Утром она перетащила свои вещи в новый номер, Иры уже не было, затем пошла на завтрак со своими кубинцами. Какой наив! У Люды опять не было времени даже для того, чтобы проанализировать всё. Её она увидела на стоянке автобусов после утренней экскурсии.
Ну, что ты, где была, где ночевала? спросила Люду Ирина.
В другом номере.
Ирэн прекрасно знала, что в августе невозможно получить одноместный номер в интуристовской гостинице, даже для туристов их не было.
А как это тебе удалось? сквозь зубы спросила она, как всегда, смотря в сторону.
Я сказала, что ты лесбиянка. Люда не умела лгать.
Ирэн в первый раз с любопытством посмотрела на неё.
Они прекрасно знали и понимали, что она никакая не лесбиянка, и ещё она знала, что Людмила была свидетельницей её полу животных превращений. Ирэн с удивлением посмотрела на неё, говоря глазами, только таких, наверно, берут работать в разведку.
Вот твои деньги, она подала в салфетке бумажки, скажи мне, я дотрагивалась вчера до твоих вещей?
Не знаю, ну, курили вместе сама Людмила думала, что все вещи находились целую ночь с ней.
Не дотрагивайся до тех вещей, до которых я прикоснулась. Я очень была зла на тебя, когда ты не дала поговорить мне по телефону.
Люда почувствовала, что разговор окончен. После этих слов Ирэн опять по-звериному ухмыльнулась, резко повернулась и пошла к своим полякам.
Конечно, Люде было неприятно. Следующий город был Запорожье. Их встретил местный гид, очень симпатичная женщина. Людмила в двух словах рассказала ей о происшедшем.
Люда, немедленно на все вещи из сумки надень булавки, на себя надень, ты с этим не балуй, сходи в церковь, покропи святой водой себя и вещи. Ты знаешь, сколько здесь колдунов, да ты вообще дура какая-то, как родилась только что А ещё я тебе скажу, самое плохое, что она тебе может сделать это влюбиться. Это самое жестокое наказание. Ты можешь с ума сойти. Я знаю хорошо и украинцев, и белорусов
Её глазам и словам нельзя было не доверять!
Вот так и висят у Люды булавки с советских атеистических времён.
Люде, Стасу и детям, естественно, всё меньше и меньше хотелось выходить из дома, да они ещё и не наговорились. Чем интересна морская семья? Все говорят, что никогда друг другу не надоедят, всё время, как в первый раз и т.д. Возможно, в этом есть правда. Людин муж меньше полугода не бывает в морях, однажды его не было девять месяцев. Это целая жизнь. Их первые дни начинаются с ретроспектив. То есть, то он, то она рассказывают, что произошло с ней, с ним, с детьми за эти полгода. События, факты, болезни, обиды, переживания, и все это с аналитическими преподношениями. Нет, не только истории за последние полгода. Каждый его отпуск они вспоминают, как познакомились, история даже не по часам, а по минутам. По-видимому, уже дети знают её наизусть, но они вспоминают всё большие детали, смакуют их, до чего здорово! Вот и опять Люда просит его: «Ну, расскажи мне, Стас, что с тобой произошло, когда ты меня увидел?» И он с удовольствием пересказывает ей эту историю в тысячный раз.
Меня как будто обухом по голове кто-то стукнул, а потом облако тёплое окутало с ног до головы, я перестал соображать, как будто я стал, чьей-то марионеткой, слова не повиновались моей голове. Я стал, кем-то другим. Я, это не я. И это не моя жизнь», начал Стас. А Люда прерывает его: «А я сначала увидела свекровь, вроде бы ничего, потом вашего кота, ещё лучше, ну а потом тебя и с ужасом подумала, ну и муж мне достался!».
На самом деле, друг её подруги, Игорь, собирался давно познакомить Люду со Стасом. «Клёвый мужик, мореход, в музыке разбирается» Стас также знал о ней уже месяца за два, три. «Классная баба, на инязе учится, в музыке разбирается, спортом занимается».
Это был второй курс института Герцена. Тогда их послали на картошку, как всех советских студентов на два месяца. Приехала Люда уже в конце октября из Киришского района, где её бригада заняла первое место по сбору урожая и заработали неплохо, большой плюс к студенческой стипендии. Но приехали они совсем дикие и тупые, постоянный набор советских продуктов на прилавках магазинов казался им деликатесным разнообразием. Любимым студенческим занятием было, на ночь глядя, рассказывать, кто какие умеет готовить салатики, и под сладкие мысли, слюни во рту, и под испарение мокрых фуфаек от бесконечного дождя, которые тут же сушились рядом с их раскладушками в комнате сельсовета на пятьдесят человек, они и засыпали. Очень хотелось отогреться, помыться и вместо ложки взять вилку. Вот тогда-то и пригласили Люду слушать музыку к Стасу. Естественно, обе стороны были против знакомства, тем более сводничества. Эти патриархальные понятия совсем не входили в их циничные, нигилистические и рокерские. Люда уже приготовилась к тому, как она будет тонко хамить, дерзить, и «оттягиваться» именно от этого. Её будущий муж думал то же самое. Но всё получилось, наоборот, но немного потом. Его первое облачное состояние вы уже знаете, а у Люды появилось в первый раз такое чувство, что она не хочет ничего из себя представлять. Она хочет быть с ним такой, какой была в детстве, со всеми плюсами и минусами, со всеми изъянами и оригинальностями. Люда хотела быть сама собой. Стас вышел к ним в последнюю очередь, сначала показывая свою большую рыжую голову с фонарем под глазом, потом, хромая, показался сам. Оказывается, накануне они подрались во дворце моряков на дискотеке. Неплохое первое свидание! Вообще Люда не могла терпеть рыжих с детства! Но салатик с треской, которым он угостил их, тепло и уют оказался вкуснее всех её предрассудков.
Людка, боже мой, мы уже больше двадцати лет с тобою! Никто не поверит, как можно столько любить одну бабу! Нет, это уже не любовь, чёрт знает, что такое! красивым басом воскликнул Стас.
Их дети гнездились около, коты и Амадей тоже, естественно, и каждый добавлял какие-то дополнения или звуки. Смех, шутки и как всегда тонкие подколы.
Так ведь у нас скоро же серебряная свадьба. Вот до чего дожили! продолжал Стас.
Да, свадьба, а у меня до сих пор не было свадебного платья. Я хочу длинное белое свадебное платье! Давай, справим серебряную свадьбу! подхватила разговор Людмила.
У неё действительно не было свадебного платья. Можно было купить, но которые были, ей совсем не нравились, она дотянула до последнего дня и ночью из розового маркизета сшила себе что-то наподобие ночнушки или распашонки, прицепила к нему малюсенькие искусственные цветочки на проволочках, такие же три цветочка просунула через три дырочки мочек своих ушей, и в загс. И опять их рокерская сущность не позволяла ей наряжаться куклой. Люда не представляла свадебное платье на своём спортивном теле со стрижкой в один сантиметр.
Мама, папа, давайте! загорелись дети.
Нет, мы будем венчаться. Точно, мы повенчаемся, сказал папа.
Венчание для Люды сакраментальная тайна. Венчаться она боялась, ведь, Бог очень ревнив. Хотя все говорят, что надо. Стас также боится, наверно смотрит, как и она, даже с опаской на это действо.
И все-таки они развили эту мысль.
Я хочу длинное платье с кринолином, сказала первое слово Люда. Честно говоря, она верила в великую и вечную любовь, и верила, что Стас привезёт ей платье из рейса к их свадьбе. Однако, этого не произошло. А произошло обратное. На второй день после его возвращения из рейса они с матерью поехали выбирать ему костюм на свадьбу. Как бы Людмиле не тошно было, но она поехала с ними.
Дура! У тебя будет платье со шлейфом семь метров, как у королевы Дианы, если бы эти слова, пусть, даже слова, он сказал двадцать лет назад, возможно, она и повенчалась бы с ним тогда.
Я хочу, чтобы мелкие стразики, нет лучше бриллиантики, украшали декольте, продолжала игру Люда.
Дура! опять он произнёс своим браво-уверенным голосом, у тебя будут не мелкие бриллиантики у тебя будет один, но с голубиное яйцо бриллиант на груди! Стасу, видимо, нравилось своё остроумие. Он засмеялся, остальные тоже.
Все размечтались и уже представили, кто из их родственников-детей будет нести шлейф. Дочка тут же достала старую тюль, обвязала вокруг головы, сверху надела летнюю панаму из морских водорослей и пошла кружить. Амадей тут же встал на задние лапы и за ней, кошки за ним, остальные подхватили шлейф. Жаль, что не осталось никого в их веселье, кто снял бы на видеокамеру.
Кстати, просматривание видеозаписей с начала девяностых годов, это тоже их традиция, и обычно они это делали в первые дни приезда мужа, потому что потом праздники кончаются, наступают рабочие и учебные будни. Вот почему они так любили свои встречи: за семь-десять дней прокручивалась вся семейная историю вспять.
А, ты знаешь, Людк, что Игоря больше нет, сказал ей вдруг Стас, я тебе сразу хотел рассказать.
Да ты что? изумлённо произнесла Люда.
Точно даты не знаю, но вроде бы в мае, мне ещё в Европе сказал один из наших общих знакомых. Он выбросился с девятого этажа, муж замолчал. Люда тоже.
Игорь, Игорь, что же ты наделал? Первый сват и гражданский свидетель их зарождающейся любви со Стасом. Последнее время он много пил. С Людмилиной подругой у него так и не сложилось, оба были яркие, красивые и эгоцентричные натуры. Потом он несколько лет жил с девчонкой, которая работала на пароходе буфетчицей. Она была доброй и неплохой. Игорь здорово помотал ей нервы. После софилореновской внешности подруги Люды, она была, конечно, для него простоватой. В конце концов, они расстались. Оля бросила пароходство и ушла в женский монастырь. Для них это было дико в конце восьмидесятых годов. Потом, им сам сказал Игорь, как-то быстро она ушла из жизни. А Игорь женился у себя на Украине, у него родилась дочка, жена была лет на десять младше его, терпеть и ждать моряка не хотелось. Развод, суд, лишение его родительских прав, пьянки, операция по удалению части желудка и т.д. Игорь скатывался всё ниже. В моря он уже не ходил, а проживал в одном из общежитий пароходства и нанимался на всякую временную работу в порту. Последний раз Люда видела его в середине девяностых годов. Тогда объявили, что на депонентах моряков есть валюта и надо получить, а также закрыть личное дело каждого работника бывшего Балтийского Морского Пароходства. Вот тогда-то она и решилась разыскать Игоря, чтобы он ей помог, и, конечно же, увидеть его, так как звонил он им уже крайне редко. Людмила приехала в общежитие, не надо было спрашивать номер его комнаты у дежурного. Его знала там каждая собака. Общежитие представляло собой очень жалкое зрелище по сравнению с советскими годами. Грязь, развал, выбитые двери и стекла, вонь из клозетов. Пока она добиралась до его комнаты, из раскрытых дверей и кухонь доносились не двузначные предложения: «А, может, вы к нам, зайдёте?!» Даже стало немного страшновато. Игоря не оказалось, и Люда оставила ему записку с телефоном, чтобы позвонил. Он отзвонился на следующий день, сказал, что обязательно поможет, так как знал почти всех хорошеньких девушек, которые работали в бухгалтерии Красного здания БМП. Они увиделись у кафе «Альбатрос». Что сделало с ним время! Такой же высокий, спортивный, с фигурой атланта, Ален Делон отдыхает. Но весь седой, просто белый.
Вот так вот, Людка, не узнаешь меня? Ну ладно, пошли, получим деньги, а потом выпьем по чашечке кофе. В коридорах здания ему всё также улыбались девочки, он всё также с ними пошло шутил, хотя был далеко не на пике своей популярности. К тому же в кармане его свистел ветер.
Люда угостила его кофе, ещё что-то дала в долг, получив жалкие сорок семь долларов за всю хорошую работу Стаса в БМП.
Видишь, Людка, я совсем бомж. Ты знаешь, до чего я опустился? задал он первый вопрос, когда они уселись в кафе и получили свой кофе.
До чего? дружеские, откровенные разговоры всегда были присущи во времена их дружбы.
Я живу за счет бабы Я, Людк, альфонс. Она на двадцать лет меня старше, кормит меня, а я с ней сплю, не глядя ей в глаза, сказал Игорь.
Видимо, ничего отвратительного на её лице он не увидел, тогда скривил своё, всё ещё красивое лицо, как будто собирался сам на него плюнуть. И для его человеческих чувств, которые он так и не смог пропить, это было хуже дна или помойной ямы. Ещё хуже и ещё ниже.
Ну, а как вы со Стасом? любопытство ещё проскальзывало в его чувствах.
Стас в рейсе, я закончила ещё факультет журналистики, сейчас в аспирантуре, работаю в редакции журнала, надоело переводить чужие мысли, хочу писать свои об этой помойке, что творится с нами. Да вот, издатель, тоже козёл, денег вообще не платит восьмой месяц, а в коммерцию снова идти не хочется, а, наверно придётся. Да и вам, морякам, сейчас гроши платят. С двумя детьми не прожить, одно яблоко на четверых делим, пыталась вкратце рассказать Люда.