Привет, выпаливаю запыхавшись.
Вынимаю из рюкзака тетрадь и ручку и приготавливаюсь записывать лекцию.
Слышала новость? шепчет Инга, припав грудью к парте.
Нет. Какую?
Спрашиваю чисто из вежливости, потому что местные сплетни меня не интересуют от слова совсем. Не волнует, кто с кем, когда и где.
Пахомова забрала документы.
Неосознанно отвлекаюсь от новой темы лекции и поворачиваюсь к Инге. Та, играя бровями, сдержанно улыбается, отчего пирсинг на нижней губе некрасиво оттягивает кожу.
Почему?
Хрен знает шепчет, понизив голос, после того, как они тебя поймали в туалете, она два дня не появлялась, а вчера пришла, чтобы забрать доки.
Может, переводится куда-нибудь? выдвигаю предположение, глуша безотчетную тревогу.
Не знаю Но тебе это на руку, верно?
Верно. Но выдохнуть с облегчением все равно не получается. Шестое чувство твердит, что ее уход каким-то образом связан со мной.
На следующей перемене, дождавшись пока студенты рассосутся кто куда, выхожу из аудитории с намерением пойти в буфет. Сегодня можно шикануть. Купить сосиску в тесте и кофе со сливками вчера на карточку упала первая стипендия.
Слышь, как там тебя раздается за спиной, и я отчего-то сразу догадываюсь, что обращаются ко мне.
Оглянувшись, вижу друга сына губернатора Рому. В последнюю нашу встречу он распускал руки и в выражениях не стеснялся, поэтому разговаривать я с ним не собираюсь.
Отворачиваюсь и шагаю в сторону буфета.
Глухая, что ли?.. он обгоняет меня и преграждает путь.
Что?
Парень хоть и худощавый, но достаточно высокий. Чтобы смотреть ему в глаза, мне приходится задирать голову.
Куда идешь?
Какая разница?
В столовку?
Может, и в столовку, тебе-то что? говорю с вызовом, потому что сегодня мне стесняться нечего. Если захочу, могу и пирожное себе позволить.
Пошли в кафе, там вкуснее, произносит он с затаенной улыбкой.
Словно в предвкушении моей реакции на свое предложение. Думает, я от счастья в обморок грохнусь?
С тобой? уточняю все же.
Со мной.
С тобой не хочу.
А что так? спрашивает все так же улыбаясь, но от меня не скрывается мелькнувшее в глазах раздражение.
Не хочу.
Он напирает, вынуждая меня пятиться назад, а вскоре и вовсе припечатывает к стенке.
А если подумать, Раиса?.. понижает голос.
Отстань, толкая его в живот, юркаю в сторону.
Забегаю в буфет и становлюсь в конец очереди. Сердце бьется загнанной птицей, а по спине идет неприятный холодок.
Ощущение надвигающейся опасности накрывает с головой. Что Роме от меня надо? Что им всем от меня надо?!
Богатенькие, пресытившиеся детки олигархов выбрали меня мишенью для своих издевательств. Или что?.. Откуда интерес к моей персоне?
Один вчера чуть ли не в ультимативной форме требовал, чтобы я стала его домработницей. Второй в кафе приглашает. Им заняться больше нечем?
Ох, чувствую, не к добру все это.
После учебы, не задерживаясь, бегу в общагу. Перекусив, готовлюсь к завтрашним занятиям, привожу себя в более или менее божеский вид и еду на работу.
Сказать, что к концу смены я устала, не сказать ничего. Оказалось, что посудомойка в понимании администратора Штопора это специалист широкого профиля. У меня вообще сложилось впечатление, что кухню там со дня открытия ни разу не мыли, а специально ждали именно меня.
В итоге за восемь часов я успеваю вымыть два огромных холодильника, морозильный ларь, духовой шкаф, три вытяжки и это не считая огромного количества стеклянной посуды.
Ни разу не присев за всю смену, к двум часам ночи мои пятки рвет от боли. Ноги и спина ноют, как у нашей соседки в деревне на непогоду. К тому же напрягает навязчивое внимание всех без исключения сотрудников. Начиная официантками, заканчивая самой администраторшей, принимавшей меня на работу.
На бейджике ее написано «Лариса Константиновна», но все зовут ее Ларой. Я же решаю пока не фамильярничать, у меня язык не повернется к ней так обратиться. На вид она раза в два старше меня и очень строгая.
Нужно присматриваться.
Из бара я ухожу едва ли не самая последняя, после того, как вымываю всю посуду и пол в мойке.
Устала? интересуется Леша, парень Юли.
Нормально, пожимаю плечами, подавляя зевоту.
Да, ладно вижу же, что устала.
Выходим вместе через черный вход, после чего парень закрывает дверь и ставит ее на сигнализацию.
Это с непривычки, завтра легче будет.
Ага, хрена лысого легче будет. Через неделю они тебе на шею сядут, будешь и за официантку, и за уборщицу еще работать.
Если Леха думает меня этим напугать, то черта с два. Пуганая. После детдома я все лето с дедом жила. Батрачила в соседнем селе в тепличном хозяйстве без выходных с шести утра до шести вечера. А по вечерам еще и свой огород поливала, чтобы зимой деду было чем самогон закусывать.
К тому же и труд был там куда тяжелее, чем здесь. В комфортной температуре, с горячей водой и без роя надоедливых насекомых над головой.
Так что нет, от этой работы я не откажусь. Каким бы заманчивым не казалось предложение сыночка губернатора.
Вчера, для того, чтобы его выгнать, пришлось пообещать, что я подумаю над ним.
Герман дал мне три дня.
На самом деле, думать, как и работать у него я не собираюсь. Не доверяю ему. Ни ему, ни его дружку.
Хотя, он, судя по всему, от своей идеи отказываться и не думает. Сообщение от него приходит утром третьего дня, когда я сижу на второй паре.
«Подумала?»
Чччерт!..
Тихо, шикает на меня сидящая впереди конопатая девчонка, и я понимаю, что выругалась вслух.
Гипнотизирую сообщение целую минуту и решаю не отвечать. При встрече скажу, что глючит телефон.
Пусть катится со своим предложением в жопу!
Больше Герман не пишет. К концу занятий я даже немного расслабляюсь и, выполнив пару поручений Лилии Андреевны, в приподнятом настроении, выхожу из универа.
Поправив высокий хвост, застегиваю куртку под горло и спускаюсь с широкого крыльца.
В этот момент моего слуха достигает взрыв хохота со стороны стоянки, и я, обернувшись, напарываюсь на острый взгляд Греховцева.
Глава 9.
Блин, вот непруха!
Появляется соблазн вернуться в универ и отсидеться до вечера в читалке, но сразу эту мысль отбрасываю. Если он захочет меня найти, его это не остановит.
Поэтому, с нейтральным выражением лица и без спешки поправляю лямку рюкзака на плече и шагаю в сторону общаги. Заворачиваю за угол и подхожу к пешеходному переходу, чтобы перейти дорогу. Только сделать мне этого не дают. Одновременно с тем, как моя нога опускается на проезжую часть, прямо передо мной останавливается черная тачка Германа.
Сядь в машину, говорит он в приоткрытое окно.
Я, наверное, надеясь на чудо, зачем-то оглядываюсь по сторонам и, сдержанно выдохнув, сажусь рядом. В салоне чисто, тепло и вкусно пахнет.
Герман поднимает стекло, и машина мягко трогается с места.
Куда ты меня везешь? спрашиваю, заметив, что он проехал поворот к общежитию.
Пообедать.
Я не хочу.
Тебя никто не спрашивает, не глядя на меня, отвечает невозмутимо.
Сложив руки на груди, отворачиваюсь к окну. Его мое поведение, кажется, даже не трогает. Прибавив музыку, молча ведет машину. А у меня внутри вихрь поднимается. Коктейль страха, злости и бессилия. Понимаю, что против него я сошка, мое слово пустой звук, мои желания ничего не значат.
Минут через пятнадцать мы останавливаемся у какого-то ресторана, название которого написано по-французски. От ужаса потеют ладони.
Он же не собирается меня туда вести?!
Пойдем? подтверждает Герман мои опасения.
Нет!
Пошли, повторяет уверенно, я слышал, как от голода урчит твой желудок.
О, Боже
Пока я продолжаю паниковать, он спокойно выходит из машины и, обойдя ее спереди, открывает мою дверь.
Я не пойду! Я не хочу!
Боишься, что тебя там за бомжа примут? усмехается парень.
Козел! Ненавижу!
Схватив рюкзак, выхожу из машины и обхватываю себя руками. Следуя за ним, прохожу через стеклянные тонированные двери и просто офигеваю.
Я такие места только в телевизоре видела. Просторный светлый зал в коричнево-бежевых тонах, сверкающий блеском пол и приятная музыка. И что самое поразительное персонал мне улыбается так, словно я здесь самый желанный гость.
Нас проводят к столику у стены и дают две папки меню.
Я ничего не буду, заявляю категорично.
Герман никак не комментирует мой выпад, какое-то время листает меню и поднимает руку, подзывая официанта.
Две индейки с песто, два Нисуаза и для девушки сливочный пудинг с карамелью.
Я же сказала, что не буду, впериваю в него злой взгляд.
Меня в общаге гречка с тушёнкой ждет, зачем мне его песто?
Ты подумала?
О чем? прикидываюсь дурочкой.
О моем предложении.
Подумала.
И?
Нервно облизываю губы и цепляю руки в замок.
Я не буду у тебя работать. Твое предложение полный бред.
Почему же? интересуется Герман почти ласково.
Не хочу. Такой ответ тебя устроит?
Нет.
Я начинаю нервничать. Ерзаю на стуле, крутя по сторонам головой. В животе неприятно стягивает, но вовсе не от голода. Это всегда происходит, когда он смотрит на меня так, как сейчас. Словно пытается проникнуть в мой мозг.
Слушай, что тебе надо, а? подавшись вперед, спрашиваю жалобно, чего ты пристал ко мне?
Герман откидывается на спинку стула и, сложив руки на столе, склоняет голову набок. Уголок губ тянется вверх.
Честно?
Я быстро киваю.
Ты забавная и кое-кого мне напоминаешь.
Кого?
Мою собаку, выдает он вдруг, я подобрал ее в детстве на помойке. Принес домой и выходил.
Как плевок в лицо. Я задыхаюсь от унижения. Часто моргая, хватаю воздух ртом, как при одышке.
Собака?! На помойке?!
Дергаными движениями цепляю лежащий под столом у ног рюкзак, одним движением расстегиваю молнию и достаю из бокового кармана всю свою стипендию, вчера снятую с карты.
Так тыща две бросаю купюры на стол, вот еще пятьсот.
Прекрати.
Итого, две с половиной тысячи. Осталось семнадцать с половиной. Так?..
Греховцев, стиснув челюсти, смотрит на меня исподлобья потемневшим взглядом.
На следующей неделе на работе обещали аванс, говорю, поднимаясь на ноги, отдам все до копейки.
Сядь, Ра-я
Держись от меня подальше, ублюдок, выплевываю, прежде чем уйти, собаки умеют больно кусаться.
Случайно толкнув не вовремя оказавшегося на пути официанта, пулей вылетаю из ресторана. Бегу, глотая слезы, несколько кварталов до первой остановки общественного транспорта. Потом сижу на лавке под козырьком минут двадцать, жду, пока успокоится сердце и рассосется ком в горле.
Никого и никогда я не ненавидела больше, чем его. Никого и никогда. Даже детдомовских, которые, держа меня за ноги, ночью пытались изнасиловать. И сделали бы это, если бы на мои крики не прибежала дежурная.
Растираю руками горящие щеки и пешком возвращаюсь в общагу. Иду быстро, дворами, часто оглядываясь по сторонам. Боясь снова встретиться с Грехоцевым.
Сегодня не моя смена, поэтому, заставив съесть себя гречку, заваливаюсь спать. Залажу с головой под одеяло, как делала это в детдоме и почти сразу проваливаюсь в сон.
А просыпаюсь внезапно, поздним вечером, от звука входящего на телефон сообщения.
«Не думал, что ты такая обидчивая».
Иди к черту, урод. Надеюсь, ты траванулся этим песто и теперь не слазишь с унитаза.
Гашу экран и поворачиваюсь лицом к стене. Ковыряю пальцем отслаивавшуюся штукатурку и смотрю в одну точку.
Может, бросить к чертовой матери этот Вуз? Понятно же, что мне никогда не стать такой, как эти мажоры. От меня, наверное, за версту деревней несет.
Вернусь домой, найду работу. Можно, продавцом в магазин или уборщицей в поликлинику. Нет, лучше уборщицей в школу, чтобы летом, когда каникулы, можно было снова в теплицах подрабатывать.
Ну, а дед
Судорожно вздыхаю и впиваюсь ногтями в кожу ладоней.
С дедом жить я не смогу. Как вспомню его пропитую рожу, вонь немытого тела, сальные жидкие волосенки, аж тошнота к горлу подкатывает. Он тоже меня не любит, уж не знаю, за что, но под горячую руку его я попадала часто. Синяки не успевали сходить.
Что же мне делать тогда?
Собрать всю свою волю в кулак и терпеть? Сцепить зубы и идти напролом к своей мечте? Другого выхода я не вижу.
Лежащий под подушкой телефон вновь подает признаки жизни.
«Не злись, Короткова, я пошутил».
Хреновый из тебя комик, Гера.
«Юмор это не твое» печатаю в ответ и тут же получаю еще одно сообщение.
«Согласен. Мир?»
Ага, щас!
Глава 10.
С трудом продрав глаза, несколько секунд пялюсь в потолок, на трещину в побелке, что как раз проходит над моей кроватью. Смотрю на нее не моргая, пока до меня не доходит, что разбудил меня звонящий под ухом телефон.
Взяв его слабой ото сна рукой, смотрю в экран.
Греховцев.
Кто бы сомневался, кроме него мне почти никто не звонит.
Да?..
Ты где? спрашивает он без предисловий.
В смысле?..
В смысле, почему тебя нет на лекциях?
На лекциях?.. Отнимаю телефон от уха и смотрю на часы.
Твою мать! Десять утра!
Короткова?.. слышу в трубке.
Проспала, хриплю в ответ, вскакивая с постели.
Отмазать тебя?
Что?.. Нет, у меня третьей парой семинар. Я готовилась.
Отключившись, бегу умываться.
Черт. Как так-то? Я же будильник заводила!.. Или не заводила?.. Помню, что с работы вернулась ночью почти в четыре, помню, как разделась, а потом провал.
Я вчера впервые за официантку работала. Соне муж фейс в порыве ревности подпортил, так что я ее минимум неделю подменять буду. Сложного ничего в этом нет, за исключением того, что мои обязанности посудомойки никто не отменял.
Отмывать посуду и кухню мне приходится теперь между заказами и после смены, когда все уже уходят домой.
Лара обещала добавку к зарплате. Терплю, потому что мечтаю поскорее расплатиться с губернаторским сыночком.
Наспех принимаю душ, на ходу выпиваю кружку сладкого чая и бегу на занятия.
Я думала, ты заболела или умерла, вместо приветствия говорит Инга.
Проспала.
Тебя Грех искал.
Произнеся это, смотрит на меня пытливо. Изнемогает от любопытства, наверное.
Я же поощрять его не собираюсь. Пожав плечами, иду по коридору дальше.
Зачем он тебя искал? не отстает готка.
Понятия не имею.
Больше она не пристает, но до конца занятия бросает на меня загадочные взгляды.
После учебы у меня остается время посидеть в читалке и сходить в буфет, а после я вновь еду на работу. Сегодня смена обещает быть не менее жаркой, чем вчера.
Сняв в раздевалке верхнюю одежду, переодеваюсь в форму официантки, которая включает в себя короткую клетчатую юбку, белую блузку и зачем-то белые высокие гольфы.
Ниче так оглядывает меня Даша.
Я кривлюсь и принимаюсь расчесывать волосы. Мне сей наряд вообще не по вкусу. Я платья и юбки никогда в жизни не носила, поэтому, чувствуя сейчас, как прохладный воздух касается моих оголенных бедер, ощущаю себя голой.
А макияж где? спрашивает она.
Я не крашусь.
Твои проблемы, здесь ты должна выглядеть соответствующе.
И так нормально смотрюсь на себя в зеркало, даже не представляя свое лицо в косметике. Мне кажется, накрась меня, стану похожей на матрешку.
Подкрась ее, вклинивается в наш разговор голос Ларисы Константиновны, а то всех клиентов нам распугает.
Я даже не заметила, как она вошла, и теперь суетливо собираю со стула свои джинсы и толстовку. Складываю стопкой и убираю в шкаф. После чего сажусь на этот самый стул и поднимаю лицо к Даше.
Только не ярко, пожалуйста.
Само собой, здесь же не бордель
Спустя десять минут, девушка отходит в сторону и оглядывает меня оценивающим взглядом. Подходит, чтобы вытащить из хвоста один локон и снова смотрит на меня с улыбкой.
Красотка!
Кто? Я?
Осторожно, стараясь не шевелить головой, словно от этого макияж может осыпаться на пол, поднимаюсь на ноги и подхожу к маленькому зеркалу.