Однако, несмотря на благие намерения и гуманистические идеи, заложенные в конституции 2014 года, в дальнейшем события в Тунисе развивались не так, как хотелось бы ее создателям. Из-за существенного ограничения полномочий президента новому главе Туниса Эс-Себси приходилось считаться с парламентом, большинство в котором по-прежнему удерживала «Эн-Нахда», что тормозило реализацию объявленных демократических реформ.
Помимо этого, на доселе мирный, любимый туристами Тунис, стали нападать террористы «Исламского государства» (ИГ)3, этой организации удалось привлечь в свои ряды значительное количество тунисской молодежи по некоторым оценкам, около 6 тыс. человек. Атакам ИГ в основном подвергался важный для экономики страны туристический сектор: в 2013 году смертник подорвался возле отеля Ryadh Palms в городе Сус; в марте 2015-го террористы обстреляли автобусы, припаркованные возле Национального музея «Бардо» в пригороде столицы, и взять в заложники 40 человек. В результате этого теракта погиб 21 человек, а 39 получили ранения. В июне того же года вооруженный боевик подплыл к пляжу в городе Сус, ворвался на территорию отелей El Mouradi Palm Marina и Riu Imperial Marhaba и стал расстреливать всех, кто попадался ему на пути 39 человек погибли, 70 пострадали. Также теракты происходили в Тунисе и в 2019-м и в 2020-м годах.
В 2019 году в возрасте 92 лет ушел из жизни президент Туниса Беджи Каид Эс-Себси, в стране были объявлены выборы, на которых победил независимый кандидат, юрист Каис Саид. Эксперты связывали его успех с тем, что народ устал от правительства «Эн-Нахды», которое так и не смогло решить социально-экономические проблемы, приведшие к «жасминовой революции» 2011 года.
Саид начал возвращать ограниченные конституцией 2014 года президентские полномочия и к началу 2022 года после ряда массовых протестов, отставки правительства, большую часть которого по-прежнему составляли представители «Эд-Нахды», блокирования военными деятельности парламента сосредоточил в своих руках всю законодательную и исполнительную власть.
После свержения Бен Али и «арабской весны» прошло больше десяти лет, и сейчас, на расстоянии, эти события видятся несколько иначе. Прежде всего, проанализируем экономические предпосылки социального конфликта в Тунисе. Вопреки укоренившемуся в иностранных СМИ и сознании тунисских протестующих мнению о тяжелейшем состоянии экономики в 2010 году, статистика показывает, что дела в Тунисе обстояли не так уж плохо. На протяжении 20 лет перед «жасминовой революцией» экономический рост составлял около 5 процентов в год, что позволило сформироваться «среднему классу» (около 60 процентов населения). Тунис был аграрной страной, однако промышленность постоянно развивалась, росло и количество образованных людей. И хотя именно безработица среди молодежи с университетскими дипломами стало одной из основных причин протестов 2010-2011 годов, после «жасминовой революции» победить ее не удалось. Наоборот, с 13-14 процентов в 2010 году уровень безработицы поднялся до 18,4 процентов в 2022-м. В стране постоянно растут цены на социально значимые продовольственные товары, что вызывает недовольство населения и уличные протесты. В частности, 17 января 2022 года, в годовщину бегства из страны президента Бен Али, в столице прошли массовые манифестации, закончившиеся столкновениями с полицией.
Политическая составляющая конфликта в Тунисе за 12 лет после «жасминовой революции» также никуда не делась: демократические институты и общественный консенсус существуют за счет договоренностей элит, а не вследствие разрешения глубинных политических противоречий.
«Многие исследователи склонны считать события в Тунисе своеобразным «спусковым крючком» дальнейшей «арабской весны» и своего рода «шаблоном»: во многом ориентация на «братьев по вере» стала достаточной легитимационной основой для бунта в каждой последующей стране, пишут О.О. Колобов и Э.Э. Шульц в статье «Арабская весна»: технологии бунта». И действительно, несмотря на некоторые различия в требованиях и разные результаты протестов в странах Северной Африки и Ближнего Востока, много общего. Например, в Алжире, Мавритании, Сирии, Саудовской Аравии и Марокко массовые выступления либо начинались с самосожжения, либо сопровождались ими. В столице Мавритании Нуакшоте 17 января 2011 года 43-летний Якуб ульд-Дахуд поджег себя в автомобиле возле здания Сената, а перед тем, как его отправили в больницу, заявил предупрежденным об акции протеста журналистам о своем недовольстве политической ситуацией и правящим режимом стране. В Алжире в период беспорядков в результате самосожжения погибли 4 человека. В столице Египта Каире студент поджег себя возле здания парламента 17 января 2011, накануне вспыхнувших через несколько дней масштабных протестов. В богатой Саудовской Аравии неизвестный мужчина совершил самосожжение в городе Самте провинции Джизан. Его смерть вывела сотни демонстрантов на улицы города Джидда жители были возмущены тем, что власти не обращают внимания на проблемы городской инфраструктуры, возникшие после наводнений. Чтобы остановить протесты в стране, король Саудовской Аравии Абдалла распорядился выделить на социальные нужды порядка 35 млрд долларов.
Вообще страны с высоким уровнем дохода на душу населения и налаженными отношениями с «западными партнерами» справились с беспорядками «арабской весны» относительно легко. Бахрейн, где протесты начались 4 февраля 2011-го и были вызваны разницей в доходах и непропорциональной разницей представительства в органах власти суннитов и шиитов, попросил военной и полицейской помощи у Саудовской Аравии в результате внешнего вмешательства протесты были подавлены, положении шиитов в бахрейнском обществе стало еще хуже, однако король Хамид выплатил каждой семье по 1000 динаров. Власти Кувейта вообще не стали дожидаться перерастания мирных протестов в беспорядки и повысили стипендии студентам, зарплаты госслужащим, а также выплатили коренным жителям страны единовременные гранты.
Ближневосточные монархии вообще оказались более устойчивыми к социальным и политическим протестам, чем страны с разбалансированной политической, социальной, экономической и культурно-образовательной стратегиями правящих режимов и декларируемым стремлением к «демократическим», «западным» ценностям.
25 января 2011 года на площади Тахрир в Каире началась мирная демонстрация: несколько сотен протестующих жителей столицы требовали повышения зарплат, социальной защиты неимущих, создания новых рабочих мест, т.е. первоначально участники митинга не выдвигали никаких политических требований. Однако полиция применила против вышедших на площадь жесткие меры слезоточивый газ, дубинки и т.д. Первая волна протестующих была рассеяна по мелким улочкам. Но действия полицейских только спровоцировали дальнейший рост протеста. К демонстрации присоединялись все новые и новые участники: одни видели происходящее прямо из собственных окон и выходили на улицу, другие получали сообщения через социальные сети и спешили на площадь. Спустя час после разгона, по данным Lenta.ru, на площадь пришли уже десятки тысяч недовольных происходящим в стране граждан. А после окончания рабочего дня к ним присоединились еще десятки тысяч.
Египетская полиция и специальные подразделения, обеспечивающие порядок во время массовых мероприятий, привыкли иметь дело с небольшим количеством демонстрантов, а как «жестко разогнать» десятки тысяч недовольных, полицейские просто не понимали протестов подобного масштаба в Египте не было с января 1977 года. Тогда во многих городах страны прошли многотысячные забастовки, получившие название «хлебные бунты». Их причиной стало решение правительства и президента Анвара Садата (1918-1981) в два раза сократить субсидии на продукты питания первой необходимости. На сокращении субсидий настаивали Всемирный банк и Международный валютный фонд, к которым Садат обратился за получением займов. В результате цены выросли более чем на 50 процентов, что вызвало недовольство населения, переросшее в масштабные протесты, в ходе которых погибли 79 человек, 550 получили ранения, а более 1000 были арестованы. Решение о сокращении субсидий пришлось отменить. Вскоре после народных волнений, критики оппозиционерами экономической политики правительства и обвинений в коррупции Анвар Садат существенно ограничил политические свободы в стране. Однако деятельность Садата вызывала недовольство не только у «светских» оппозиционеров, последователей Гамаля Абделя Насера (1918-1970), но и у исламских фундаменталистов, которых возмущала американизация культурной и идеологической жизни Египта, а также «инфитах» «политика открытых дверей», провозглашенная Садатом для иностранного капитала. В ответ в начале 1980-х Анвар Садат начал новую волну репрессий: были арестованы многие последователи Насера, а в сентябре 1981 года 1036 исламских фундаменталистов.
Ответ исламистов не заставил себя ждать: 6 октября 1981 года Анвар Садат был убит во время военного парада представителям радикальных групп «Аль-Гамаа аль-исламия» и «Египетский исламский джихад». Террористы сначала бросили на трибуну для почетных гостей, где находился Садат, ручную гранату, которая взорвалась в воздухе, не долетев до цели, а затем открыли по президенту и его окружению огонь из автоматов. Анвар Садат был ранен и умер в госпитале. Помимо него погибли еще 10 человек, а ранения получили 28. В числе раненых был и вице-президент Хосни Мубарак, который стал президентом после смерти Садата и продолжал возглавлять страну в 2011 году, когда в Египте началась «арабская весна».
Так что ничего удивительного в том, что социально-экономические требования собравшихся на площади Тахрир 25 января 2011 года довольно быстро сменились антипрезидентскими лозунгами: «Мубарак вор!», «Долой Мубарака!» и тому подобными призывами, характерными для любого «народного восстания» против действующей власти.
При этом эксперты считают, что «политика Х. Мубарака в целом была успешной, но, безусловно, не без промахов. За годы правления Х. Мубарака в Египте получили мощный импульс для развития промышленность и туризм, сотни тысяч людей получили высшее образование, миллионы стали пользоваться Интернетом, а телевизор появился в каждом доме. На международной арене Египет вышел из дипломатической изоляции, более того, даже укрепил свои позиции в арабском мире, пишет О.С. Чикризова в статье «Хосни Мубарак: «последний фараон» Египта». В то же время во внутренней политике не была решена проблема безработицы, не повышен уровень жизни»4.
По мнению исследовательницы, главной ошибкой Мубарака стало непонимание того, что его время ушло: «Молодой и энергичный Мубарак первого десятилетия президентства сменился Мубараком, который не может понять нужды египетского народа и провести эффективные реформы () Х.Мубарак искренне верил в то, что он единственный, кто может спасти страну от падения в бездну, хотя инициированные им реформы либо не были доведены до конца, либо перестали давать результаты. Поэтому протестное движение и массовые выступления египетского народа стали для президента Мубарака неожиданностью и шоком, даже личной трагедией. Свидетельством этого является тот факт, что Х. Мубарак дважды терял сознание во время записи своего последнего обращения»5.
Другим свидетельством растерянности египетского президента перед демонстрантами можно считать панику, охватившую руководство страны. В частности, сын и официальный преемник Хосни Мубарака, Гамаль, испугался настолько, что немедленно отбыл вместе со своей семьей из Каира в Лондон. Сам Хосни Мубарак в первые часы и дни протестов вообще никак не комментировал происходящее и обратился к демонстрантам только 1 февраля после стремительной эскалации конфликта, занявшей буквально несколько дней.
Уже к вечеру 25 января было объявлено о смерти полицейского в Эль-Карио и двух молодых людей в Суэце. На Тахрир полиция применила слезоточивый газ, а протестующие в ответ стали забрасывать ее камнями: в результате силы правопорядка отступили с площади. Правительство запретило работу всех социальных сетей в стране, а также ввело цензуру в СМИ: было важно не дать протесту разрастись и, как обычно, обвинить в их организации «Братьев-мусульман».
Однако эти меры только разозлили население, и в среду, 26 января, протесты не просто продолжились, но и стали носить более насильственный характер силу применяли как полицейские, так и протестующие. Важнейшим событием дня стал уже упомянутый отъезд сына и «наследника» Хосни Мубарака, Гамаля, в Лондон. Участники митингов сочли его свидетельством своего успеха в противостоянии с властями.
Несмотря на относительное затишье 27 января многие решили отдохнуть в преддверии более масштабной акции, назначенной на пятницу 28 января, именно в четверг протест легитимируется как политический. С одной стороны, о своем участии в нем объявляют радикальные «Братья-мусульмане»6, с другой о своем возможном возвращении в страну сообщает Мохаммед аль-Барадеи, экс-глава Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ), прозападный кандидат в лидеры египетской оппозиции, заявивший, что готов возглавить страну, «если его поддержит улица». 27 января аль-Барадеи вылетел из Вены в Каир, чтобы участвовать в демонстрации 28 января. Однако сразу же был взят под домашний арест.
Митинги и демонстрации 28 января становятся еще масштабнее, несмотря на все более и более жесткие меры, полиция и другие службы правопорядка не в состоянии справиться с протестующими, и президент Мубарак отдает приказ о вводе в бунтующие города армии, а также объявляет в них комендантский час. Однако жители не обращают на введенный комендантский час никакого внимания протесты продолжаются, несмотря на аресты (около 1000 человек), ранения (870) и смерти (8) демонстрантов.
29 января Мубарак отправил правительство в отставку и попытался провести кадровые перестановки: в частности, снова вводит пост вице-президента, упраздненный им же в 1981 году (напомним, Мубарак сам был вице-президентом при президенте Садате) и назначает на него главу разведки Омара Сулеймана. Также он меняет премьер-министра и других членов правительства, пытаясь укрепить «силовой блок».
В то же время армия и полиция прекратили оказывать какое-либо сопротивление протестующим, что позволяет им пойти на штурм здания МВД Египта. В Каире и Порт-Саиде начинаются мародерство и вандализм.
В воскресенье, 30 января, конфликт переходит на следующий уровень эскалации: митинги на площади Тахрир продолжаются, растет число их участников от 50 тыс. в воскресенье к 250 тыс. уже в понедельник, 31 января. Различные оппозиционные силы объединяются в Национальный фронт и обещают вывести на Тахрир 1 февраля более миллиона своих сторонников, предсказуемо назвав свою акцию «Марш миллионов» примечательно, что организаторы массовых уличных протестов любят манипулировать числами, заранее объявляя не столько предполагаемое или реальное, сколько желаемое количество участников. И слово «миллион/миллионов» в данном случае является технологией, которая приводит к рекрутированию в протест новых участников за счет естественного желания человека примкнуть к одобряемому его социальной группой большинству, а чем выше количественное измерение этого «большинства», тем сильнее снижается уровень критического мышления и обдуманных реакций («все побежали, и я побежал»). К тому же, такие названия становятся для СМИ практически готовыми заголовками, что обеспечивает пиар, да и вообще придает происходящему больший масштаб. Реальное же число тех, кто выходит на площади, как правило, достоверно определить невозможно из-за разницы в методиках подсчета. Например, в 2013-14-м годах в украинских СМИ шли бесконечные дискуссии о том, сколько все же людей вышли на Майдан7.