Мне пока что было далеко до самых крутых ребят из Джерома. У них были машины, у нас велосипеды, на которых мы катались по парку и терроризировали целующиеся парочки. Я приходил домой поздно, обкурившись травкой, и смотрел музыкальное шоу «Рок-концерт Дона Киршнера». Если бабушка с дедушкой пытались хоть как-то меня образумить, я моментально выходил из себя. Им стало слишком тяжело справляться с этим каждый вечер, поэтому они отправили меня жить к маме. Мама вместе с моей сводной сестрой Сеси переехала в район Квин-Энн Хилл в Сиэтле, где они жили с ее новым мужем Рамоном, большим добряком-мексиканцем с зачесанными назад черными волосами, который разъезжал в тачке с заниженной подвеской.
Наконец-то город, который буквально кишит отморозками и дегенератами, город достаточно большой, чтобы удовлетворить мою неудержимую жажду наркотиков, алкоголя и музыки. Рамон слушал El Chicano, Чака Манджони, Sly and the Family Stone и все виды испаноязычного джаза и фанка. В перерывах между курением косячков он пытался научить меня играть эту музыку на побитой расстроенной акустической гитаре без одной струны.
Разумеется, вскоре мы переехали. На этот раз в район под названием Форт Блисс кучка маленьких четырехквартирных домишек для малоимущих. В первый день в новой школе одноклассники, вместо того чтобы поколотить меня, спросили, играю ли я в группе. Я сказал, что играю.
Мне приходилось добираться до школы на двух автобусах, и, чтобы как-то скоротать полчаса до второго автобуса, я заходил в магазин музыкальных инструментов под названием «West Music». Там на стене висела красивая гитара Les Paul с золотистой декой, у которой был чистый, богатый тембр. Играя на ней, я представлял, как зажигаю на сцене вместе со Stooges, выдаю визжащие гитарные соло, пока Игги Поп бьется в конвульсиях у микрофонной стойки, а зрители кричат в экстазе, точь-в-точь как в школьном спортзале в Джероме. В школе я подружился с рокером по имени Рик Ван Зант, длинноволосым укурком, который играл в группе и держал у себя в подвале гитару Stratocaster и усилитель Marshall. Он сказал, что ему нужен басист, но у меня даже не было инструмента.
Поэтому однажды я пришел в «West Music» с пустым гитарным кейсом, который мне одолжил один из друзей Рика. Я попросил заявление на работу и, когда парень отошел за бланком, быстренько сунул гитару в футляр. Мое сердце готово было выпрыгнуть из груди, а зубы начали дорожать, как на лютом морозе, когда мне протянули бланк. Читая бланк, я заметил, что ценник гитары торчал из кейса. Я сказал, что занесу заявление попозже, и попытался уйти как можно более непринужденно, попутно ударяясь заветным кейсом о все стены, двери и барабанные установки, что встречались на пути.
В общем, я раздобыл свою первую гитару и был готов устроить расколбас, поэтому направился прямиком в подвал Рика.
Тебе был нужен басист, сказал я ему. Я к твоим услугам.
Тебе нужна бас-гитара, усмехнулся он.
Прекрасно, ответил я, бросив футляр на стол, затем открыл его и вытащил свою добычу.
Это обычная гитара, ты, идиота кусок.
Я знаю, соврал я. Я буду играть на ней, как на басу.
Ты не можешь этого сделать!
Пришлось распрощаться со своей первой гитарой и продать ее, а на вырученные деньги купить блестящий черный бас Rickenbacker с белой накладкой. Каждый день я пытался учить песни Stooges, Sparks (особенно «This Town Aint Big Enough for Both Of Us») и Aerosmith. Я очень хотел присоединиться к группе Рика, но они не хуже меня знали, что я ни черта не умею. Кроме того, они были больше увлечены традиционным роком с крутыми риффами в духе Ричи Блэкмора, Cream и Элиса Купера (особенно Muscle of Love). Парень, который жил через дорогу от Рика, сколотил группу Mary Janes, и я попробовал играть с ним, но был безнадежен. Все, на что меня хватало, это дергать струну каждые тридцать секунд, надеясь, что я взял правильную ноту.
Но однажды, пытаясь проскользнуть на шоу для взрослых, я встретил парня по имени Гейлорд, панк-рокера, у которого была своя квартира и группа под названием Vidiots. Каждый день после школы я приходил к нему домой и напивался до потери сознания, слушая New York Dolls, MC5 и Blue Cheer. Там всегда была дюжина гламурных девчонок и парней, ну вылитые New York Dolls, с накрашенными ногтями и глазами. Нас с Гейлордом прозвали «живчиками», но не потому, что мы горстями жрали амфетамин (разумеется, мы и это делали), а потому что мы ярко и модно одевались, прям как Дэвид Боуи, чей альбом Young Americans только-только вышел. Как и стиляги в Англии, мы продавали наркотики, чтобы купить одежду. Я практически поселился у Гейлорда и перестал ходить домой. Наркотики я употреблял без остановки гашиш, мескалин, кислоту, мет и вскоре стал самым настоящим панк-живчиком-наркоторговцем.
Я нашел себе подружку по имени Мэри. Все называли ее Лошадиной головой, но она нравилась мне по одной простой причине: она меня искренне любила. Я был безумно счастлив просто от того, что со мной вот так запросто тусуется девчонка. После нескольких недель в ритме наркотиков и рок-н-ролла я стал крутым, но еще недостаточно крутым. Я красил ногти на руках и на ногах, носил рваную панковскую одежду, делал макияж и всюду таскал бас-гитару, хотя все еще не умел играть и не был в группе.
Я выделялся и становился мишенью для насмешек везде, куда бы ни шел. В школе я ввязывался в драки, потому что черные ребята обзывали меня Элисом Боуи и не давали спокойно пройти. По дороге домой из школы я начал проверять замки на домах. Я стучал в дверь, и если два дня подряд никто не отвечал, то на следующий день я вламывался в заднюю дверь и хватал все, что мог спрятать под курткой. Домой я возвращался со стерео, телевизорами, лавовыми лампами, фотоальбомами, вибраторами короче, хватал все, что попадалось под руку. В нашем жилом комплексе я обшаривал подвалы и ломом вскрывал стиральные машины в общественной прачечной в поисках четвертаков. Я все время злился отчасти из-за наркотиков, которые бьют по настроению, отчасти обижался на мать, а отчасти в этом был дух панк-рока.
Почти ежедневно я продавал наркотики, воровал всякое дерьмо, дрался и принимал кислоту. Я приходил домой, включал «Рок-концерт Дона Киршнера» и отключался на диване. Мать не понимала, что со мной происходит. Был ли я геем? Натуралом? Серийным убийцей? Художником? Мальчиком? Мужчиной? Инопланетянином? Да что, черт возьми, я такое? По правде говоря, я сам был без понятия.
Стоило мне переступить порог дома, как начинались ссоры. Ей не нравилось, во что превращается ее сын, а мне не нравилось, какой она была всегда. Потом в один прекрасный день мое терпение лопнуло. На улицах я был свободным и независимым, но дома со мной обращались как с дитем. Я больше не желал быть ребенком. Я хотел, чтобы меня оставили в покое. Поэтому я разгромил дом, порезал себя и вызвал полицию. В принципе, это сработало, потому что после этого я обрел свободу.
Ту ночь я провел у своего друга Роба Хемфилла, фанатика Aerosmith, который воображал себя Стивеном Тайлером. Он считал, что Тайлер истинный панк, которому Мик Джаггер в подметки не годится. Когда его родители меня выгнали, я спал в тачке Рика Ван Занта. Я пытался вставать раньше его родителей, но обычно они находили меня спящим на заднем сиденье, когда ехали на работу. Застукав меня в третий раз, они позвонили моей маме.
Что не так с вашим сыном? спросил мистер Ван Зант. Он дрыхнет в моей машине.
Он сам по себе, сказала моя мать и повесила трубку.
По возможности я ходил в школу. Там я делал неплохие деньги. В перерывах между уроками я скручивал косяки для детей, всего пятьдесят центов за пару. После двух месяцев хорошего бизнеса директор школы застукал меня с пакетом травы. В тот же день меня исключили. За одиннадцать лет я успел побывать в семи школах и был сыт этим по горло. Вылетев из школы, я проводил дни под мостом на 22-й улице, где убивали время остальные отбросы общества. Я очутился на дне.
Я устроился посудомойщиком в ресторан «Victoria Station» и снимал однокомнатную квартиру с семью друзьями, которые, как и я, бросили школу. Я стырил еще один бас, а жратву добывал у мусорных баков: караулил там в ожидании момента, когда официанты выкинут мясные объедки. Я стремительно погружался в депрессию: всего год назад я был готов покорить мир, а теперь вся моя жизнь шла под откос. Встречая старых друзей Рика Ван Занта, Роба Хемфилла или Лошадиную голову, я чувствовал себя монстром, будто вылез из канализации и запачкал их.
Работать мне больше не хотелось, так что я уволился. Когда я уже не мог позволить себе снимать жилье, я переехал к двум проституткам, которые пожалели меня и приютили. Я жил в их чулане, повесив на стены плакаты Get Your Wings Aerosmith и Come Taste the Band Deep Purple, чтобы чувствовать себя как дома. У меня не было ни гроша за душой. Однажды мои шлюхомамочки исчезли. Хозяин дома выгнал их, тем самым вынудив меня вернуться в машину Ван Зантов. Неумолимо надвигалась зима, и по ночам начало холодать.
Чтобы хоть как-то заработать, я начал барыжить мескалином в шоколаде на концертах. На концерте Rolling Stones в сиэттлском спорткомплексе «Colyseus» ко мне подошел веснушчатый паренек и сказал: «Давай меняться: я тебе косяк, ты мне мескалин». Я согласился, потому что мескалин был дешевым, но стоило нам провернуть сделаку, как из ближайшей машины выскочили двое полицейских и надели на меня наручники. Парень оказался копом под прикрытием. Пока я брыкался и матерился, меня отволокли в подсобку «Colyseus».
Хрен знает почему, но они не стали меня оформлять. Просто записали мои данные, пригрозив мне минимум десятью годами тюрьмы, а затем отпустили. Напоследок они меня припугнули, пообещав, что если еще хотя бы раз меня увидят, то без колебаний посадят за решетку, даже если я не сделаю ничего плохого. Я чувствовал, что моя жизнь летит в трубу: мне негде жить, некому доверять, и после всего этого я даже не сыграл ни в одной группе. Честно говоря, музыкантом я был никудышным. Всего за несколько недель до этого я продал свою единственную бас-гитару, чтобы разжиться наркотиками для сбыта.
Итак, я решился на самый отчаянный шаг, который может позволить себе панк-рокер, опустившийся на самое дно, позвонил мамочке.
Я хочу уехать из Сиэтла, умолял я свою мать. И мне нужна твоя помощь.
С какой стати я должна тебе помогать? холодно спросила она.
Я просто хочу повидаться с бабушкой и дедушкой, взмолился я.
На следующий день за мной заехала мать, чтобы посадить на междугородний автобус. Не думаю, что она горела желанием увидеть меня снова скорее, недостаточно доверяла мне, чтобы просто дать денег на поездку. Разумеется, она не преминула напомнить мне, что она настоящая великомученица, раз помогает такому эгоистичному придурку, как я. И насрать, ведь единственное, о чем я мог думать: «Дааа! Я уезжаю отсюда подобру-поздорову и никогда больше не вернусь».
Все, что у меня оставалось, это кассета Aerosmith, Lynyrd Skynyrd и побитый бумбокс. Я слушал эти кассеты снова и снова, пока не приехал в Джером. Я вышел из автобуса на высоченных платформах, в сером твидовом двубортном костюме, с копной лохматых волос и крашеными ногтями. При виде меня лицо бабушки побледнело.
Вдали от Сиэтла и матери я не доставлял никаких хлопот: работал на ферме, до конца лета перекладывая оросительные трубы. Я скопил достаточно денег, чтобы купить гитару, подделку Gibson Les Paul, которую продавали в оружейном магазине за сто девять долларов.
Пару раз на ферму приезжала моя педантичная тетя Шэрон вместе со своим новым мужем по имени Дон Циммерман. Он оказался руководителем звукозаписывающей компании в Лос-Анджелесе, а точнее президентом «Capitol Records», родины The Beatles и Sweet. Дядя Дон начал присылать мне кассеты и рок-журналы. Однажды, после получения его последней посылки, меня ошарашила мысль: я слушал Питера Фрэмптона в гребаном Айдахо, в то время как в Лос-Анджелесе Runaways[8], Ким Фоули[9], Родни Бингенхаймер[10] и другие чуваки из журнала «Creem» отрывались в самых хипповых рок-клубах, какие только можно представить. А я застрял в захолустье, и весь движ проходил мимо меня.
Глава 2
МИК
О судьбоносной встрече Мика с дерзким продавцом выпивки.
В «The Stone Pony» рюмка текилы стоила два бакса, но платить я не собирался. В тот вечер мы пили за счет заведения, ведь на сцене клуба выступала наша группа. Изначально они назывались Ten Wheel Drive, но я поставил условие: хотите, чтобы я к вам присоединился, меняйте название. Теперь мы стали Spiders and Cowboys, что по десятибалльной шкале крутых названий тянуло на 4,9 балла.
Я прошелся по бульвару Бербанк в Северном Голливуде и хотел заглянуть в магазин «Magnolia Liquor», чтобы купить полпинты дешевой текилы. На улице было холодно, как в жопе у снеговика. Во время прогулки я задумчиво смотрел себе под ноги, размышляя о том, как привить Spiders and Cowboys любовь к хорошей музыке. Не для того я всю жизнь учился играть на гитаре, пренебрегая детьми, семьей и учебой, чтобы в итоге закончить в рок-группе, которая играет в стиле сатерн-рок.
Когда я вошел в магазин, парень за прилавком усмехнулся: «Да ты похож на рок-н-ролльщика». Я не мог понять, комплимент это или издевка. Я поднял глаза и увидел парня с дикими крашеными черными волосами, небрежным макияжем и в кожаных штанах. Кажется, я сказал ему, что он тоже похож на рок-н-ролльщика.
Я всегда в поиске людей, с которыми можно поиграть, поэтому решил задать ему пару вопросов и посмотреть, есть ли у этого парня потенциал.
Он только что переехал сюда и жил со своими тетей и дядей. Последний был большой шишкой в «Capitol Records» или что-то в этом роде. Мальца звали Фрэнк, он играл на бас-гитаре и казался вполне нормальным парнем. Но потом он ляпнул, что слушает Aerosmith и Kiss, а я терпеть не могу Kiss. Они мне никогда не нравились. Я тут же вычеркнул его из кандидатов на сотрудничество. Мне была по душе хорошая музыка в стиле Джеффа Бека и Paul Butterfield Blues Band.
Слушай, сказал я парню. Если хочешь увидеть настоящего гитариста, загляни после работы в «The Stone Pony».
Он был заносчивым типом, и я не надеялся, что он придет. Кроме того, на вид ему было лет семнадцать, и вряд ли его даже пропустили бы внутрь. По правде говоря, я совсем забыл про этого паренька, пока не заметил его во время выступления. Я играл на слайд-гитаре с помощью микрофонной стойки, выделывал всяческие безумные финты, от которых у этого чувака просто отвисла челюсть до самого пола, так что кто-нибудь мог ненароком наступить на нее.
После концерта мы выпили и судачили о всяком дерьме, как и полагается людям, перебравшим текилы. Я дал ему свой номер телефона. Не знаю, звонил ли он, потому что я уехал на Аляску, чтобы дать несколько концертов. Черт с ним, ведь ему нравились Kiss.
Глава 3
НИККИ
Дальнейшие приключения юного Никки, драка с одноруким противником, море секса, кража пианино, поиск группы, ноздри в порошке и другие весьма увлекательные истории.
Дядя Дон взял меня под свое крыло.
Он разрешил мне водить его небесно-голубой пикап «Форд F10» со здоровенными колесами; он устроил меня на работу в музыкальный магазин «Music Plus», где менеджер пудрил нам носы кокаином; он брал меня в торговый центр и купил мне брюки клеш и модную обувь «Капецио»[11]; он принес для меня постеры Sweet, которыми я оклеил свою комнату. Новая музыка мощным потоком хлестала изо всех щелей X, The Dils, The Germs, The Controllers. Лос-Анджелес то, что я искал, и я был без ума от этого города.
Не прошло и нескольких месяцев, как я опять все испортил и стал бездомным и безработным.