Я должен рассказать им о ваших предположениях, подскочил подпоручик и, уже выскочив из пролетки, добавил: Вы только не вздумайте отсюда уйти, а то полковник мне за вас башку оторвет. Он это несколько раз особо подчеркнул.
С этими словами подпоручик рысью понесся к остановившемуся у ворот взводу солдат. О чем он там говорил со своими сослуживцами, Елисей не знал, но судя по жестикуляции, разговор был весьма оживленный. Вздохнув, Елисей на всякий случай проверил оружие и, не спеша выбравшись из пролетки, зашагал к спорщикам.
* * *
Следующие двое суток Елисею запомнились, как какой-то дикий конвейер. Войдя на адрес, он старательно обходил все комнаты дома, буквально обнюхивая их на предмет укрытий и тайников, после чего солдаты под присмотром жандарма вскрывали в указанном месте пол или стену. Добыча тут же отправлялась в кабинет полковника Тимофеева. В один из таких выходов парень обнаружил старый потайной ход, о котором не знали даже нынешние хозяева дома.
Как после выяснилось, его строили еще два поколения назад прежние обитатели. Зачем, теперь уже не узнать, но удивлены все собравшиеся были до полного изумления. Сам Елисей, после такой тренировки, ощущал себя специально обученной ищейкой, способной найти тайник где угодно. Малейшие потертости, едва заметные следы там, где их не должно было быть, заставляли его делать стойку.
И жандармы, и офицеры контрразведки уже после раскрытия второго тайника ходили за парнем по пятам, буквально заглядывая ему в рот. Елисей и сам не очень понимал, откуда вдруг у него взялось такое чутье на тайники и схроны, но этим своим новым качеством пользовался очень даже старательно. Его словно вело какое-то чувство. Какое именно, он не смог бы объяснить даже под дулом автомата. Но оно было, а значит, он просто делал дело, которого от него ждали.
Вечером второго дня, устав так, что даже голова разболелась, Елисей уселся в предоставленную пролетку и, тяжело вздохнув, тихо спросил у сопровождавшего его офицера:
Куда теперь, Степан Иванович?
Так все уже. Этот дом последним был, развел руками подпоручик, давно уже утративший свою жизнерадостность от усталости. Осталось только господину полковнику доложить.
Ну, тогда, значит, едем к полковнику, решительно заявил Елисей и, повернувшись к кучеру, скомандовал: В городскую управу, голубчик.
Сделаем, ваше благородие, кивнул солдат и, тряхнув поводьями, направил пролетку по указанному адресу.
К чести пожилого солдата, вез он их, словно хрустальные вазы, стараясь лишний раз не тряхнуть и не качнуть. Примерно через сорок минут они вошли в знакомый кабинет и, встав перед столом, дождались, когда полковник оторвется от очередной партии бумаг. Вскинув голову, Тимофеев оглядел их усталым взглядом покрасневших глаз и, закурив очередную папиросу, хриплым от табака голосом спросил:
Закончили?
Так точно, ваше высокоблагородие, бодро отрапортовал подпоручик.
Степан, хватит из себя тупого служаку изображать, отмахнулся полковник. Где найденное?
Должны были секретарю вашему передать. Отправили сразу, как только нашли, подобравшись, ответил подпоручик.
Ясно. Значит, не разобрал еще, кивнул Тимофеев, выпуская густую струю дыма. Садитесь, друзья мои. Значит так, дело мы сделали большое. Надо признать, что даже половины вами найденного было бы достаточно, чтобы всю эту шваль к ногтю прижать. Тебе, Елисей, моя особая благодарность. Ты и вправду для меня талисманом удачи стал, улыбнулся контрразведчик. Мы с вами, господа, не просто заговор раскрыли, а предотвратили очень серьезное выступление некоторых неблагонадежных господ. И это в самый разгар войны. Теперь можете отдыхать.
Так, может, я через денек домой отправлюсь? подумав, осторожно спросил Елисей. Чего мне тут сидеть попусту.
Через три дня поедешь, отрубил полковник.
А что через три дня изменится? удивился Елисей подобному тону.
Кое-что изменится, ехидно усмехнулся полковник, гася окурок в уже полной пепельнице. А пока можешь развлекаться, как твоей душе угодно. Степан Иванович, посодействуй, голубчик, чтобы ему тут скучно не стало. А то он ведь от скуки много чего учудить способен, попросил подпоручика Тимофеев. Деньги у секретаря получите и развлекайтесь. Все, друзья мои, свободны, в голосе контрразведчика лязгнул металл, и Елисей понял, что спорить с ним в данный момент бесполезно.
Поднявшись, он попрощался и следом за Шаховским покинул кабинет. Подпоручик прямым ходом направился к секретарю, и тот, едва глянув на него, молча выложил на стол пачку ассигнаций. Кивнув, Степан Иванович так же молча убрал деньги в карман и, развернувшись к парню, спросил:
Ну-с, молодой человек, чем теперь займемся?
Для начала нужно помыться и выспаться, тут же заявил Елисей. Вы, Степан Иванович, как хотите, а я домой. Спать.
Домой или в гости? тут же поддел его подпоручик.
Нет. Сначала спать. А потом уж все остальное, криво усмехнулся Елисей, решив не обращать внимания на его подколки.
Они спустились вниз, и, уже усаживаясь в пролетку, парень вдруг понял, что подпоручик весьма недоволен своей ролью. Он то и дело оглядывался на здание и что-то обдумывал, но нарушить прямой приказ не решался.
Степан Иванович, ну что вы маетесь, словно девица перед свиданием? иронично хмыкнул Елисей. Отвезите меня домой и ступайте, куда пожелаете. Дальше я уж и сам разберусь. На крайний случай на подворье десяток казаков дурью мается. Есть с кем в город выйти. Да и не собираюсь я особо разгуливать. Отмоюсь, отосплюсь, а там, глядишь, и в обратный путь время придет.
Что, и к Анюте не пойдешь? не сумел удержаться от подначки подпоручик.
Это само собой, усмехнулся в ответ парень.
А полковник что скажет? подумав, осторожно уточнил Шаховской.
А что он скажет? не понял Елисей. Он же сам приказал. Развлекаться. Вот я и стану развлекаться. Только по-своему.
Тогда вот. Держите, выдернув из кармана полученные деньги и протягивая их парню, решительно выдохнул подпоручик. Вздумаете что-то купить или заведение какое посетить, тратьте не глядя. Для того и получены. А мне и вправду нужно еще несколько дел сделать. Надеюсь, вы меня простите.
Господь с вами, сударь, тихо рассмеялся Елисей. Говорю же, только домой меня отвезите и бегите, куда вам нужно. Я же понимаю, что это для вас возможность слегка карьеру подправить.
Благодарствую, Елисей, с чувством произнес подпоручик, впихивая парню в ладонь деньги и громко командуя кучеру: К дому, голубчик. И побыстрее.
Спустя десять минут Елисей вошел во двор арендованного дома, слушая, как пролетка уносится в неизвестном направлении. Встретившие его казаки, моментально сообразив, что от усталости парень еле ноги переставляет, тут же проводили его до комнаты. Елисей только и успел, что выделить десятнику некоторую сумму для закупки продуктов для вечернего праздника и для приобретения полдюжины жбанов пива.
Тимофеев, не доверяя никому кроме узкого круга лиц, все полученные документы просматривал в выделенном ему кабинете, после чего перевозил их в арендованный дом и прятал в своей комнате, запирая в небольшой сундук, ключ от которого был только у него. Именно этот сундук и охраняли казаки, дурея от безделья и непонимания сути текущего момента. Единственной отдушиной для них были нечастые посиделки за пивом, которые устраивал Елисей.
Полковник на такое нарушение дисциплины смотрел сквозь пальцы, понимая, что лишнего казаки себе не позволят, а службу несут исправно, Тимофеев, по сути, попросту передал весь десяток под управление Елисея. По его собственному выражению, зверь зверя быстрее поймет. Так оно и вышло. Десятник, видя, что парень даже не пытается влезать в командование подчиненными ему людьми, принял это назначение как должное.
За время поездки все казаки уже поняли, что юный казачок на короткой ноге с могущественным полковником не просто так. Да и тайна, которую десятник и Елисей поведали друг другу, сыграла свою роль. Во всяком случае, теперь команды парня воспринимались как должное. Вот и теперь, услышав, что вечером Елисей желает отметить окончание операции накрытым столом, казаки развили бурную деятельность.
Троица бойцов была отправлена на базар, еще двое ушли за разносолами и напитками, а остальные, не в ущерб службе, принялись готовить столы во дворе. Пока Елисей спал, казаки успели закупить всяческих заедок, разносолов и пустить купленного барашка на шашлык. Уж что-что, а готовить эти бойцы умели не хуже любого повара.
Проснулся парень часов в пять, от одуряющего запаха жарящегося мяса. Быстро одевшись, он спустился во двор и, умывшись у колодца, с интересом оглядел уже накрытый стол. Казаки, увидев, что он встал, тут же раздвинулись, освобождая ему место. Поблагодарив бойцов, Елисей уселся и, принюхавшись, хлопнул себя ладонью по пузу:
Ну, казаки, порадовали. Запахи такие, что быка съесть готов, усмехнулся он, с вожделением поглядывая в сторону мангала.
На здоровьичко, казак, усмехнулся десятник. Не побрезгуй. Твоими заботами гуляем.
Господь с вами, братцы. Одним миром живем, отмахнулся парень, с удовольствием впиваясь зубами в пирог с мясом.
Вечер удался на славу. Ничего крепче пива казаки не пили, но это не помешало им завершить застолье песней. Вошедший во двор Тимофеев, удивленно оглядев пиршество, растерянно качнул головой и, не удержавшись, проворчал:
Вам что, лень было в трактир сходить?
Трактир, это одно дело, а свои руки совсем другое, усмехнулся в ответ Елисей. Присоединяйтесь, Александр Савич. Уж поверьте, такого шашлыка вы более нигде не попробуете.
А, пожалуй, присяду, подумав, решительно махнул рукой полковник. И вправду есть хочется, аж в глазах темно.
Быстро пройдя к себе в комнату, контрразведчик спрятал принесенные бумаги, сменил мундир на легкий френч и, быстро умывшись, спустился обратно. К тому времени казаки уже успели вынести из дома столовые приборы и организовать ему место, соответствующее статусу. Не чинясь, полковник присел к столу и, глотнув пива, принялся с удовольствием уничтожать горячий шашлык.
Между тем казаки, уже объевшиеся до одури, снова принялись негромко напевать, то и дело поглядывая в темнеющее небо. Глядя на этих суровых, сильных людей, Елисей вдруг понял, почему за столько лет никто так и не сумел выбить казачество из этих предгорий. Протяжные, берущие за душу песни выжимали слезу и заставляли почувствовать всю ширь и силу их душ.
Даже контрразведчик, замерев с куском мяса, насаженным на вилку, перестал жевать и вслушивался в этот напев, думая о чем-то своем. Заметив его состояние, Елисей чуть улыбнулся и, дождавшись окончания песни, незаметно выскользнул из-за стола. Пора было навестить свою случайную подругу. Выбравшись со двора, он бесшумной тенью заскользил в нужную сторону, стараясь держаться так, чтобы оставаться незамеченным.
Анюта встретила радостно полыхнувшими глазами. Едва дав ему переступить порог и закрыть за собой дверь, женщина обвила шею парня сильными руками, жарко прошептав:
Пришел все-таки. Я уж и не чаяла. Думала, уехал и не попрощался.
Через три дня обещали обратно отправить, улыбнулся Елисей, отвечая на ее поцелуй. Я хоть и служивый, а попрощаться все одно бы забежал. Вздуй самовар. Я тут гостинцев тебе принес к чаю.
Нашел, о чем думать, отмахнулась женщина, зардевшись.
Выскользнув из его объятий, она быстро разожгла самовар и принялась хлопотать, накрывая стол. С первого взгляда было понятно, что даже такое внимание ей было приятно. Сделав себе зарубку перед отъездом обязательно сделать Анюте подарок, Елисей скинул ремень с кобурой и, не спеша усевшись за стол, спросил:
Анют, а как тебя в эти края занесло? Ты же не казачка.
Тамбовские мы, грустно вздохнула женщина. Недород у нас случился. Я еще малая была. Барин помогать не стал. Сказал, как хотите, а оброк платить должны. Вот родители и снялись. Батька сказал: все одно подыхать. А так, может, бог милует. Пока шли, двоих детишек схоронили. Сюда добрались, батька батрачить нанялся. Вроде зажили. А потом мамка болеть начала. В общем, в один год схоронила обоих. И мамку, и батьку. Брат в солдаты подался, а мне куда? Вот и пришлось в гостиницу идти, чуть слышно всхлипнув, закончила она.
Ты прости, что в душу полез, повинился Елисей, не ожидавший такой истории. Не знал ведь, что оно все так.
Господь с тобой, Елисей. Я не в обиде, улыбнулась женщина, быстро утирая слезы. Не попрекаешь, лаской даришь, вон, даже гостинцы принес. А мне более и не надо. Хоть один денек, а все одно мой.
Тебе завтра в гостиницу надо? подумав, поинтересовался парень.
Надо, вздохнула Анюта. Я же и горничная, и девка банная. Жить-то как-то надо.
И до скольки ты там будешь? не унимался Елисей.
А как темнеть начнет, так и свободна.
Это хорошо, чуть подумав, усмехнулся парень, уже успев продумать план действий.
* * *
Свой поход по базару Елисей начал с мануфактурных рядов. Выбрав пару отрезов шелка, он для вида поторговался и, расплатившись, направился к прилавкам со всякими диковинами. Захотелось подарить Анюте что-то такое, что не у каждого встретишь. Елисей и сам не понимал, чем вдруг зацепила его эта женщина, но отношение к ней у него было несколько странным. Нет, это не была любовь, и даже не влюбленность, но и закончить их роман простым прощанием он тоже не мог.
Не спеша прогуливаясь вдоль рядов, парень скользил взглядом по самым разным товарам, при этом не забывая следить за собственными карманами. Тут не Пятигорск, и щипачей в толпе сновало немало. Парень то и дело натыкался взглядом на внимательные, оценивающие взгляды самых разных представителей городского дна. То, что парни и подростки эти были одной шайкой, становилось понятно с первого взгляда.
Одетые с явным пренебрежением к общепризнанным нормам, настороженные, криво усмехающиеся физиономии, и цепкие, жесткие взгляды, моментально оценивающие платежеспособность любого посетителя базара. Вот такие взгляды и ловил на себе регулярно Елисей, продолжая свою прогулку. Миновав прилавки постоянных торговцев, парень вошел в ряды, где торговали те, кому вдруг срочно потребовались деньги. То есть люди продавали что-то из личного имущества. Именно в таком ряду он когда-то нашел нужную ему оптику и познакомился с Митенькой.
В этом ряду Елисей удвоил внимательность, не спеша осматривая весь выставленный товар. Неожиданно, к его удивлению, взгляд зацепился за корпус массивных каминных часов. Мореный орех, инкрустированный карельской березой, вычурный циферблат, изящные, ажурные стрелки. Присев над ящиком, на котором стояло это чудо, Елисей рассмотрел на циферблате небольшую табличку, «Карл Бреге».
Часы работают? спросил он, в упор посмотрев на пожилую женщину, явно из разночинцев.
Некогда роскошное, но теперь изрядно поношенное платье, выцветшие кружева и аккуратно заштопанные прорехи, которые она пыталась скрыть широкой шалью, несмотря на жару. Когда-то голубые, а теперь выцветшие глаза окинули парня долгим, настороженным взглядом, а высохшие морщинистые губы сжались в одну тонкую линию.
Сударыня, вы меня слышите? на всякий случай уточнил Елисей. Я спросил, часы рабочие?
Конечно рабочие, юноша, прозвучал в ответ удивительно чистый, звонкий голос женщины. Такой сделал бы честь любой признанной великосветской красавице. Я не стала бы продавать испорченную вещь.