После всей этой церемонии я оставила папу с его товарищами, оказывающими ему нужную поддержку, а сама на плетущихся ногах пошла в ту рощу. Придя туда, я внимательно оглянулась, посмотрела за каждым деревом и за каждым кустиком. Потом вернулась на место, с которого начала поиски и опустила голову. Тогда я увидела две точки на земле, присела, дотронулась пальцами до земли и нахмурила брови. Это были следы от шпилек.
После этого я видела её везде: в гостиной, на улице, в коридорах школы. И я не считала её каким-то злым духом, когда, проходя мимо моей комнаты видела её там, нет, я считала её своей галлюцинацией. Я буквально ощущала её присутствие, знала в каком она углу комнаты или с каким выражением лица она. Я пыталась пить меньше успокоительного, думая что это просто побочный эффект, ведь глицин я просто глотала пачками, но ничего не менялось.
И однажды я вышла в лес за железной дорогой, находящейся где-то в пяти километрах от дома, и зашла в самую глубь. Не знаю зачем я туда пошла: чтобы потеряться или чтобы увидеть её, но потеряться не получилось точно уж слишком я хорошо ориентируюсь в лесах, спасибо папе. Когда я села на поваленное бревно, я подняла голову, но небо разглядеть не получилось, были видны только переплетённые кроны деревьев. Тогда я опустила голову и увидела маму. Теперь я поняла, что этого и хотела. В этот раз она стояла очень близко всего лишь в трёх шагах от меня. Немного помолчав, я сквозь пелену в глазах и ком в горле, тихо произнесла:
Привет.
Где-то вдалеке прозвенел звонок, наверное второй по счёту, и я снова очутилась перед небольшим прудиком. А её нигде не было, я это знала. Что бы я ей сейчас сказала? Мы с ней никогда не разговаривали о том, почему она здесь, или о том, почему я её вижу; мы не говорили о похоронах, да и в принципе о её смерти. Я будто боялась, боялась что спугну её, и больше она не придёт.
Руки уже околели, нос чутка онемел, а ноги заныли от их скрученного положения. Сигарета потухла. Я встала, закинула портфель на спину, выкинула контейнер с окурком в мусорку и пошла к выходу. Оказавшись у массивных дверей школы, которая больше походила на какую-то академию, я взглянула на дорогу.
Ну что, красавица, пошли? из-за спины сказал знакомый голос.
А у меня есть выбор? тихо рассмеялась я.
Всю дорогу до дома мы обсуждали новенькие кафешки, фильмы и погоду на ближайшую неделю всё, кроме сегодняшнего события.
Никакого снега. грустно сказал Дэни.
Не похоже на Москву. подметила я.
И то верно.
Краем глаза я заметила как что-то зашло за дерево.
"как эти шпионы меня уже достали!"
Взглянув на друга, я заметила то же самое выражение, как в школе потерянный взгляд.
Не похоже на Дэниела. выдохнула я.
И то стоп, что? он прояснил взгляд. Ты о чём?
Я о твоей грустной физиономии.
Он резко остановился и посмотрел мне в глаза. Сейчас они были ярко голубыми, будто воплощение самого океана. Но помимо океана, в них был какой-то холод, почти лёд. Что-то он пытался найти в моих глазах, и я дала ему на это разрешение. Что-то было с ним не так, и я очень хотела помочь, но всё, что я могла сделать, это просто смотреть ему в глаза. Через некоторое время он опомнился и крепко сжал меня в объятиях. Я улыбнулась и тоже его обняла. С того момента никто не сказал ни слова, мы дошли до дома держась за руки, и перед тем как разойтись, снова обнялись.
Подойдя к воротам и обернувшись, я окинула его осторожным взглядом. Что-то тревожило этого парня, хотелось узнать что. Хотелось уже самой оказать кому-то заботу, если я не забыла что это такое Я зашла в дом, который по размерам больше походил на особняк. Моя любимая тюрьма.
Царила гробовая тишина. Я знала что папа не дома, поэтому, чтобы не дать воспоминаниям возможность взять надо мной верх, я поскорее чем-то решила заняться. Пройдя несколько шагов к шкафчику в прихожей, я повесила легкий кардиган на крючок и повернулась лицом к гостиной. Я прошла несколько метров и оказалась между двумя высокими колоннами, которые тянулись в два этажа.
Прихожая и кухня это одно большое помещение, я встала по середине прихожей, прошла еще десять шагов и упёрлась животом в длинный стол, рассчитанный на двадцать два человека; когда я прошла половину стола, а это еще пять шагов, я посмотрела на право в десяти метрах от меня была комната, слева, на таком же расстоянии от стола была такая же. Я прошла оставшийся кусочек стола и оказалась перед так называемой "барной стойкой": на верху висели бокалы, а туманно-голубое покрытие стола их отражало. Там, за стеклом, в шкафчике, стояли различные напитки. Я подавила нарастающее желание взять одну из них и опустошить.
Повернув направо и пройдя еще семь шагов я дошла до первой ступеньки, ведущей на второй этаж. Подняла голову, потолок был далеко от меня, от чего весь дом казался таким огромным внутри и небольшим снаружи. Я прошла десять ступенек и оказалась на втором этаже и попала в коридор с тремя комнатами. Сверху на плинтусах висели аккуратные китайские светильники. В этом коридоре можно найти несколько гостевых комнат и мою.
В общих чертах: мой дом это симметричный особняк, отделанный мрамором и перламутром везде, где это возможно. Черное и розовое золото, красное дерево и бронированные окна. Восемь комнат, не считая двух кладовок, котельной, двух ванных комнат и прихожей. И всё это когда-то было мне родным.
"перламутр, колонны, кофе"
Я мотнула головой, не дав воли моим мыслям и попыталась расслабиться. Единственное место, которое я не отсчитала шагами чердак, там всегда что-то стоит, и мешает пройти. Я знаю каждый миллиметр этого дома, каждую щель и дырочку, я знаю сколько шагов от кустика к другому кустику в нашем дворе, и наизусть знаю время, за которое неторопливым шагом можно спуститься по ступенькам. Родители отлично позаботились о том, чтобы я запоминала и анализировала всё что вижу. И теперь это вошло у меня в привычку.
Я зашла в комнату и плюхнулась на кровать. Потом встала, осмотрелась и решила, что валять дурака лучшее средство от дурных мыслей. Иронично. Пока думала, что лучше сделать первым: уснуть или лечь спать мои глаза обнаружили на полу будильник. Да, у него была непростая судьба, раз он попал ко мне в руки. Они крутили его в разные стороны, а я пыталась вспомнить: откуда он у меня. Если я не ошибалась, то этот будильник мне посоветовал врач-сомнолог, на одном из сомнительных приемов по совету директрисы со школы. Он сказал тогда, что у этого будильника несколько звонков с разницей в одну минуту. Первый самый тихий, второй хорошо слышный, а третий ужасно громкий, и мол чтобы не слышать невыносимого писка последнего звонка, твой организм будет как можно быстрее пытаться его отключить, а чтобы его отключить, надо ответить на его мониторчике на несколько вопросов, помогающих проснуться мозгу и нервной системе человека.
Оказывается, он не окончательно сломался, от него просто откололся кусочек пластика.
"живучая тварь" нахмурилась я и стала думать, как же от него избавиться, чтобы не применять много усилий.
На раздумья меня не хватило, я просто легла на кровать и заснула. Как и планировала.
Мой короткий дневной сон прервали шаги по коридору. По инерции я метнулась к тумбочке с оружием и стала ждать. Я ещё не совсем проснулась и еле видела руки перед собой. В дверь постучали, и поняв кто это, я с облегчением опустила оружие. Хотя облегчением я бы это не назвала, ведь все мышцы в теле напряглись папа первый раз за все эти шесть месяцев постучался ко мне.
Можно.
Дверь распахнулась, и в проходе я увидела высокого, брутального, сероглазого мужчину.
Привет. сразу сказал папа полушепотом.
Привет. ответила я, отходя от тумбочки.
Мы с ним обменялись взглядами, намекнув на то, что оба помним про сегодняшнюю дату. Если с мамой у нас было что-то вроде ментальной связи, то с папой мы могли понять друг друга по глазам. Я не отвела взгляда от его лица, сегодня оно было намного измученней чем вчера. Его глаза изучали комнату, в них читалась какая-то мысль. Он будто выжидал подходящего момента чтобы что-то спросить или сказать. Но он ошибался, если думал, что его молчание меня как-либо смутит в такой обстановке я проживаю уже пол года.
У меня нет времени на готовку, да и ты наверное устала. Так что придётся заказывать еду. Что ты будешь? неожиданно произнёс он.
Это было однозначно не то, о чём он думал.
Зачем ты спрашиваешь, если потом скажешь: "исключительно русская еда". да, папа был фанатиком русской кухни, и настаивал на том, чтобы мы всегда ели её, по крайней мере, когда находимся в России.
Он провёл рукой по лицу и произнёс:
Сегодня бери что хочешь.
Но сегодня я как раз таки хотела русской еды: пельмени, голубцы, или мамин фирменный борщ.
Рыбу.
Что?
Хочу рыбу, неважно какую, только не сырую. я сделала глубокий вдох и стала поправлять постель. Мне было крайне неудобно находиться с ним в одной комнате, да и ещё так долго.
Хорошо, еще какие-то пожелания?
Я на него серьёзно взглянула.
Да, отошли своих людей куда по дальше, пока я не пристрелила одного из них.
Папа понял, но с удивлённым выражением лица спросил:
Каких людей?
Которые за мной шпионят.
Охраняют? поправил меня папа.
Шпионят. настояла на своём я.
Охраняют.
Преследуют!
Это ради
Моей безопасности??? Ты серьёзно?
Вполне.
Не находишь сейчас в этом долю бреда?
Папа серьёзно на меня взглянул. Ему не нравилось когда с ним разговаривают в таком тоне его подчинённые, но увы я не они.
Ты ещё маленькая. решил он меня вывести на эмоции.
Нет, не надо так говорить, мне 16 и я сама могу за себя постоять, а если ты так за меня переживаешь, то я могу брать свое оружие с собой. сохранив спокойствие ответила я.
Ты про это? папа кивнул в сторону пистолета на моей кровати и шагнул к нему.
"когда я успела его вытащить?"
Да, я перекрыла ему путь. не ты ли говорил, что надо всегда иметь с собой средство обороны?
И ты решила, что это будет огнестрельное оружие?
Лучше было бы, если бы я ходила с ножиком?
Послушай Что тебе нужно сейчас? Вывести меня из себя?
Мне нужна постоянная гарантия на личную безопасность, и я не собираюсь её лишаться, только из-за неуверенности моего отца.
Он выпрямился во весь рост и произнёс:
О какой неуверенности идёт речь?
О той, что ты не уверен в моих силах и умении обращаться с оружием, тебе не должно быть стыдно за такие мысли?
Я тебя услышал. ответил он, повернулся и пошел к выходу.
Надеюсь. язвительно добавила я, посмотрев на время.
Мы сказали друг другу больше, чем за все четыре месяца. Если первый месяц мы ещё как-то пытались с друг другом спокойно говорить, не затрагивая опасную тему, то второй месяц мы только и делали что ссорились и не понимали друг друга. Тогда во мне кипела дикая злость и жажда мести, а папа старательно скрывал от меня всё, что ему известно об этом.
И насчёт шпионов я не шутила, убери их, или их уберу я!
Дверь закрылась.
В остаток дня, мы покушали с папой за одним столом, что тоже было очень непривычно. Разговор у нас не завязывался никак. Папин телефон разрывался от сообщений, и мы оба знали о чём они. Я же всех еще давно предупредила, чтобы мне никто не напоминал ни о чём, поэтому я спокойно кушала свою запечённую треску.
Я подняла глаза, папа теребил тарелку ложкой и мял в руке хлеб. Он открыл рот, чтобы что-то сказать и тут же его закрыл. Моя интуиция мне подсказала, что он хотел узнать то же, что и в комнате: узнать про неё, видела ли я её сегодня. Да, папа мне верил, когда я ему сказала, что вижу маму, он мне сразу же поверил. Я не знала, что его остановило. В конце концов мы разошлись по комнатам. Всё левое крыло, а точнее верхний этаж левого крыла, все три комнаты были его: библиотека, кабинет и спальня.
Оставив посуду в раковине, я поднялась к себе и зарылась в кровать. Как бы я не боялась этих ночных кошмаров мой организм требовал сна.
2 глава.
Тишина. Темнота. Я открыла глаза и на секунду осталась ослеплённой. Мой взгляд пробежался по комнате и я зарылась глубже в свою обитель, в ней так тепло. На удивление я выспалась и не припомнила никаких кошмаров сегодня ночью.
Который час? спросила я у себя.
Я заставила себя шире открыть один глаз и взглянуть на настольные электрические часы на тумбочке. Кислотно-зеленые цифры показывали 5:34.
"и когда я стала так рано просыпаться?"
В комнате царил полный хаос: пустые пачки от чипсов, бутылки от энергетиков и естественно пачки глицина.
"кошмар"
Я встала и меня пробила дрожь: разница между температурой в кровати и температурой в комнате была огромная. Натянув шерстяные носки, я пошла умываться. После, я заглянула в телефон. Ничего удивительного, последнее сообщение от Дэни в три ночи.
"а потом мы удивляемся: почему же Дэниел спит до половины первого обеда?"
Дэниел мой друг детства, но общались так тесно мы не всю жизнь. Да, наши родители были хорошими друзьями, наши мамы родили нас в один день, да и отцы никогда не ругались. Наши семьи поддерживали связь, крепкую, дружескую связь. Как только нам минул девятый год, Дэниела увезли в Ватикан, где он готовился поступить в частную иностранную школу для будущих программистов, а я осталась одна в России. Прошло шесть лет, и Дэни вернулся совершенно другим человеком. Мы оба понимали, что эти года нас здорово изменили и даже не стремились возвращать былое общение. Пока не умерла мама.
Все оттолкнулись, не решая брать на себя ответственность за поддержку и моё состояние, даже папа становился всё дальше, а Дэни вновь стал мне очень родным человеком. Он был тем бликом света в тьме, которая меня поглощала каждый день, он буквально за шкирку тащил меня из этой пропасти. И то, что я сейчас жива быть может его заслуга. Всё таки мы остались теми, кем и были, просто нам надо было время. И за эти пол года мы будто снова знакомились и узнавали друг друга. Только вот мне казалось, что я знаю его всю жизнь.
Думая как потянуть время, я вышла из комнаты и оказалась перед перилами. Кухня была пуста. Я повернула направо и пошла к ступенькам. Так я считала шаги от комнаты до ступенек и вниз по ним. Всё сошлось.
В утренней тишине я прогуливалась вокруг стола и стульев, обошла огромные горшки с цветами и прошлась вокруг колонн. Из кабинета папы я услышала звук перелистывающейся бумаги и щелчок степлера.
На душе стало легче папа дома: он никуда не уехал, никого не убил, его не убили. Ко мне в голову пришла странная мысль:
"как мы могли не общаться столько времени живя в одном доме?"
Глупый вопрос, заданный самой себе. Мы с папой всегда были в дружеских отношениях, он занимался моей подготовкой к вступлению в наши криминальные ряды, занимался моей физической и волевой подготовкой. Моими знаниями в области боевых искусств и криминальных систем занимался исключительно он. На маме всегда были уроки психологии, этикета, манер и тонкости манипуляций. Она занималась мной, как леди, готовила к вступлению, так скажем, в высший свет, а папа к вступлению в свет мафии.
Случившееся сильно повлияло на нас по отдельности и на нас вместе. Мы отдалились, накрутили себе много глупостей и довольно нагрубили. Мама была, своего рода, клеем нашей семьи. Она искала компромиссы не только в общении, но и в общих занятиях, в быту, в учении. Папа стал для меня тенью, просто человеком, с которым я живу. Я же стала для него просто словом, словом "дочь", которое не имело никакого смысла.