Недавно
Кем был в Красной армии? спросил на этот раз Локоть.
Старший лейтенант, командир взвода.
Во как! еще раз произнес Кулак. Целый старший лейтенант! А то все рядовые да рядовые! Будто бы Красная армия состоит из одних только рядовых! Давно на войне?
С самого начала.
В плен-то как попал? спросил Локоть. Небось будешь говорить, что сдался добровольно! Все так говорят
Оглушило взрывом, признался Гадюкин. А когда очнулся рядом немцы
Что ж тебя не прикончили на месте? хмыкнул Кулак. Ведь как-никак командир Красной армии. Таких, я слышал, в плен не берут.
На это Гадюкин лишь молча пожал плечами.
Ну а к нам какой волной тебя прибило? спросил Кулак. Что ж ты не умер в лагере героической смертью, как велят красные комиссары? А, понимаю! Наверно, ты сызмальства лютой ненавистью ненавидел советскую власть! И вот решил с нею поквитаться. Я правильно говорю?
Жить хочу, вот и прибило, хмуро сказал Гадюкин.
Что ж, причина уважительная! В голосе Кулака послышалась насмешка впрочем, не злая, а вполне беззлобная. Жить, конечно, все хотят. Как это говорится у вашего писателя не помню, как его фамилия? Жизнь дается человеку один раз что-то вроде того. Читал?
Не читал, коротко ответил Гадюкин.
Что ж советскую власть уважаешь, а правильных книжек не читаешь? Кулак встал и с хрустом потянулся. Это непорядок! Куда только смотрят ваши комиссары? Ты кадровый военный или как? Кулак резко и внезапно переменил тему разговора.
Нет, не кадровый, ответил Гадюкин.
А как же выбился в командиры?
Образование у меня, сказал Гадюкин. До войны окончил строительный техникум. Оттого, наверно, и определили командиром саперного взвода.
А, так ты сапер!
Да, сапер.
Значит, и с подрывным делом знаком?
Знаком.
Это хорошо Кулак неспешной походкой прошелся по тесному кабинетику. Если, конечно, ты не врешь.
Это легко проверить, отозвался Локоть. Тут соврать не так-то и просто.
В самом деле, согласился Кулак. Что ж, проверим Да вот только это не самое главное. А главное в том, вдруг ты, землячок, совсем не тот, за кого стараешься себя выдать? Кулак остановился напротив Гадюкина и, состроив свирепое лицо, глянул ему в глаза.
Ни за кого я себя не выдаю, пожал плечами Гадюкин.
А ты это докажи!
Это вы должны доказывать, а не я, сказал Гадюкин.
Храбрый, да? Грамотный? А если докажем?
Гадюкин ничего не сказал. Помолчали.
Ладно, наконец проговорил Локоть. Чем мы тут занимаемся слышал?
Да, офицер говорил
И что же, ты согласен? спросил Локоть.
Согласен на что? не понял Гадюкин.
Отправиться в советский тыл и что-нибудь там взорвать. Или кого-нибудь застрелить, пояснил Локоть. Короче, совершить диверсию.
Согласен, глухо ответил Гадюкин.
Глянь, Локоть, он согласен! хмыкнул Кулак. Все вы, пока здесь, согласны, а как дойдет до дела Или, может, ты считаешь, что мы не знаем твоих потайных думок? Еще как знаем! Вот ты сейчас размышляешь: соглашусь, мол, для видимости, а когда попаду на советскую территорию, так сразу же и сдамся НКВД! А коль добровольно сдамся, то Советы и простят. И проведу я таким-то макаром дураков немцев в два счета! Я правильно угадал твои мысли? Можешь даже ничего мне и не отвечать. Я и без того знаю, чем вы все дышите и что вы думаете. Много вас здесь перебывало! А потому мы всех вас видим насквозь! И ваши думки нам известны!
Кулак умолк, примостился на подоконник и забарабанил пальцами по стеклу.
Перед тем как отправлять тебя в советские тылы, сказал Локоть, мы возьмем с тебя подписку о сотрудничестве. И еще ты дашь устное согласие сотрудничать с Германией, а мы снимем его на кинокамеру. Чтобы у тебя, значит, не возникало никаких иллюзий насчет того, что НКВД тебя примет, обнимет и простит. Предательство энкaвэдэшники не прощают. Сам, наверное, слышал
А и это еще не все, проговорил Кулак. Недавно в Красной армии появилась одна интересная контора Называется СМЕРШ. Что означает смерть шпионам. Слышал о такой?
Нет, сказал Гадюкин.
А это и не важно слышал ты или не слышал, махнул рукой Кулак. Главное, что она есть. Смерть шпионам! То есть они там будут бороться с вашим братом шпионом и диверсантом. Как бороться? Расстреливать на месте без суда и следствия. Сталин так и сказал никакой пощады! Так что оставь свои думки насчет братских объятий в НКВД. Не будет тебе никаких объятий и никакого прощения.
Сообщение о неведомой Гадюкину службе, название которой СМЕРШ, произвело на Ивана должное впечатление. Можно даже сказать угнетающее впечатление. Конечно, вполне могло статься, что эти двое Кулак и Локоть лгали, чтобы запугать Гадюкина. А если не лгали? Тогда получается, что действительно нет Гадюкину никакого возврата. Даже если бы он того и хотел. Но что ж поделать Жизнь у человека и в самом деле одна. И не желает он, Иван Гадюкин, умирать по собственной воле. Он хочет жить. Кто может его осудить за это? Только он сам себя. А он не желает себя судить. Он хочет жить.
Глава 6
Ивана Гадюкина зачислили в отряд диверсантов. Теперь он был уже не пленным, а курсантом. Его одели в форму немецкого солдата разумеется, без каких-то знаков отличия. Вместе с ним курсантами стали и другие пленные. Правда, не все, а чуть больше половины из числа тех, кого привезли из лагеря. Куда подевались остальные, Гадюкин не знал, да его это и не интересовало.
Жили все курсанты в том же самом помещении с нарами, куда их поместили в первую ночь. Вернее сказать, ночевали, да и то не всякую ночь. Потому что все дни и большая часть ночей были заняты учебой. Курсантов обучали взрывному делу, учили обращаться с рацией, действовать ножом, стрелять в любых условиях и из любого положения и многим другим шпионским премудростям. Конечно, большую часть всех этих наук курсанты, так или иначе, знали и без того. Как-никак все они в недалеком прошлом были солдатами, воевали. Но тут их готовили не к атакам и не к окопным сражениям, а натаскивали на совсем другие дела. Ну а где другое дело там и своя особая специфика.
Отдельным пунктом учебной программы было обучение умению обращаться с различными ядами. Здесь, конечно, также были свои хитрости, тонкости и премудрости. Учили и другим хитрым наукам всего вот так запросто и не перечислишь.
Диверсантская школа находилась в румынском городе Констанца. Можно сказать, что Иван Гадюкин с самого начала правильно определил место своего пребывания. Тут тебе и теплый климат, и море, и прочие условные радости курортного морского побережья.
Впрочем, никаких конкретных удовольствий от своего пребывания в Констанце курсанты не испытывали. Что с того, что здесь море и курорты? Все равно их не выпускали за пределы учебного центра. Хотя многие курсанты о том и намекали, и просили у начальства открытым текстом. Но получали неизменный ответ: диверсантские курсы ускоренные, впереди предстоит сложная работа, а потому не время разгуливать по пляжам и прочим увеселительным местам.
Единственное удовольствие, которое изредка позволялось курсантам, это выпивка. Да и то нечасто и не сказать чтобы в больших количествах. А так лишь от случая к случаю и в умеренных дозах. А потому от такой выпивки и радости-то особой не было. Но от нее не отказывались, потому что чем еще можно было скрасить однообразное существование и унять постоянные тревожные думы?
А думы были. Тяжкие, гнетущие, выматывающие душу, не дающие по ночам спать, вызывающие озлобление непонятно к кому и по какому поводу Никто не говорил курсантам конкретно, что их ожидает в недалеком будущем. Намекали лишь, что они должны быть готовы к выполнению задания в любой час и миг. А вот какого именно задания, в какой стороне и местности того им никто не говорил.
И это угнетало пуще всего. Неизвестность она всегда угнетает.
* * *
В один из таких вечеров, когда курсанты сидели в своей казарме и, разбившись на мелкие компании, пили спиртное или просто лежали на нарах и курили, уставившись в потолок, к Ивану Гадюкину подошел один из курсантов по прозвищу Петля.
В диверсантской школе никто не называл друг друга по именам, а лишь по прозвищам. Таков был приказ накрепко забыть не только настоящие имена друг друга, но и, если удастся, даже свое собственное имя. Большинство и позабыли или старательно делали вид, что позабыли. Все называли друг друга только по прозвищам: и курсанты друг друга и начальство курсантов. У самого Ивана Гадюкина прозвище было Змея. Как говорится, по существу.
Лежишь? спросил Петля у Гадюкина.
Гадюкин покосился на Петлю и ничего не ответил, потому что вопрос был риторическим. Да, он лежал, поместив на спинку нар ноги, обутые в немецкие солдатские сапоги, курил и думал. А можно сказать, что и не думал. Потому что все думы уже были передуманы, а возвращаться к ним раз за разом было тошно и маетно.
Может, выпьем? спросил Петля. У меня при себе имеется Вот, видал! Он вытащил из кармана причудливой формы бутылку из темного стекла. Видал? Должно быть, какая-нибудь заморская гадость, но куда деваться? Настоящей русской водки здесь не сыщешь. Приходится привыкать ко всякой дряни. Ну так тебе налить?
Наливай, подумав, сказал Гадюкин, садясь на нарах. В принципе, мне все равно пить или не пить
Маешься? прищурился Петля. Вот и я тоже маюсь. Да что поделаешь? Впряглись в ярмо значит, надо тянуть. А то ведь спровадят на живодерню. У них это быстро
Гадюкин на это ничего не сказал. Выпили.
А закусывать это безобразие полагается шоколадом, сказал Петля. Вот он, шоколад. С немецкими буквами на обертке. Ну, не паскудство ли вся эта европейская культура? То ли дело наша родимая горькая! Да квашеная капустка к ней в придачу! Эх!
Выпили еще по одной. Гадюкин раздраженно повертел в руках шоколадку и отшвырнул ее в сторону.
Вот и я такого же мнения обо всем этом деле, смутно выразился Петля. А как подумаю, что, может, нынешней же ночью предстоит отправляться на какое-то задание будь оно неладно, так и вообще Хоть пулю себе в лоб пускай!
Ну, так и не отправляйся, равнодушно произнес Гадюкин. Откажись. И получишь свою пулю, коль уж ты ее так желаешь.
Ну да, ну да с прежней, подспудно раздражающей Гадюкина неопределенностью произнес Петля. Откажись Сказать-то оно легко, да вот сделать трудно. Тут, знаешь ли, надо действовать похитрее Половчее тут надо быть вот как я считаю
Гадюкин лишь покосился на Петлю, но промолчал. Не нравился Гадюкину этот разговор и сам Петля ему тоже не нравился. Какой прок был в таком разговоре? А между тем Петля для чего-то его начал. Может, с каким-то умыслом и дальним прицелом? Или Петля затеял разговор лишь затем, чтобы облегчить собственную душевную маету? Могло быть и такое. А могло быть еще и что-то третье, о чем Гадюкин даже не догадывался. Оттого-то разговор, затеянный Петлей, ему и не нравился.
И зачем ты мне это говоришь? спросил Гадюкин. Хочешь быть хитрым и ловким ну, так и будь. Это дело твое. Я-то тут при чем?
А вот при чем Петля приблизился к Гадюкину почти вплотную да еще и воровато оглянулся по сторонам не подслушивает ли их кто-то из посторонних. Но поблизости никого не наблюдалось, никто на них не обращал никакого внимания. Вижу, мужик ты правильный и надежный. И маешься точно так же, как и я. Вот мне и подумалось Не завтра, так послезавтра нас начнут отправлять на задания. Кого подальше, кого поближе Тебя как бывшего командира назначат старшим группы. Ты сам слышал: наши начальники так и говорят. Кто в Красной армии был в командирах тому быть старшим группы.
Гадюкин вновь улегся на нары.
Так и что с того?
А вот что! зашептал Петля. Ты возьми меня в свою группу! Скажи: так, мол, и так, мне надобен Петля. С ним у меня полное взаимопонимание. Понятно, что тебя послушают и включат меня в твою группу. И мы вместе отправимся туда
И что же? Гадюкин повернулся на бок. Кажется, он начинал догадываться, что ему дальше скажет Петля.
Слышь, Змея! зашептал Петля. Да ты не отворачивайся, ты вникни в мои слова! Я говорю дело! Итак, мы с тобой отправимся туда И вместе придумаем, как нам быть дальше! Ведь мы никого покамест не убили, ничего не взорвали и не подожгли! А потому мы пока что чистые перед советскими законами! Чистые! Вот мы и явимся с повинной, да еще и с ценными сведениями. Расскажем там об этой диверсантской школе Неужто нас не простят? А я так думаю, что простят!
А СМЕРШ? нарочито ленивым голосом спросил Гадюкин. Неужто ты не слышал о СМЕРШе?
А что СМЕРШ? спросил Петля. Может, и нет никакого СМЕРШа. Может, нам сказали неправду.
А если СМЕРШ все же есть?
А и что с того? Разве там не люди? А коль так, то поймут и простят. Ну, так как же?
Что как? глянул на Петлю Гадюкин. Ты о чем?
Берешь меня в свою группу? А уж там мы что-нибудь придумаем Выпросим, так сказать, прощение у матери-Родины.
Гадюкин не стал отвечать на этот вопрос. Да и что тут было отвечать, коль и без того все было ясно-понятно? Не зря и не случайно затеял Петля этот скользкий, двусмысленный разговор. Это не просто сам по себе разговор, это провокация. А коль провокация, то и сам Петля провокатор. Подосланный, допустим, тем же обер-лейтенантом Манном или, может статься и такое, Кулаком и Локтем. Для чего тоже понятно. Чтобы проверить Гадюкина и уразуметь, чем он дышит, что думает, что намеревается делать, насколько он надежен для своих хозяев
Вали-ка ты отсюда! Гадюкин рывком сел на нарах. Ты меня слышал? И чем быстрее, тем лучше! А то ведь
Ты это чего? уставился на него Петля. Что так резко-то?..
Сказано вали! свистящим полушепотом повторил Гадюкин. А то ведь свистну сейчас на всю казарму!.. Вот скажу, провокатор! И знаешь, что будет потом? До утра не доживешь!
Не надо шуметь, скривился в усмешке Петля. Провокатор Ну, провокатор. А что мне оставалось делать? Что, меня кто-то спрашивал, хочу или не хочу я быть провокатором? Вызвали, приказали Так, мол, и так, прощупай того, которого кличут Змеей. Задай ему пару вопросиков. Ты сам посуди мог ли я отказаться? Слова «нет» здесь не понимают и не принимают. Сам знаешь Так что не надо шуметь. А то ведь и вправду удавят ночью.
И кто же тебе приказал? спросил Гадюкин.
Кулак с Локтем, кто же еще? А им, я думаю, еще кто-то. Например, тот же Манн. А насчет провокатора Завтра прикажут тебе и ты тоже станешь таким же провокатором. А может, уже и приказали, откуда мне знать? Мы здесь все провокаторы. Я копаю под тебя, ты под меня Ну, так я пойду?
Гадюкин ничего не ответил, лишь махнул рукой. Петля, грустно хмыкнув, удалился.
Глава 7
Задание Гадюкин получил на следующий день после разговора с провокатором Петлей. Сразу же после завтрака к нему подошел Кулак и сказал:
Что, попил хозяйского кофе? Вот и хорошо. А теперь пошли со мной.
Куда? не понял Гадюкин.
Куда надо, лениво произнес Кулак и сплюнул.
Так ведь сейчас развод на занятия, пожал плечами Гадюкин.
Сказано: пошли со мной, значит, пошли, все так же лениво проговорил Кулак. Велено доставить тебя немедленно.
Гадюкин пошел за Кулаком. Тот привел его в незнакомое помещение, где Иван никогда до этого не был. В помещении находились обер-лейтенант Манн и еще какой-то незнакомый Гадюкину офицер с погонами майора.
Вот, сказал Кулак, обращаясь к Манну и майору одновременно. Это и есть курсант Змея
Хорошо, сказал Манн.
Кулак вышел, а Гадюкин остался. На него молча и в упор смотрели обер-лейтенант Манн и незнакомый майор. Молчал и Гадюкин. Курсанты не имели права первыми задавать вопросы таково здесь было правило.
Мы вами вполне довольны, наконец произнес Манн, обращаясь к Гадюкину. Вы проявляете усердие, неплохо усваиваете программу. Кроме того, вы сообразительны и находчивы. Вот разоблачили курсанта Петлю И разговор с ним построили вполне грамотно.