шла в прямом эфире, и где-то в глубине души я надеялся, что вот-вот, еще немного и он встрепенется, в глазах загорится пламя протестной мысли, и враз
помолодевшим голосом прежний Насонов уверенно скажет:
Горе львам, когда их возглавляют воры и бараны!..
Дело близилось к концу, ведущий предлагал зрителям прислушаться к мнению
старого учителя, Насонов подавленно перебирал лежащие перед ним листки, а я вдруг
вспомнил слово в слово! как он говорил когда-то:
Следует признать, что элемент случайности играет огромную роль. Целый ряд
вещей от нас совершенно не зависит. Например, в какой семье ты родился (родителей не
выбирают), цвет волос, глаз, унаследованные черты характера Страна, эпоха, место
рождения, тоже нам неподвластны.
Но самое главное: как и с кем мы живем, что оставим после себя и как нас будут
потом вспоминать, зависит исключительно от нас!
Я вспоминаю эти слова и думаю: Дорогой Александр Абрамович! Что с Вами, мой учитель, случилось? Забыли ли Вы эти мысли или в них разочаровались? Ведь теперь
слово не воробей! кто-то будет Вас вспоминать по этой телепередаче. Как Вы были
правы когда-то, утверждая, что легче свободному человеку стать рабом, чем рабу
свободным человеком
***
На одной из наших последних встреч Насонов стал надувать щеки: дескать, знает секрет, как можно выиграть любые выборы, но, заметив отсутствие видимого
интереса с моей стороны, несколько сник и плавно перешел к мыслям о ведении
выгодного бизнеса. Видно, находясь в затруднительном материальном положении, много
думал по этому поводу. Зашел издалека: мол, сейчас время такое, что и жить трудно, а
помирать и того хуже нет у многих на гробы денег. Надо бы им помочь
И предложил не больше и не меньше как открыть с ним на паях в нашем городе
крематорий.
У тебя же, Виталий, должны быть хорошие связи, убежденно говорил старый
учитель, мэрша, которую ты на нашу голову выбрал, плуты-депутаты Чего нам с тобой
за доброе дело не взяться, да и людям поможем
Я молча слушал и думал: в самом деле, не хватает только, чтоб мы, евреи, с
присущей нашей нации энергией и предприимчивостью, стали в порядке оказания
бескорыстной помощи сжигать бренные тела православных
А Насонов, жадно прикуривая от затухающей сигареты следующую, возбужденно
сипел:
Решайся, дело верное: если не будем брать за кремацию дорого, к нам и из
Николаева подтянутся это же совсем рядом
***
На похоронах его я не был. О смерти узнал случайно: ни одна школа, где он
раньше работал, некролога не опубликовала.
Со стороны правящих кругов, организовавших его памятное выступление по
телевидению, тоже последовало глухое молчание.
Года за полтора до смерти он заскучал и женился. Когда я спросил его про счастливую
избранницу, отмахнулся ты все равно ее не знаешь, она значительно моложе.
44
Уверены в ней, как в человеке? поинтересовался я.
Не мели глупости, прохрипел Насонов, какая еще уверенность Кто, вообще, в наше
время может быть в чем-то уверен? Я, например, уверен лишь в том, что меня она
переживет
-Ну, это вы, пожалуй, напрасно, пытался смягчить я, в жизни всякое бывает, вот и вы в последнее время вроде окрепли
В глазах Насонова на секунду зажегся прежний саркастический огонек:
Бывает, конечно, всякое, но моя Машка (так я узнал имя его новой жены) девка
здоровая и, как покойная Анна Григорьевна, покинувшая меня на произвол судьбы, надеюсь, не подведет. Молодая не молодая, а уже двух мужей схоронила. Причем, я
специально навел справки, все сделала по высшему разряду. (При этих словах, надо
признаться, у меня екнуло сердце: моя нынешняя жена, кажется, прошла похожую
школу)
Конечно, жить с такой молодухой в мои годы не сильно сладко, задумчиво
продолжал он, эта пылкая дурища не моя беспрекословная Анечка. Зато квартира у
меня хорошая, так что интерес ее ко мне крепкий и слава Богу
***
Лично для меня судьба этого человека, то боровшегося с ветряными мельницами, то отстаивавшего их право все переламывать вокруг; портившего себе кровь по пустякам
и охотно пившего ее у других; ничего путного, кроме жалоб, не писавшего и тихо, вослед
своим гонителям, ушедшего в небытие, в высшей степени поучительна. Ему удалось
своей жизнью опровергнуть распространенное заблуждение, что ничего на тот свет
захватить с собой нельзя.
Чепуха! Александр Абрамович умудрился забрать туда все: незаурядный ум и
блестящее знание истории в ее наиболее сложном, сравнительном, варианте; непревзойденное мастерство рапирных реприз и редчайшее умение видеть значительно
дальше и глубже других; с лету понимать суть вещей и мгновенно отличать главное от
второстепенного.
Ничего после себя он не оставил, не написал, не описал все забрал с собой! Будучи по
натуре громким, ушел тихо, безмолвно и бесследно.
Я думаю, беда его была в том, что по своим природным качествам он должен был
делать историю, а не читать ее в старших классах
В отношениях с людьми был крайне независим, а потому одинок. Присвоил право
требовать от других то, что принято оказывать добровольно, без всякого на то
принуждения: уважение, симпатию, сочувствие, в трудных случаях помощь. Его кредо:
Мне не нужны ваши молитвы куда охотней я приму ваши жертвы
***
Несмотря на близость в последние годы к еврейской общине, в систему
религиозных координат Насонов не вписался: молитву не посещал, к слову Божьему был, в лучшем случае, равнодушен.
Говорил: Я столько лет жил без Него, что мы уже окончательно отвыкли друг от
друга Но в пользе религии не сомневался: Нет Бога нет стыда!
Этими словами, не раз от него слышанными, я и хотел завершить свой рассказ о
старом учителе. Чтобы любой, кто его прочитал, знал отныне, что где-то на юге Украины, в периферийном Херсоне, на старом неухоженном кладбище покоится личность, которая
могла бы при ином раскладе украсить человечество. Я говорю так без малейших
преувеличений. Его интеллектуальный уровень это уровень еврейских мудрецов-талмудистов, ни с кем другим больше сравнить не могу. И даже допускаю, что гении эти
признанные столпы ученой светочи! могли ему во многом уступать.
В чем-то да, в знании жизни нет. Они знали, как устроен мир, и в этом Насонова
несомненно превосходили, иначе судьба его, пусть и в непростые советские времена, могла быть другой.
45
Упрекать его, собственно, не за что. Если к людям он не был особенно справедлив, то и
они к нему вдвойне. Все давно квиты.
***
Задолго до того, как я решился воссоздать спорный облик этого человека, у меня уже
была заготовлена прекрасная ключевая фраза: «Проходя сегодня мимо его могилы, кто
догадается, что «под камнем сим» покоится настоящий мыслящий колосс?»
Но чтобы иметь право написать так, пришлось посетить городское кладбище и
разыскать место, где он похоронен. Правда, зная женщин, которые охотятся за стариками
с квартирами, я был готов ко всякому и понимал, что вряд ли найду заброшенную
могилку. И был очень удивлен, обнаружив красивый из дорогих темно-палевый
гранитный памятник.
Все вокруг было чисто и ухоженно. С массивной плиты, высеченный рукой мастера, чуть прищурясь, смотрел Насонов времен начала нашего знакомства. То есть значительно
моложе меня сейчас.
А на шлифованной поверхности, кроме фамилии и дат, четко выделялись два слова, которые в корне меняли мое представление о последнем периоде жизни старого учителя.
И совершенно не вписывались в заочное мнение о неизвестной «Машке», нацелившейся, подобно самонаводящейся торпеде, на квартиру очередного вдовца.
Озадаченный, я положил цветы и отправился домой. Стал последовательно
созваниваться с нашими общими знакомыми, и уже к вечеру понял, в чем дело.
Рассказывая мне о своей молодой, схоронившей двух супругов жене, Насонов, как
всегда, был не очень объективен: упустил целый ряд важных моментов.
Не сказал, например, что алчной молодке уже за пятьдесят, и она возжелала
непременно носить его фамилию. А главное, что она его бывшая ученица, давно и
безнадежно влюбленная в своего учителя и ждавшая его больше тридцати лет
Вот почему и высекла на его могильном камне только два, зато каких слова: «Моему
мужу».
Конец.
===============
ПАМЯТИ УЧИТЕЛЯ МУЧИТЕЛЯ
Если бы мне предложили назвать лучший день моей студенческой жизни, я
ответил бы, не задумываясь 5 ноября 1971 года. Первая половина дня. А если бы
пришлось зачем-то вспомнить день моего наибольшего стыда и позора, назвал бы, наверное, ту же дату, но половину дня уже вторую. Так тоже, оказывается, бывает иногда
в жизни Странно, правда?
И хоть прошло уже больше тридцати лет, ту осеннюю пятницу я помню, будто все это
случилось только вчера. Память свежа, но боли уже давно нет, будто я всего лишь
сторонний наблюдатель, а не главное действующее лицо. Вот как получше любого
врача! работает щадящий календарь.
В тот день с утра шел нудный, мелкий, тихо накрапывающий дождь. Скользкие, мятые
листья валялись с ночи на мостовой. Мелкие лужицы на глянцевом асфальте подернуло
тонкой белесой пленкой. Редкие прохожие спешили по своим делам, прячась от неба под
блестящими черными зонтами. Было промозгло и сыро. У входа на факультет стояли
общественные дежурные переписывали опоздавших.
На первой паре, кажется, это была лекция по психологии, отворилась дверь и в
аудиторию вошел декан литературного факультета Виктор Павлович Ковалев, он же
46
многолетний заведующий кафедрой современного русского литературного языка, один из
наших наиболее уважаемых и известных педагогов. Студенты дружно встали, приветствуя
мэтра. Поздоровавшись, он сделал рукою жест садиться, оглянул аудиторию, нашел
меня взглядом и, не обращая внимания на других, сказал, что у него ко мне серьезное дело
и предложил встретиться для разговора у него дома вечером. Весь курс внимал этим
словам в гробовой тишине.
Когда охрипшим от волнения голосом я дал свое согласие, профессор подошел к моему
столу, продиктовал адрес и, дружески коснувшись рукой плеча, ободряюще произнес:
До встречи!