Зубы Я и не заметил сразу Ну, ничего, по-доброму ухмыльнулся красавец.
Мурашки пробежали по спине, вернули девушку обратно в реальность. Потому что фраза прозвучала, мягко говоря, неоднозначно. Словно это какой-то изъян, в отличие от остального.
Исходящее от неё напряжение ощутимо давило подобно вязкому магнитному полю.
Тася, ну пожалуйста, перестань меня бояться.
Тень мучительной тоски смягчила голос Остапа. Почти мольба, в самой что ни на есть целомудренно-интимной форме. Будто его не грызла чудовищная похоть.
Неужто ничуть не мил? Я же ничего не сделал!
Вот именно, сжалась в плечах, ломано зажестикулировала. Как-то непонятно это всё. Напрягает.
Да ты и без меня постоянно в напряге. У тебя всё хорошо?
Станет, если объяснишь, зачем пристал. Мне
Тасю бросало в жар. Происходящее походило на абсурдный кошмар. Хотя, казалось бы, если со стороны, то мило и романтично. Да только не с теми и не вовремя. Мания преследования холодила конечности, шпиговала ножами грудь. Защитный барьер психики, фундаментальный, самоотверженно прикрывал от смертельной опасности чего-то неведанного, безумного. Точно на краю скального обрыва. Одно дуновение ветра перемен, и контроль утерян. Разорвать лёгкие воплем и разбиться о камни.
А что, если несвойственное Остапу стеснение проявилось поцелуями солнца на его щеках. Что если просто понравилась?
Не верю. В её ауре полыхнул злой алый, колючий и яркий. Парню пришлась по душе хоть какая-то эмоциональная перемена. В жизни не поверю, не старайся!
А как же любовь с первого взгляда? И в неё не веришь?
Тася зыркнула, да в ту же секунду гнев её куда-то подевался. Зелёные, чистые глаза открытая книга, в коей пышет сказочная доброта. Девушка стушевалась. Без шуточных издёвок, осторожно спросила:
У тебя проблемы со зрением?
Последовавший за этим хмык трактовала верно. Потому, по тактике честного продавца, бесцветно, как всякую прописную истину, донесла:
Я уродка. Толстая.
И вдруг душе стало особенно приятно. Неестественно комфортно. Тяжёлый камень, что зрел в ней долгие годы, наконец, удобно уместился в покое, без катаний и скачков. Тася замерла, наслаждаясь чудным новым чувством. Не дрогнула, когда Остап раскрыл перед ней ладони.
Посмотри.
Воспитанная послушно опустила глаза. Уже заметила, когда тот её в коридоре цапнул. Но теперь можно увидеть то у обеих его рук. На коже там и здесь червячками пухли белёсые ниточки шрамов. Матово переливались наспех заросшие ямки, как от капель кислоты. Две тонкие ленты цвета свежего мяса обвивали пястья, будто однажды, ещё мальчик, намотал на них раскалённую проволоку. Даже не верится. Как Тасе одна единственная красота, так безупречному один единственный недостаток.
Женская ласка взыграла:
Сожалею.
Не стоит. Я родился таким.
Невыщипанные брови взметнулись вверх.
А а как?
Видишь? Никто не идеален, поделился мудростью идеальный парень.
Тася ушла в раздумья. Изо всех сил попыталась представить, что, мало ли, мотив Остапа именно такой. Зуб дала бы им движет некий пунктик на внешности и только он. Красавицам полезна некрасивая подруга. Может, этому нужна такая девушка? Коли зубы огорчили.
Тася дважды моргнула. Нет, разум по-прежнему бунтует. Не может быть с ней такого. Подытожила:
Всё равно какая-то х*рня.
Тот чуточку взбодрился, расплылся в пленительной улыбке.
Ну да, х*рня Да только посмотри на это с другой стороны, и сам покосился на библиотекаря, прикидывая, подслушивает или нет. Как на приключение? Счастливый билет? Я ведь к тебе ничего такого. А за «посмотреть» денег не берут. Догадываюсь, почему взъелась. Но и мне самому оно как бы в новинку, если тебе легче станет.
Легче не стало, зато трусость поутихла. Уступила трон смятению.
Я нормальный. Веришь мне?
Заладил: «веришь», «веришь»! Ком слёз подкатил к горлу. Остап, да как я могу хоть кому-то верить?!
Громкий голос вырвал библиотекаря из горячей сцены романа обратно в суровый мир. Она подняла голову, а Остап резко повернул в её сторону свою. В этот момент ножка стула под худощавой женщиной отчего-то дала слабину и треснула пополам. Забавно охнув, библиотекарь в последний момент ухватилась за стол, что и спасло её от падения. Недовольно хмыкая, опустилась на колени разбираться с поломкой. Парень переключил внимание Таси обратно на себя. Без заигрывания пояснил:
Понимаю, доверие нужно заслужить. Смотрю, твоего не удостоился никто. Это они все неправильные? Или ты чего напридумывала?
Девушка стыдливо потупилась. И почему в средневековье не пытали правдой? Эффективно и больно.
Остап приблизиться, и Тасе это понравилось. Шепнул.
Я мог бы стать твоим заступником. Тебе что-то не даёт покоя. Оно меня парит. Возьми пример с подружайки воспользуйся мной! Пока я добрый.
Злая и честная, выпалила:
Раз так заговорили мне нечем платить. Во всех смыслах.
У Таси мороз по коже пробежал от своих же слов. Таки припёрло? Дожила до того отчаяния, откатывающего межличностное сотрудничество в каменный век? Чтоб за личную безопасность давать речь ведь о любви? Или уже о сексе?
«Со мной? Со мной? ни в какую не принимала реальность Тася. Он взаправду дурак? Или больной? Или что-то знает обо мне?»
М-да, грустно протянул собеседник, Ты, в самом деле, не «аллё».
Изувеченные руки бережно взяли толстый учебник, оставленный кем-то на краю парты. Не зная ни единой буквы, Остап кивнул своим мыслям. Три бумажки быстро перекочевали из кармана на страницы. Натяжение в джинсах ослабло, и парень смог встать из-за стола. Довольный собой, расчесал пальцами волосы.
Сладких снов, дурёха.
Когда, наконец, исчез, Тася распахнула учебник. Не померещилось. Пятнадцать тысяч рублей. Радостное вдохновение наполнило её до краёв. Так грязно, что захотелось помыться изнутри.
Глава 4 Перерыв на гематоген
Тася неотрывно смотрела на Торча вот уже минуту. А он не замечал мусолил со Шпалой им одним интересные темы. Нижняя губа всё-таки лопнула так искусала. Хорошая идея пристать с кровью у рта и с сомнительной просьбой. С аналогичной в своё время к мальчишкам подошла одноклассница, и те ей не отказали. Бытует мнение, у студентов моральный компас работает даже лучше, чем у детей. В университете Тасю никто не обижал, хотя в детстве бывало. Да и Торч, теоретически, её клиент. Отчего же ей не стать его клиенткой?
Как в очереди на кассу готовятся перечислить названия нужных продуктов, так сейчас девушка прокручивала в голове на сто раз переделанный текст:
«Ребят, слушайте. Хотела попросить помощи. Новенький Он пристаёт. Вы могли бы поговорить с ним? Чтобы отстал».
Не успела досчитать до десяти, чтобы встать из-за стола Торч случайно зацепился за её взгляд. Ожидала какого-то ленивого подкола, приличия ради, по типу «чё зыришь», но одногруппник лишь вопросительно кивнул. Та зависла на секунду и в итоге отмахнулась, мол, забей.
Прижала пальцы к окровавленным губам. Кислая боль разлилась по горлу. Не хватит сил пережить осмеяния. Не хватит! А иного не получит, уверена на все «сто». Местное чучело просит защиты от того, по кому сохнут все девчонки группы. Они, наверное, и не верят, что между Аполлоном и страшилищем вообще что-то происходит. По ненадобности не верят.
Ловушка захлопнулась. Тася по своей жизненной тактике нечаянно захлопнула её сама, и теперь задыхалась от вселенского одиночества и гнёта фобий. Прямо сейчас, за партой. Ни жива, ни мертва. Марину же увлекала интернет-переписка с любимым, и она знать не знала, что творится у неё под боком. Подруга, запихнув отчаяние куда-то глубоко внутрь себя, последовала хорошему примеру пока перемена, сбежала от реальности в телефон.
Под поисковой строкой, как из проруби, всплыли завлекающие заголовки новостей. Обычно подсовывали политику или грязные фантазии об очередной звезде эстрады. Сегодня же выбился местный контингент. То симптом жителей маленьких городов на название своего клюёшь, как на мормышку.
«Бродячие собаки покусали мужчину в Заводском районе».
Один клик «окошко» развернулось. В коротенькой статье отмечено второе нападение за месяц. Службы отлова, цитата, «не шевелятся». Сухой текст компенсировался фотографиями свежих ран. То ли предплечье, то ли голень натурально разгрызли. Казалось, в ошмётках мышц и сосудов матово блестела гладкая кость. Недоумевая, как жертва осталась в живых, и почему шок-контент опубликовали без цензуры, девушка отложила телефон и теперь боролась с тошнотой. Час от часу не легче. Тасе нужно гулять и много. Бешенные псы, вкусившие человечину, становятся очередной проблемой.
Утопая в воображаемых ужасах, хватайся за реальность. За то, что рядом. Марина рядом. После того, как Остап её «опрокинул», больше не велась на его детские уловки. Якобы сравняла с прочими и отныне смотрела свысока, да только на него дольше положенного. Странный тип всё-таки иногда посещал две-три пары в неделю. Со всеми здоровался скопом, издалека и мимоходом. Свой маршрут по кабинету в обязательном порядке прокладывал мимо парты Таси и Марины. Новенький выделял их джентельменски-шутливым: «Дамы». На переменах некрасивая подружка ни на шаг не отставала от красивой. Всё чаще цеплялась за рукав. Если Марина всё же покидала общество невротички, загнанным в угол зверьком та палила по углам.
Остап забавлялся зрелищем. Супротив здравого смысла, находил в происходящем эротический подтекст. Держался где-то поблизости, изводил присутствием. Подходил к черте, да не переступал, доводя жертву до морального истощения. А сам набирался сил. Благословенное чувство, впервые захватившее горячее сердце в плен, всё же не вышибло мозги окончательно. Остап до скрипа в груди жаждал страстных, путанных игр один на один, но до откровенных глупостей таки не опускался.
Сегодня у непутёвой Таси всё валилось из рук. Сказывался недосып. Утром потеряла перчатку. На семинаре не смогла двух слов связать, хотя зубрила. В толчее у гардероба оступилась, рухнула на колени.
Осторожнее! Её взяли под локоть, помогли подняться.
Спаси не договорила. Столкнувшись лицом к лицу, отшатнулась, засеменила прочь к центральному выходу.
В следующий раз обязательно! крикнул ей вслед Остап.
За Мариной заехал её благоверный на белоснежном джипе. Чистый и глянцевый, автомобиль смотрелся чужеродно в городском пейзаже. Даже вульгарно. Как не хватило смелости клянчить покровительство у гоповатых одногруппников, так не хватило наглости попросить подвезти до общежития. Проводив взглядом дорогое чистое авто, Тася стряхнула грязь с джинсов. В ярости швырнула единственную перчатку в урну, смело шагнула навстречу гололёду и холодному ветру. Незачем лишний раз тратиться на автобус, когда выпал шанс прогуляться.
Горький смог вытравил последние мысли. Медлительной и печальной сделалась поступь. Великие маленькие желания растворились в апатии. Курлыканья голубей стихали, стихал и шорох проезжающих мимо машин. С бесцветных многоквартирных коробок с годами и пылью стекали последние краски. Голые, изувеченные профилактической рубкой тополя, отныне больше походившие на облезлую малярную кисть, корчились, зябли от инея. Русская печаль провинциальных пейзажей крайне солидарна с духовной паршивостью некоторых своих детей. В её компании ты, ничтожный и плохой, органичен и любим. Как дома.
Пальцы быстро немели от холода. Руки нырнули в карманы, и тут же в унылых глазах вспыхнула искорка жизни. Тася как по команде выпрямилась, захлопала по бёдрам, пошарила в рюкзаке.
«Телефон!»
Проклятый гаджет, с недавнего времени наверняка. Он пропал, а, значит, и проклятие с ним. Ушибленные коленки стукнулись друг о друга. Внутри стало так хорошо и легко, верно с шеи одним махом сорвали кандалы. Стоя посреди улицы в позе, будто приспичило, Тася тихо рассмеялась. Щекотливый смех этот выпил последний глоток воздуха, немедленно сбросил с небес на землю. Да так резко и больно, что изо рта вырвался столь странный звук, какой под дулом пистолета не повторить. Осознание простой истины напомнило о коварстве проклятия. Ведь кто-то может найти смартфон, открыть его, найти
От дичайшей паники затряслось всё: и мир, и сама Тася. Не помня себя, побежала обратно в университет.
«Он должен, должен быть там. Господи, пожалуйста!»
Кандалы водрузились обратно и будто прибавили в весе. Сжимались, сжимались. Бок кололо невидимое шило. Метров через сто захотелось умереть, только больше не бежать. Гормоны стресса, напротив, ускоряли.
Подавляющее большинство студентов покинуло учебный корпус, остальные ушли на поздние занятия. Сладкая парочка миловалась у информационного стенда, а больше в рекреации никого. Даже охранника на посту нет. Он здесь устроился курильщиком, а как освобождается тогда и сторожит. Под его надзором доска с ключами на гвоздях и два компьютерных монитора. На одном фиксировалось, кто входит и выходит. Камера для другого же присматривала за дверью кабинета ректора. На лучшее видеонаблюдение филиалу рассчитывать не приходилось. Главному самому в Турцию летать не на что.
Тасю сейчас не интересовал ни охранник, ни ректор никто в принципе. Свекольного цвета, взмокшая, таки доползла до четвёртого этажа. Наградила себя передышкой повисла на перилах лестничного пролёта. Мокрый лоб оставил невидимый жирный след на мятом рукаве. Время пораскинуть мозгами. Крайнее воспоминание о телефоне чтение новости о собачьей расправе над мужиком. То было перед экономикой последней парой. Надежда вселяла веру в человечество. Может, никто не успел свиснуть находку? Может, кто на кафедру отнёс или сторожу?
Хорошая новость лекционные аудитории здесь не запирались. Плохая новость лекционные аудитории здесь не запирались. Брать до сих пор там было нечего, окромя смартфона одной «вороны». Дверь нараспашку приглашала зайти и материться от ярости, не найдя главного. Очень удобно пустой коридор как раз свободен от лишних ушей. Единственным шумом на безлюдном этаже должен остаться скрип шагов Таси. Но слуха её мягко коснулись звуки другие. Странные. Влажный поцелуй. Прерывистый с прихлёбом. Иначе не характеризовать, как не распознать их источник. Адреналин настойчиво вёл вперёд. Нервы требовали разрядки, немедленного решения проблемы. Какого угодно результата удачи или тотального провала, лишь бы принять относительно устойчивое положение. Принять свою судьбу. Тася, не мешкая, свернула в аудиторию, которую покинула меньше получаса назад.
Серый день за окнами покрывал тонким слоем пепла пол, парты, стулья. Делал всё однотонно блёклым. В эпицентре неприветливого, мёртвого мира сосредоточилась жизнь в апогее клинического безумия. В экстазе неоспоримого целомудрия. В одежде. Мужчина в роли хищника, ни ближе, ни дальше. Покорённая женщина в эффектной позе: на учительском столе, с запрокинутой головой. От блаженства приоткрыт рот, прикрыты веки. Ноги разведены, что впору дивиться как юбка-карандаш позволила подобную вольность? Левая рука Груши заведена за спину для опоры. Правая же впереди. Придерживая за кисть, студент приникал к тонкой коже женского запястья губами. Опущенные ресницы его подрагивали от простого, смиренного удовольствия. За какую-то секунду Тася подметила даже эту мелочь. Каждая, каждая деталь нафаршировала её сердце пулемётной очередью. На контрасте с серым миром ослепительно ярко сверкала кровь на лезвии складного ножа, зажатого в исполосованных шрамами пальцах.