Нам было хорошо. Мы плакали и смеялись, сами не зная, отчего. Мы молча плакали, мы молча смеялись. Нам была смешна яичница глазунья с жёлтыми зрачками, мы проливали слёзы над моими детскими фотографиями. Помню, мой нос был забит табаком, и ноздри походили на дуло старого ружья, забитого порохом. Я выдыхал ей табачную шоколадную крошку в лицо, и она ела её своими ноздрями, как маленькими ртами Потом мы снова смеялись
Это длилось вечность.
Я забыл, как назывался мир, в котором нас обоих когда-то необдуманно зачали и выносили, забыл, кто те люди, что вечно нам звонили по телефону, барабанили в дверь, что-то орали. Мы с ней тогда крепко вцеплялись друг в друга, боясь потеряться, боясь, что они ворвутся к нам и отнимут друг от друга, порвут наше единое целое, оторвут её от меня, меня от неё
Мы выбегали в магазины только по ночам, когда те из людей, что меньше всего на нас походили уже давно спали в своих кроватках. Супермаркеты, гипермаркеты, мёртвые женщины за прилавками, разлагающиеся тёмные пятна на горизонте а мы шатались пьяными по улицам и пели песни, которые нам нашёптывали наши боги. Героин мы добывали там же, за углом, где всегда стоял приветливый парень и часами ждал нас, только нас. И мы любили его за это, и даже называли его Фидо!
Пакетики, ложечки, резиночки, примочки, газ, плита, вена и рука. Хлоп, щёлчок, со скрипом перетянуть, вдох-пол, выдох-потолок. Танго!
Но однажды я проснулся совершенно трезвым, и её со мною не было
Люди сказали, что я всегда был один. Сказали, будто я один жался к холодным стенам по ночам, я один визжал по ночам во дворе, будто я не целовал её губы, пупок и глаза. Они лгали я знал это, но не мог ничего исправить. Я едва не убил своё тело, пытаясь вернуться в вечность. Я знал: она заблудилась, заблудилась там одна, без меня и сейчас плачет одинокая, зовёт меня. А я рвался к ней, бутылка за бутылкой, какие-то таблетки, порошок, мухоморы я глотал все возможные ключики от врат бесконечности. Я почти попал туда, но пролетел несколько остановок, и меня едва откачали, а потом я снова сбежал туда. Я кричал, я звал её, я расспрашивал попутчиков и плакал, а меня лишь крепче привязывали. Потом я сдался, сдулся, сгнил.
Я вернулся в холодное пространство своей комнаты и повалился в самый страшный угол. По-моему, я верил тогда, что углы на самом деле порталы в какой-то другой мир, но измерения так и не сомкнулись Я плакал, я звал, а в ответ лишь слышал стук по батареям. Они издеваются надо мной! Они похитили её у меня, а теперь издеваются и дразнят, нарываются, чтобы я сошёл с петель и убил их всех за то, что они сделали тогда бы им позволили спрятать меня ещё дальше от вечности.
Бутылка за бутылкой, укол за уколом, боль, кровь, рвота, но всё бесполёзно я заблудился и не смог найти ту дальнюю станцию, на которой она ко мне подсела. Поезд ушёл, да здравствует поезд!
На обожженном месте волосы растут сильнее так в моём обожженном и истоптанном сердце сильнее проросла любовь к моей Лилит. Единственная любовь на этой планете! И если вы думаете, что это всё я говорю в бреду, то это значит исключительно одно вы ни хрена не вдуплили!
Но потом я понял, что в действительности она меня дурачила. Она высосала из моего нутра и черепа всё, что смогла и сбежала к другому. Я понял это когда увидел её блеск в чужих глазах одного из прохожих. Я взбесился. Я почти вырвал его глаза, но меня поймали и спрятали от вечности на две скоротечных недели. Глупцы! Что ваши недели по сравнению с вечностью!
Потом я видел её блеск ещё во множестве глазниц. Оказывается, она дарила себя всем подряд, и все они попадали в вечность, а я больше никак не мог. Я теперь чёрная птица с подрезанными по самое сердце крыльями. Искатели ищут, эта их профессия, но никто не обязывает их действительно что-то находить. Те из них, что искали вечность, находили её в водке, героине, смерти, там же их ждала и Лилит. Вот они молодцы: не какие-то там возвышенные искатели, а самые что ни на есть приземлённые находители! А моя Лилит
На самом деле Лилит и вечность одно целое Моя Лилит! Моя! Она не приняла меня в себя. Осмотрела, испытала и не впустила сплюнула.
Но это не повод, чтобы не искать её вновь. Я буду искать и найду, даже если ради этого мне придётся переступить через могилу. Найду! Ведь я же люблю её А как иначе? Ведь истина в вине. А я всю жизнь искал истину.
Уфа
Зима 2009
Забытая история
Пишу совсем кратко, спешу я боюсь забыть всё в любой момент. А я обязан это запомнить! Моя история должна сохраниться!
Так вот, дело было так: лет эдак десять назад ехал я по одной междугородней трассе. Не буду её называть всё равно не помню. Проезжая остановку, я заметил боковым зрением девчонку, сжавшуюся от холода, всю слипшуюся под дождём, словно кусок жёваной газеты в качестве патрона от рогатки. Отчётливо помню, что удивился, как сильно дрожат её волосы на ветру, одежда вся колышется, как флаг США в би-муви Мокрая, обнимающая собственные плечи, дрожащая от холода После всего этого тот жуткий холодный ветер представился мне каким-то злым насильником, собиравшимся сотворить мерзкий блуд с невинной девочкой. Этот образ так сильно зацепил меня, что я невольно затормозил, чтобы спасти беззащитную девчушку. Уже когда заглох мотор, я понял, что слишком сильно окопался в своей фантазии а останавливаться мне совсем не надо было Наверное, я спешил не помню. В зеркале я увидел, как она, бедная, повернула серую сахарную головку в мою сторону. Я совсем не хотел выходить в этот тёмный холод, проклинал себя за то, что остановился, но и уехать прочь постеснялся. Наверное, пару минут я так и просидел в машине. Потом я всё-таки передёрнул рычаг скорости и подъехал к ней. А девочка всё стояла, как вкопанная. Я вышел из машины, махнул рукой, открыл рот, чтобы позвать, как вдруг всё вокруг заполонил яркий слепящий свет, а я упал назад. Упал и, видимо, сильно ударившись головой, потерял сознание
Вдруг я очнулся и увидел несущиеся на меня автомобили. В моих руках был руль. Не сообразив сразу, я дёрнул руль в сторону и зацепил зад впереди нёсшегося грузовика. Хорошо так зацепил. Мой автомобиль тряхнуло, раздался чей-то женский вопль сбоку, и мы все внезапно полетели в сторону. Машину крутануло по оси, и она с силой влетела в бочки с водой. Вода залила всё лобовое стёкло. А моё лицо залил пот. А какая-то женщина справа от меня так и продолжала орать. Я обернулся и увидел рядом с собой блондинку лет тридцати, с парой явных пластических операций на лице и огромной грудью. Она смотрела вперёд, визжа, и махала руками перед лицом, словно хотела прогнать тысячу мошек. Не надо, наверное, говорить, как я был всему этому удивлён? Я был удивлён настолько, что, похоже, моя возможность удивляться превысила лимит и атрофировалась.
Я вылез из автомобиля и принялся шарить по карманам в поисках сигарет. Обратил внимание, что на мне совершенно другая одежда, зато те же ботинки. Сигарет не было.
Есть курить? спросил я у девушки, заглянув в окно. Не прерывая визгов, она меня послала матом.
Тогда я забрался внутрь, наверное, излишне грубо оттолкнул её и обыскал, впрочем, безрезультатно, бардачок. Вылез обратно и повалился без сил на асфальт, лёг морской звездой.
Через пару минут, успокоившись, из машины вылезла та девушка. Я лежал с закрытыми глазами, как вдруг почувствовал, как что-то перекрыло солнце надо мной. Пришлось поднять веки. Надо мною стояла она и протягивала тоненькую, уже прикуренную дамскую сигарету. Я присел, затянулся и поблагодарил её.
Что случилось, Шепп? спросила она.
Я промолчал.
Шепп, что случилось, чёрт подери?!
Я всё так же молчал, и она сдалась присела рядом со мною на тёплый асфальт.
Откуда ты знаешь, как меня зовут? спросил я.
Мне этот вопрос показался тогда совершенно естественным, но она почему-то выпучила на меня свои химически-огромные глаза, как на сумасшедшего.
Шепп прохрипела она, подавившись, что с тобой?!
Ну, тот разговор длился ещё долго, весь воспроизводить не буду. Выяснилось, что она моя жена, а я, собственно, её муж. Уже лет шесть. Но я этого не помнил. Я рассказал ей последнее, что было в моей памяти это остановка, девочка, вспышка. Тогда всё и совпало. Моя свежеиспечённая жена сообщила, что я ей когда-то рассказывал, как за несколько лет до встречи с ней со мной что-то произошло, и я потерял тогда память. Полностью. А она, получается, выходила тогда замуж всё равно что за ребёнка. То есть, у человека, можно сказать, нет прошлого, нет никаких взглядов на жизнь, каких-либо конструктивных мыслей. Зато есть неплохая внешность, деньги, квартира. Неплохой мезальянс, а? Уже там, сидя на асфальте, я своими едкими комментариями к её рассказу полностью разрушил до основания наш идиотский «брак». Ну, его к чертям!
Теперь я всё вспомнил, всё, кроме тех лет десяти между вспышкой и аварией. Теперь всё наоборот.
Пару месяцев я втягивался: меня лечили врачи, я заново знакомился с друзьями, обнимал своих постаревших родителей, которых раньше не помнил, разводился с женой и много ещё чего Самое интересное началось, когда однажды я проснулся в квартире, которую снимал в Палермо, а со мною спала молодая девушка. Я уж думал опять вспышки, аварии, амнезии. Но вдруг она проснулась.
Шепп, привет, сладко промурлыкала она, не открывая залитых сном глаз. Ты так сладко спал, я не стала тебя будить. Господи, как я соскучилась! я с силой зажмурил глаза и принялся считать до десяти. Как затянулась эта поездка! Как мне тебя не хватало. Три месяца! Господи, целых три месяца! она принялась целовать мою волосатую грудь.
Я слышала, ты развёлся с женою. Что-то, наконец, случилось?
Я всё вспомнил только и сказал я, а она сорвалась вдруг с меня, схватила одеяло и закрылась им, оставив меня, наоборот, голым.
Ты вспомнил всё? переспросила она, надавив на последнее слово.
Точнее, забыл То есть Я вспомнил всю свою жизнь до того момента как потерял память, а вот последние девять лет я как раз не помню Ты кто?
Ты помнишь молнию? спросила она. У неё было совершенно странное выражение лица странное, но сексуальное а я даже не мог прикрыть своё возбуждение.
Вспышку? Да, я помню её, а ещё остановку, маленькую девочку А ты моя типа это любовница, да? Как тебя зовут?
Лика. Я та девочка.
Она рассказала, что та вспышка, скорее всего, была молнией Она ударила тогда нас обоих и ушла вся в сырую землю. Нас обнаружили, вызвали скорую, отвезли в больницу и пригнали туда моих родителей, которые и выхаживали меня и обучали всему заново потом, как младенца. Лика тоже потеряла память. Но, кто она и кто её родители так и не стало известно. Её определили в приют. Я же наблюдал за ней всё это время, звонил, интересовался, как дела и, в конце концов, снял для неё комнату, чтобы она не жила в приюте. Да, я не бедный. Потом между нами завязалась связь, и мы стали любовниками и продолжали ими оставаться многие годы, и даже когда я женился.
Под конец этой истории она разревелась, обернувшаяся одеялом, как толстая гусеница, в углу возле комода. А я сидел голый на кровати и курил сигариллы, сыпля пеплом на палас.
Мне было без разницы, что с ней будет, вспомнит она всё или нет, найдёт ли своих родителей: я внезапно осознал, что наш мир и наша жизнь чушь собачья. Память, чувства, законы чёрт возьми, да что угодно! Всё это неправда и чушь! Пшик и всё, пусто, нет ничего, как будто и не было!
А потом я собрался и вышел. Я тут же забыл её лицо. А потом потом Чёрт! Я забыл, что потом!
Ах, да, да, помню!
Спустя некоторое время со мной связался по телефону один тип. Странный тип. Всё рассказывал, как мы с ним когда-то ездили на рыбалку, как я сопровождал его дочку на каникулы во Францию. Также, по телефону, он сказал мне, что имеет предположение, как бы можно было вылечить моё «беспамятство» хотя бы попытаться.
Не знаю, почему, но я всё-таки заинтересовался и приехал. Представить себе не могу, как общался когда-то с таким чудиком, усатым лысым заморышем. Профессор ещё! Всё бегал вокруг меня, гаденький, всё галдел что-то, всё совал под нос всякую целебную дрянь. Умник! Видимо, со стороны это выглядело очень смешно он, маленький, снующий вокруг меня и я, озирающий потолок и не замечающий его бестолковых попыток. Вдруг я расслышал чёткий звонкий женский смех. Я вздрогнул и пошёл на звук. Профессор покраснел, засеменил за мною, но споткнулся и упал, почти как Чарли Чаплин. Я прошёл пару зал его особняка и застал в одной из гигантских комнат запыхавшуюся девушку, видимо, убегавшую до того подальше от меня.
Дочь моя пропыхтел, задыхаясь, Профессор и показал на девушку.
Сначала девушка смотрела на меня ошарашено, но вдруг успокоилась, выпрямила плечи и с игривым достоинством произнесла:
Вы меня, видно, не помните Я Изабелла, и протянула утончённую ручку.
Очень приятно, я поцеловал руку прямо сцена из рыцарского романа.
Профессор хотел что-то сказать, но захлебнулся воздухом и, махнув рукой, смолчал, поплёлся обратно в кабинет.
Ваш отец говорил, что мне когда-то доводилось сопровождать вас во Францию.
Да она рассмеялась. Простите, да, конечно, дорогой Шепп, да! И не только
Казалось, меня всего окутало её волосами, складками мятой футболки, ароматом наспиртованных духов, шалыми искрами глаз. И внезапно моя тупая незапоминающаяся жизнь наполнилась смыслом.
Оказывается, эти десять лет я не терял времени даром!
Мы лежали с Изабеллой в кровати и курили сигары с шоколадным ароматом, сыпали шоколадный пепел в стороны. Она мне рассказывала мои же собственные сексуальные фантазии, которые она изучила за годы теснейшего общения со мной, а я раз за разом придумывал, как удивить её на этот раз. Прошла буквально неделька, пока однажды Профессор, наш забавный низкорослый «тесть», не позвонил и не испортил мне утопию.
Моя дочь играет в странную непонятную игру говорил он. Это жестоко Вы ничего не помните, вы сами привели Лику ко мне лет десять назад, я удочерил её Помните?
Да-да, конечно.
Она назвалась Изабеллой, она притворяется кем-то другим выдумывает всякое на ходу, а вы верите Я не знаю, зачем Но это же неправильно!
А что, по-вашему, правильно? спросил я тогда, не соображая, кто это такой и о чём он вообще говорит.
Надо быть тем, кто ты есть!
То есть, никем
Я вас не помню. Не звоните сюда больше.
Я положил трубку и выдернул шнур. Дурак. Зазвенел сотовый, мне пришлось отключить и его.
Кто это был? спросила Изабелла.
Твой отец, Лика.
Я повалился на диван, полубеспамятный, полутряпичный, я окончательно запутался, кто есть кто, что есть что что есть вообще, а что сон и главное, не одно и то же ли это всё?
Я не хочу тебя отпускать! Я же люблю тебя! Всю свою жизнь. С той самой молнии.
Я хотел ей что-то сказать, но её имя вдруг вылетело из головы и упорхнуло прочь.
Было ещё много чего, но я не ручаюсь за достоверность всего остального, не помню точно, так что пусть мой рассказ скакнёт чуть-чуть вперёд
Спустя несколько месяцев я подъехал к той самой остановке, на которой в нас когда-то ударила молния. Я хотел убежать, но ошибся в расчётах Лика уже ждала меня здесь. Может, я уже делал это раньше? Не помню Я не мог быть с ней, не мог быть с кем-либо ещё и вообще быть, пока моя память вытворяет такое. Без моей памяти я никто: я тело, а я не хочу быть телом, я хочу всё вспомнить! И стать собою то есть стать хоть кем-то.
Я подошёл к ней, и мы сплелись, как лианы, во влажном поцелуе.
Я хочу мычал я, отрываясь от её засоленных слезами губ, хочу помнить всё или всё забыть или то, или другое И чтобы ты была со мною!