Не понравился этот тип мне сразу. Говорил он быстро и напористо, как будто забалтывал, не давая вставить словечко.
Я шагнул за ним. И слегка притормозил. Вся ситуация меня настораживала. Ну не якшается Федя с такими. И тем более не гоняет людей в хвост и в гриву, прикрываясь тем, что он важный человек. Не в его характере. Конечно, всяко бывает. Однако
И вдруг меня как молнией осветило и озарило. Кривой! По описаниям ровно тот самый, о ком говорил ныне убиенный председатель «Пути Ильича». Очень похожий тип приезжал по поручению Головченко грабить колхоз.
А ну стоять! Я шагнул к Кривому и крепко схватил его за локоть.
И тут же прогремел выстрел со стороны овощных складов
Глава 8
Показалось, что пуля взъерошила мне волосы. Я невольно отступил на шаг. Воспользовавшись моим замешательством, Кривой ловко вырвался из моей хватки и бросился прочь.
У меня же сработал рефлекс быстро двигаться под обстрелом, не давая противнику прицелиться, и искать укрытие, иначе не выживешь.
Рванул я в сторону вовремя. Прозвучал еще один выстрел, и я засек в темноте вспышку. Били со стороны сгоревших три года назад и с того времени все готовящихся под снос бывших нэпманских овощных складов.
В моей руке уже чернел наган. Я навскидку выстрелил в сторону противника. Понятное дело, ни в кого не попал расстояние под сто метров, тут мой револьвер бесполезен, а в меня били из винтовки.
Из особняка выскочил часовой. Надо отдать ему должное, сориентировался он быстро и тут же начал палить из «мосинки» в сторону развалин. Оттуда не отвечали.
Кривой удирал вполне бодро, немножко прихрамывая.
Стоять! заорал я и нажал на спусковой крючок.
До него уже было далеко. Но, кажется, я попал. Во всяком случае Кривой притормозил, схватился за ногу. Но тут же припустил еще быстрее и нырнул за покосившийся забор складов. Шустрый, сволочь. И быстрый, как спортсмен-легкоатлет. Но жизнь заставит еще и не так разбежишься.
Из особняка выскочили мои коллеги с оружием.
Вперед! азартно крикнул Горец, душа которого рвалась на лихую сечу.
Стоять! Все в дом! охолонил я соратников.
Лезть в темноту в развалины, где и днем черт ногу сломит, это сильно сомнительный план. Хотя я и был уверен, что нападавшие улепетывают со всех ног, но это только мои предположения. Может, они выманивали нас и подготовили сюрприз. Тем более для полноценной блокировки местности наших сил явно не хватало.
Так что мне оставалось только накручивать диск телефона и орать в трубку: «Нападение на спецгруппу ОГПУ».
Через четверть часа появился грузовик с бойцами отдельного полка войск ОГПУ, дислоцировавшегося в городе. Прибыл на своей легковушке с откидным верхом и сам его командир по фамилии Шалашов, бравый, с орденом Красного Знамени на груди и шикарными буденновскими усами на лице.
Надо отдать ему должное, ситуацию он оценил моментально. Умело организовал блокирование и прочесывание местности, правда перед этим честно объявив:
Только там никого нет! Они давно по щелям разбежались, как кухонные тараканы.
Бойцы рассредоточились, а Шалашов, еще раз расспросив меня о происшедшем, ненадолго задумался. А потом отметил:
Похоже, за тобой приходили, уполномоченный. Может, придут снова. Так что усилить надо охрану вашего дворца. Одного балбеса с ружьем на воротах явно недостаточно.
Почему балбеса? возразил я. Ваш боец отважно показал себя.
Объявим благодарность, кивнул комполка. А ты поостерегись. И подумай на досуге, почему именно тебя хотели пристрелить. Чем и кому ты помешал?
У нас работа такая всем мешать.
Но чтобы засаду устраивать это ты кого-то или хорошо обидел, или кто-то тебя сильно боится.
Тут меня будто обдало ушатом холодной воды. За этой суетой и стрельбой я упустил нечто важное. Я застыл и уставился вдаль. И, к ужасу своему, различил, как на севере города вздымается зарево.
Шалашов обернулся и посмотрел в ту же сторону. Недовольно произнес:
Что за ночь! Похоже, там пожар.
Похоже, кивнул я. Доскочим туда?
Ты еще и пожарный? усмехнулся командир полка.
Да есть одно опасение. Это очень важно.
Ну если важно, тогда прошу пожаловать на борт, кивнул командир полка в сторону своей машины.
Опасения мои оказались верными. Когда мы подкатили к месту пожарища в районе недалеко от речного порта, там суетился окрестный народ и стояла пожарная машина, поливавшая водой остов деревянного длинного здания, от которого остались одни головешки.
И что это за здание я знал отлично. Это был филиал городского архива. Тот самый, где последние дни безвылазно провел Симонян, выкапывая в документах что-то очень нам нужное.
Сердце мое болезненно сжалось. Эх, не дай бог Хотелось надеяться на лучшее, но вот только уверен я был в худшем
Глава 9
Огонь. Стихия, которая все сметает, уничтожает и обнуляет. Сгорело здание архива. Сгорели документы по продзаготовкам. И сгорел Федя Симонян.
На пепелище нашли обгоревшее тело. Впрочем, обгоревшее не настолько, чтобы не опознать в нем ревизора. И достаточно уцелевшее, чтобы не только установить причину смерти, но и характер, количество проникающих колото-резаных ран.
Не меньше двадцати ножевых, подвел итог старомодного вида, с бородкой и в очках, судмедэксперт, закончив в судебном морге разбираться с телом и выйдя из прозекторской.
Зачем бить два десятка раз ножом? спросил я хмуро.
Ну или убийца несдержанный и нервозный человек, или очень сильно ему жертва насолила, предположил судебный медик.
Насолила, кивнул я.
Русаков был сильно встревожен произошедшим. И, не откладывая дела в долгий ящик, устроил в нашем штабе срочное совещание в узком кругу, пригласив туда уже знакомого мне, и далеко не с лучшей стороны, начальника СПО области Афанасия Гирю.
Свое недовольство тот начал демонстрировать уже с порога.
Пользуешься московским положением, криво усмехнулся он, располагаясь на стуле напротив начальственного стола. К себе на ковер дергаешь. Заставляешь скрипеть старыми костями.
Русаков, как обычно, был спокоен и даже весел, но в глазах мелькали нехорошие всполохи.
Ну что ты, право, Афанасий Афанасьевич! Какой ковер? Пригласил тебя в гости, как встарь. Чтобы по-дружески поинтересоваться что тут у тебя творится, черт побери?!
А что тут у меня творится?
Да ничего особенного! Просто сожжен архив с важными документами. Убит ответственный работник Рабкрина. Террористы творят что хотят. Я как-то социалистическую законность и революционный порядок иначе себе представлял.
Законность это к прокурору. А поджог архива это к уголовному розыску. Там мотив может быть любой. В том числе бытовой. Повздорил ревизор с кем-нибудь, даму сердца не поделили. Этот кто-то от избытка чувств и кипения страсти нанес два десятка ножевых ударов. Террористы так не убивают. Так убивают на почве взаимной ненависти. Ну и подожгли с горя архив для сокрытия следов. Это угрозыск пусть копает. Они в таких делах большие доки. Нам с ними на этом поле не соревноваться.
Эка складно вещаешь, прищурился недобро москвич. А что в это же время на моего сотрудника было совершено покушение. Это не ЧП?
Ну и что, покушение? Сейчас столько народу с нами посчитаться хотят. Вон на моих людей тоже покушение за покушением. У меня только за год трое уполномоченных ранено и двое убиты кулацкими выродками. И ничего. Работаем. И давим контру. А излишне впечатлительным у нас не место.
Я что-то не понимаю, товарищ Гиря. Вы что, отказываетесь работать по этим делам? сухо поинтересовался москвич.
Я? Отказываюсь? Просто нет смысла брать их в наше производство. А так осведомителей и агентов сориентируем. Актив напряжем. Все сделаем как надо.
Ну просто бальзам на душу пролил, умилился Русаков. Только бутылочка с бальзамом маловата.
Иван Афанасьевич, ты прекрасно знаешь, какое положение в области. То, что произошло, оно уже в прошлом. Надо в будущее смотреть. А оно у нас пока что беспросветное.
И опять пошло нытье людей нет, оторвать ни от какого дела не можем, но окажем всяческую помощь, содействие и сочувствие. В общем, с чугунной непосредственностью Гиря нам объяснил, что спасение утопающих дело рук самих утопающих, как написано в любимых мной «Двенадцати стульях». И если московской бригаде хочется себя обезопасить, то тут уж она сама о себе обязана позаботиться.