Тот день и всю ночь он прожил как никогда до этого. По-настоящему. Он оделся так, как никогда ещё не одевался и отправился в ночной клуб на все свои деньги. Там он пил коктейли, ел суши и танцевал с девушками. Всё вокруг него блестело, вертелось и словно бы радовалось тому, что Афоня наконец-то явился миру. Ему самому казалось, что весь мир ждал его пробуждения ото сна. Ещё он увидел, что мир то ли изменился с тех пор, как он его видел в последний раз, или, может, он сам его неправильно запомнил мир показался ему прекрасным местом, а люди чудесными созданиями. В тот вечер он даже и не думал о том, что в любой момент может упасть мёртвым, забившись в эпилептическом припадке или с остановившимся сердцем. Он просто жил.
Всё происходило как во сне, он разговорился с кем-то, о чём-то спорил и смеялся с совершенно незнакомыми людьми, потом пьяный он гулял с ними по ночным улицам, они громко кричали и пели незнакомые ему песни. Они долго с ним прощались, когда уже начало рассветать, говорили ещё заходить в тот клуб, оставили пару телефонов, а одна пьяненькая девушка даже поцеловала его в щёку.
Придя домой и взглянув в зеркало, он увидел нормального мужика, у которого выпрямилась спина и плечи тоже, исчезло раздувавшееся газами брюхо и мешки под глазами, вышел разом весь гной с лица, нормализовалось дыхание и бешеного биения сердца больше не было слышно. Ну, может, всё было не так уж красиво, но именно таким он сам себя увидел. И даже спать не хотелось.
Афоня усмехнулся себе, тому чудику, которым он когда-то был, тому кошмару, который, оказывается, царил в его квартире. Он подошёл к окну, раскрыл его настежь. Внутрь ворвался утренний сквозняк. Совсем близко к окну горело огнём рассветное солнце. Афанасий вытащил из кармана новую пачку сигарет. Раскрыл, вытащил папиросу, прикурил от подаренной ему красивой зажигалки, затянулся и упал мёртвым. Удивительно, но молодой врач почти угадал двадцать первая сигарета оказалась последней.
Уфа
Весна 2008
Такси для Нян Ктхуна
Что бы ни представало теперь перед глазами, взор мой отныне видит картину совершенно иную. Я вижу те же дома, дороги, людей, что видите и вы. Но сквозь ширму я вижу больше и дальше, о чём жалею, конечно. Мои глаза, моё сознание теперь они чётко видят ту бездну, что простирается под нами. Ту дыру, пробитую в нашу реальность, через которую, как сквозняк, в наш мир влетает чума, чума, косящая нас страшней любой болезни она плодит бесформенные серые липкие бубоны прямо в наших головах. И из этой дыры, прорывая реальность, подобно сорняку, проламывающему асфальт над собой, с каждым днём всё сильнее и сильнее пробирается наружу огромный чёрный обелиск. Ровный, гладкий, блестящий, светящийся тьмою монолит воплощение хаоса, мрака, неистовой силы безумия, что скребёт когтями дверь в наш мир, в наши разум и сердце. Ежечасно он становится всё выше, всё больше, он становится всеобъемлющ и впитывает в себя весь свет нашего мира, заменяя чем-то своим, чем-то непонятным, безымянным и отвратительным. И тьма заполняет собою опустевшее пространство, чёрной слизью заливает пробоины.
Я вижу этот обелиск он постоянно передо мною, куда бы я ни посмотрел. А самое страшное и жуткое начинается когда я закрываю глаза, опускаю веки, вынужденный спать по ночам, как и все люди, ведь самый действенный способ сойти с ума не спать. Я боюсь спать, боюсь каждый день погружаться в кошмары, заполнившие меня, как и многих других несчастных. Но ещё больше я боюсь сойти окончательно с ума, уйти от ответственности, сдаться Именно поэтому я вновь и вновь, каждую ночь засыпаю, боясь на утро уже не проснуться, боясь так и остаться в своём сновидении, где мне является то, что некогда родилось за глубинами нашего мира или на самом дальнем, самом глубоком днище моря первобытного первородного безумия и страха. Эти чувства они так реальны! Их можно потрогать, они могут сами прийти к тебе и остаться навсегда. Сесть чёрным призраком у постели и качать её припадочной дрожью, словно обезумевшая мать мёртвого младенца.
Однажды я уже окунулся в пучину подобного кошмара, неистового, самого страшного страха, и с тех пор он всегда со мною, куда бы я ни пошёл, именно с тех пор я вижу обелиск из гранита и ужаса, что рвёт нашу реальность и вздыбливается всё выше к небу, и далее.
Я должен вам рассказать об этом, должен поделиться, как смогу, этим ужасом и, надеюсь, вы разделите со мною эту чашу, потому как, не испив из неё, нельзя понять нашу реальность. И, да поможет вам вера кою вы может быть убережёте
***
Я работаю таксистом в Аркхеме, штат Массачусетс, Новая Англия точнее работал. Никогда не забуду ту ужасную ночь 13 мая 1927 года, которая раз и навсегда отсекла мою душу от мирной и спокойной жизни-бренности.
У меня нет доказательств произошедшего, даже самых незначительных, ведь те, что всё-таки можно б было обнародовать, я уничтожил сам. Нельзя было допустить, чтобы зло вырвалось на свободу и я преградил ему путь как смог.
Вы можете мне не поверить, можете, конечно, найти множество нестыковок в моём рассказе, но тому виной может быть лишь моя истерзанная память не более. Чудо, что та ночь вообще осталась в моей голове, а не оказалась вытолкнутой прочь сознанием, неспособным принять произошедшее.
Можно долго дискутировать о моей вменяемости, прошу, оставить всё это на потом, прежде всё-таки выслушайте меня, а уже потом решайте, что думать об этом.
Моё имя Роберт Патрик Бэрроумэн, как я уже упоминал, произошёл со мною этот ужасный случай 13 мая 1927 года в Аркхеме. Была тёплая влажная, липкая ночь, лил дождь, сквозь косые струи не было видно звёзд Я ехал домой со службы на своём старом форде, когда увидел на обочине силуэты двух голосующих. Время было уже позднее, но я решил их подвезти, поскольку последние несколько лет я не имею возможности работать по специальности и деньги мне нужны. Современному американскому обществу не нужны специалисты по фольклору, литературе, астрологии и антропологии. Именно поэтому я, с отличием окончивший университет Мискатоник, высокообразованный человек, вынужден перебиваться на разных недостойных меня работах, чтобы хоть как-то сводить концы с концами. Тем более что мой ныне покойный дед оставил мне множество крупных долгов, которые я по мере сил закрываю, занятый постоянной подработкой, и не имею возможности найти полноценную службу по специальности, которая бы удовлетворила мои духовные изыскания.
Силуэты, вырванные из темноты светом фар, казались фантасмагорическими скульптурами. Один человек напоминал собою куб: прямые и толстые, как трубы, ноги вырастали из огромных, заметных на расстоянии ботинок, больше напоминавших кирпичи, абсолютно квадратный стан и точно такая же нечеловеческая, квадратная голова, покоящаяся на прямых и твёрдых плечах, шеи, как таковой, не было предусмотрено. Зато подбородок огромнейший. Второй же человек огромного роста, тонкий, согнутый, чтобы хоть как-нибудь напоминать человека, а не столб, от этого на его спине вырос страшного вида горб, точнее череда горбов. Его маленькая, по сравнению с телом, голова, вырастала из длинной тонкой шеи и вовсе не походила на человеческую полностью покрытая, как шерстью, волосами, с маленьким незаметным ртом, скрытым огромным носом, на фоне которого и глаза и уши кажутся лишними рудиментарными органами. Эти двое, толстый и тонкий, низкий и высокий, стояли у выезда из тёмной подворотни, не боясь промокнуть под дождём.
Я подъехал к ним и они, молча, ничего не говоря, забрались в машину, только тогда я заметил с ними молодую девушку, совсем ещё девчонку, вида очень болезненного. Салон вмиг весь заляпали, от пассажиров несло табаком и дешёвой выпивкой, девушка была пьяна и не соображала, она походила на мясную куклу, нежели на человека. Мне стало противно, я сильно пожалел, что решил подобрать их, но ничего не сказал и старался, как истинный джентльмен, не подавать вида.
Пассажиры приказали ехать из города через северные ворота к лесу, а дальше они уточнят дорогу. Узнав, куда именно их нужно везти, я ещё крепче пожалел, что остановил машину, но сдержался.
В пути оба из находящихся в сознании пассажиров молчали, не смотрели в окна по сторонам и даже как будто не дышали, застывшие намертво. Зато девушка не умолкала, пьяная, она всё время смеялась, пыталась что-то говорить. Мужчины не обращали на неё внимания. Я испытывал ужаснейшее отвращение, когда встречал её окосевший взгляд в зеркале заднего вида. У меня имелись версии, зачем двое мужчин едут ночью в безлюдный лес с пьяной малолетней проституткой но мне не было её жаль и, наоборот, я даже хотел, чтобы она получила как можно более страшное наказание за свой мерзейший образ жизни.
Приблизительно через час мы подобрались к нужному им месту. Почему-то моим пассажирам потребовалась именно определённая лесная опушка, в глуши и отдаление от города, спрятавшаяся за частоколом деревьев и слоями холмистых горизонтов Аркхемского леса. Съехав туда с полузаброшенной грузовой дороги, я остановил машину и эти двое, низкий и высокий, выбрались под дождь. Обоим выбраться из автомобиля стоило больших трудов. Толстый застрял в проёме, как будто вылезал из маленькой форточки, тонкому же пришлось ещё несколько раз согнуть спину. Пьяная девушка, заснувшая, когда мы преодолевали границу города, не подавала признаков жизни, и высокий вытащил её из автомобиля на руках.
Я заглушил мотор и принялся смотреть, но тут случилось то, чего я никак не ожидал да и мог ли?
Низкий и толстый произнёс что-то шипящим шёпотом и мне сразу же стало плохо Именно с этого момента повествования я не ручаюсь за точность моего рассказа, но события, поверьте мне, имели место примерно такие. По всей видимости, толстый произнёс какое-то древнее магическое заклинание как ещё объяснить, что я, как загипнотизированный, вышел внезапно из машины, сам того не желая.
Дождь усиливался, нарастал. Я вышел и неуверенным, нетвёрдым шагом подошёл к длинному и тонкому. Для меня самого моё же бытие превратилось в движущуюся картинку, иллюзию; я видел, что делаю, куда движусь, так же, как и всегда но двигало моё тело чужое сознание я чувствовал чьё-то присутствие буквально в моём черепе. Мною управляли. И я не мог ничего с этим поделать. Я пытался вырваться из плена гипноза, пытался закричать. Кричало всё моё естество, но снаружи и глаз не моргнул. Я вообще, как заметил, почти не дышал и не моргал, зато я послушно принял из рук длинного девушку и понёс её к огромному гладкому, похожему на выросший из земли стол, камню.
Сколь ни упиралось моё сознание, тело сделало всё в точности как, видимо, того хотели эти двое, спокойно стоявшие за моей спиной. Положив девушку спиной на сырой камень, я двинулся к ним. Девушка постанывала во сне, пыталась что-то бормотать, но это никак нельзя было назвать человеческой речью, скорее лепетом младенца. Она раскинула в стороны руки и ноги и так и застыла на холодном и мокром камне, под дождём, в грязи, посреди ночного леса.
Когда я подошёл к этим двоим, я развернулся, а ноги сами подкосились, и я упал на колени, и так и застыл в такой позе. Влага заливала мне лицо, волосы липли, сохли не мигающие глаза, и потому видел я перед собою не очень чётко. Прямо позади меня стояли, застыв, низкий и рослый, они молчали, я их не видел, но ясно слышал какой-то странный звук, мне показалось, что одежда на них обоих, а может сама кожа натягивалась, готовая порваться. От этого непонятного треска мне стало ещё страшнее, чудилось, что оба они вот-вот лопнут, но этого всё не происходило, хотя треск какой-то материи не прекращался
Меня заставили быть свидетелем ужасной картины не знаю, зачем.
Внезапно, из лесной чащи раздались какие-то звуки, шорохи и даже голоса. Кто-то двигался из леса к камню. Их, кто бы это ни был, было много, и шли они отовсюду, везде мелькали их тени, а шум их спешных шагов оглушал.
Из-за слипшихся волос я долго не мог разглядеть, кому принадлежат эти размазанные силуэты. Каково же было моё удивление, и какой я испытал ужас, когда понял, что это не люди!
Камень окружили маленькие толстенькие человечки. Ростом они были кто с кошку, кто с небольшого человека, голые, бледные. Белая слизкая кожа с трудом обтягивала плотное тело. У них были совсем маленькие, меньше чем у младенцев, стопы и ладони, но чем ближе чресла приближались к телу, тем толще они становились, и подмышки, скажем, уже было невозможно разглядеть под многочисленными складками. Они двигались приплясывая, и даже те, что вроде бы стояли на месте, пританцовывали или хотя бы переступали с ноги на ногу. Вообще, они состояли из непонятного вида рук и ног (и нельзя понять, как они вообще держаться на таких маленьких с небольшим количеством пальцев ступнях), невероятно огромного живота, обтянутого кожей, как барабан, из него постоянно раздавалось урчание, похожее больше на рык хищника, и головы, маленькой, лысой, без шеи и ровно круглой. По бокам гладкой макушки две прорези внутрь уши, в центре лица два маленьких, прижатых друг к другу глаза, круглых, чёрных и без зрачков, прямо под ними две прорези ноздри и большой круглый рот, в котором зубы располагались по всей длине и уходили куда-то внутрь горла, откуда периодически показывался длинный чёрный язык, похожий на огромного слизкого червя. Они подпрыгивали на месте, собравшись в ровный круг у камня, издавали звуки, отдалённо похожие на пение, а языками слизывали с собственных лиц влагу.
Если бы я мог, я бы закричал; чего там, я бы мигом бросился прочь, забыв навсегда про автомобиль и про всё на свете, но я не мог, я всё так же сидел в грязи на коленях и созерцал как ровный строй этих импов внезапно разошёлся на две ровные части и пропустил к камню новое чудовище, ещё более ужасное.
Тварь походила одновременно на собаку, дракона и человека, а ростом была с хорошего быка. Самые натуральные собачьи лапы, разве что в большем масштабе, были покрыты плотной, густой и твёрдой шерстью, напоминавшей больше шипы из стали. Осанка чудища была такой же как у динозавров, такой же, как и у некоторых птиц огромные задние лапы, маленькие передние, большая голова и хвост, которым чудище било за собою по земле чётким ритмом, словно в там-там, под которые и танцевали бесята. Именно хвост удерживал на весу всю эту страшную конструкцию, поскольку чудовище двигалось на задних лапах, а передние не годились ни для передвижения, ни для того, чтобы в них что-то держать, они были скрючены и выжаты, и напоминали собою пуповины. Рыло твари одинаково походило и на человеческое, и на собачье, и ужасало невероятно, слабонервному человеку хватило бы одной только этой морды, чтобы сойти с ума, я же видел гораздо больше Описать его полностью у меня не хватит ни фантазии ни психических сил
Чудовище напоминало собою скелет, обтянутый слизкой и липкой на вид кожей. Плоти и мяса в нём не было совсем, зато сквозь тонкую кожу видны были сосуды и кишки, наполнявшие тварь с хвоста до черепа. Всё внутри неё бурлило, шипело, переливалось из одного конца в другой и всё это было видно, причём даже на расстоянии, иногда из-за каких-то неведомых химических процессов в её теле можно было разглядеть, как в кишках что-то шумно лопалось, и все жидкости перекрашивались в новые цвета: из болотно-зелёного в кроваво-красный, из него в фиолетовый, из фиолетового в чёрный, и так далее. По всему его телу располагались маленькие щупальца: на ногах, на теле, на рыле и одно большое на животе, которое волочилось под ним по земле как будто пуповина