Думаешь? Отец тоже расплылся в улыбке.
А я, а я? К ним подбежал Юкия и ухватил отца за штанину хакама.
Улыбка мгновенно исчезла с лица мужчины.
А ты ни на кого не похож.
Что?! поник мальчик.
Пространство, залитое ярким светом, вдруг померкло. Стало холодно. Подул стылый зимний ветер. Мать и братья исчезли.
Батюшка
Но тот все с тем же каменным лицом оторвал от себя руки испуганного Юкии и ткнул пальцем куда-то ему за спину:
Ты должен идти туда.
Мальчик почувствовал, что сзади кто-то стоит. Зашлепали по воде ноги. Страшно. Оборачиваться не хочется.
Семья покинула его за какой-то краткий миг. Где-то далеко-далеко очень далеко от него разливалось яркое сияние, и там смеялась мать, Юкима и Юкити, а к ним шагал отец.
Подождите, батюшка! Не оставляйте меня! в слезах завопил Юкия, охваченный ужасом.
Отец не оборачивался, да и мать смотрела с улыбкой лишь на Юкиму с Юкити, не замечая, что Юкия совсем один.
Подождите, подождите! Матушка, матушка-а-а, посмотрите на меня!
В этот миг из-за спины протянулась холодная рука и обхватила Юкию за лицо. Его обдало зловонным дыханием, и совсем рядом с ним проскрежетал чей-то голос:
Твоя матушка здесь.
* * *
Господин Юкия?
Он резко открыл глаза и увидел озабоченное лицо склонившегося над ним кохая.
Это ты, Харума?
Я. С вами все в порядке? Вы стонали
Нет-нет, все хорошо.
Юноша потер лицо и сел. Харума тут же протянул ему бамбуковую флягу с водой. Юкия прополоскал горло и выпил воды. В голове чуть прояснилось.
Они находились в комнате отдыха в Сёёгу. После открытия ворот Кин-мон прошло уже почти три месяца. С того дня небо над Ямаути затянули тучи, и солнце ни разу не выглядывало и не посылало свои лучи на землю. Сильных землетрясений больше не случалось, но растения на полях в провинциях начали загнивать.
Везде и в центре, и в отдаленных районах появлялись прорехи. Все чаще сообщали об огнях сирануи у края гор, народ охватило ощущение, что границы Ямаути рушатся и страна будет уничтожена.
Обитатели Тюо, которым некуда было бежать и негде укрыться, продолжали возводить крепости и перебирались в сравнительно мало пострадавший от стихийного бедствия Рёунгу.
Наследник единственный, кто умел латать прорехи пространства не успевал объезжать все места, где требовалась его помощь, а все из-за того, что чудовище, назвавшее себя Ямагами, и днем и ночью беспрестанно посылало за ним.
Изначально речь шла об уходе за хозяином, однако чудовище требовало от молодого господина очень немногого. Оно просто призывало к себе слугу по любому капризу и поливало его бранью. При этом стоило тому чуть опоздать, настроение у чудовища ужасно портилось и Ямаути снова сотрясали небольшие толчки.
Огромная обезьяна, что прислуживала чудовищу, всегда ухмылялась при виде молодого господина. Самому Юкии больше не доводилось ее видеть, но, слушая рассказы хозяина, он никак не мог понять, что обезьяны замышляют.
Территория за воротами называлась священной, и молодой господин лично запретил Юкии сопровождать его туда: говорил, что, если с ним самим что-нибудь случится, тому придется взять на себя командование.
Обычно штабные проводили весь день в выделенной комнате в Кэйсоин. Но Юкия служил также и в Ямаути-сю. Разумеется, когда молодой господин возвращался в Ямаути, ему требовалась охрана, поэтому в перерывах между занятиями по тактике Юкия заглядывал в комнату отдыха в Сёёгу.
Сейчас молодой господин опять составлял компанию чудовищу на священной земле. Юкия хотел поспать до его возвращения, однако сон оказался не из приятных.
Харума его кохай по Кэйсоин и одновременно преданный подчиненный покаянно склонил голову, извиняясь за то, что разбудил.
Что-то случилось?
Прибыл гонец из Мэйкёин. У них есть сообщение для Его Высочества, и вас тоже просят явиться вместе с ним.
А Его Высочество?
Еще не вернулся. Господин Сигэмару сказал, что сопроводит его, и предложил вам пока лететь в Мэйкёин. А там вы его смените.
Ясно. Тогда отправляюсь. Подготовь коня.
Слушаюсь!
Юкия быстро собрался и вылетел из Сёёгу. Харума проводил его.
Вечер еще не наступил, но небо было темным, а ветер пах сумерками. Внизу он видел еще не восстановленную часть города. Пейзаж выглядел совсем иначе, чем когда он впервые прибыл сюда вместе с отцом. Юкии ужасно надоела навевающая мрачные мысли картина, поэтому он пришпорил коня.
Он любил семью и родные места. Войдя в этот мир двадцать лет назад как второй сын наместника Тарухи, что в северных землях, с тех пор он ни разу не усомнился в своем чувстве.
К тому времени, как мальчик осознал себя, он уже понимал, что из трех братьев только у него другая мать: в усадьбе наместника не было недостатка в родичах, которые талдычили, что его нужно отдать в приемную семью, либо судачили о его покойной родительнице.
К счастью, у Юкии была и другая мать, которая воспитала его: Адзуса. Она любила мальчика, ничем не выделяя его среди собственных сыновей, да и ее родные дети старший и младший братья Юкии тоже никогда не обращали на это внимания.
Родная мать мальчика, несмотря на слабое здоровье, слыла женщиной резкой и безжалостной. Отец полюбил Адзусу еще до того, как ему просватали другую. И все же та, взывая к чести семьи, настойчиво хотела родить ребенка. Так она и умерла, не успев даже обнять свое дитя.
Юкия никогда не спрашивал отца напрямую, однако не сомневался, что тот испытывал к его матери сложные чувства. Во сне отец был жесток к сыну, хотя на самом деле почти никогда не показывал, что по-разному относился к своим троим детям.
На его лице читалась любовь, подчиненная долгу, но не искренние чувства. Имей Юкия жалость к себе, вел бы себя иначе, заметив, как смотрит на него отец. Вместо этого он, будто речь шла не о нем, а о ком-то другом, просто рассудил, что это вполне естественно. Мальчик ведь и сам толком не понимал, чего хотела его мать. Не мог решить, то ли он был насмешкой умной женщины, то ли капризом дуры. Одно он знал точно: добродетельной женой его мать не назовешь.
Ему ни разу не доводилось слышать о ней ничего хорошего ни от служанок, которых она мучила, ни от ее мужа, с которым она прижила дитя. И лишь Адзуса, которой пришлось хуже всех, как ни странно, пыталась ее защищать.
Я уверена, что твоя матушка больше всех на свете любила тебя. Вот почему ты вырос таким здоровеньким: ведь ты получил двойную порцию любви от двух матерей, от нее и от меня. Правда? без всякого притворства говорила с улыбкой Адзуса, и Юкия уважал ее больше, чем кого-либо еще.
Она была мудрой женщиной, и ее мудрость проявлялась вовсе не в расчетливости. Здорово, что все ее прекрасные качества унаследовали оба ее сына. Только ему этих качеств не досталось. Это его расстраивало. Но именно поэтому он любил Адзусу и своих двух братьев, как никто их не любил.
С другой стороны, его отец, которым родная мать Юкии вертела как ей угодно, был совершенно заурядным человеком. Наместнику нельзя быть просто добряком. Наоборот, нужна политическая ловкость, которой отцу Юкии недоставало.
В Тарухи он еще мог послужить прекрасным военачальником, но и тут ему не хватало ни твердости характера, чтобы противостоять давлению сверху, ни хитрости, чтобы с ним справиться. Северный дом не всегда бывал дружелюбен с Тарухи, и все же наместник то ли из-за своей кротости, то ли из-за простоты не желал обострять ситуацию. Когда Юкия подрос, он просто диву давался: и как отцу удается выполнять свои обязанности?
Впрочем, в каком-то смысле из всей семьи он лучше всего понимал именно своего отца. Они оба испытывали сложные чувства к дочери Северного дома, настоявшей на своем желании родить Юкию, и оба они искренне любили Адзусу и ее детей. Они ценнее всего на свете, и их нужно защищать. Отец на это не способен, а вот сам Юкия был уверен, что справится.
Он должен вместо отца оберегать любимую семью и свою родину. Ради этого он готов отказаться от чего угодно.
* * *
Юкия летел над скучной, тусклой зеленью, когда впереди показался огромный храм с выложенной белой галькой площадкой Мэйкёин, монастырь Светлого Зерцала, где служил настоятелем старший брат молодого господина Нацука.
Мэйкёин находился не на Рёундзан, а на горе Тюо: на ее западной стороне, ровно под воздушным путем от Оо-мон к Рёундзан. Священники должны были присматривать за воротами Кин-мон, поэтому эту задачу от Рёунгу передали Мэйкёину.
Юкия опустился на платформу и оглянулся, выискивая взглядом, кому доверить коня. Вдруг он заметил фигуры всадников, приближавшихся со стороны Тюо. В них юноша узнал молодого господина и Сигэмару. Юкия спешился, передал коня подошедшему слуге и остался подождать хозяина и друга.
Давно стоишь тут? приземлившись, спросил молодой господин, и Юкия успокаивающе покачал головой.
Что вы! Я сам как раз только что прибыл.
Он взял за повод коня хозяина и, бросив взгляд на всадника, чуть скривился. Черные волосы, обычно собранные в крепкий пучок на затылке, теперь падали на лицо и шею. Кожа молодого господина всегда отличалась белизной, но сейчас, даже если учесть плохую погоду, это лицо казалось чересчур бледным.
Вдобавок к высокому росту его отличала тонкая кость, вряд ли можно сказать, что он пышет здоровьем. Со своими длинными ресницами, изящным носом и подбородком, наследник был красив какой-то бесполой красотой. Обычно он держал себя и смотрел на людей так, что это впечатление мгновенно пропадало, а тут при виде бессильно притихшего хозяина Юкия заволновался.
Если собираетесь упасть в обморок, сначала слезьте с коня.
Да, действительно, надо поаккуратнее. Тот шуткой отмел беспокойство слуги и ловко спешился.
Юкия был готов подать ему руку, но с хозяином, казалось, все было в порядке, так что он глазами подал наблюдавшему за ними Сигэмару знак держаться поодаль. Молодой господин тоже отдал коня слуге, и священник проводил их в библиотеку, где уже горел свет.
Книгохранилище в Мэйкёине стояло на каменном подиуме, чтобы воздух не застаивался, а полки висели чуть выше от пола. В отделе для чтения стоял невиданный в Ямаути письменный стол на высоких ножках и стулья явно из внешнего мира. Там устроились люди, которые вызвали к себе молодого господина.
Простите, я задержался.
Три человека подняли головы: Нацука, который всех созвал, его телохранитель Рокон и старший жрец.
Нацука, в отличие от изящного младшего брата, имел плотное телосложение. Резкие черты лица были по-мужски красивы, и в последнее время с этого лица не сходила серьезность. Подрезанные прямо длинные волосы спускались на накидку золотого цвета. Нацука выделялся среди ятагарасу своим высоким ростом и мужественным видом, но Рокон был еще крупнее.
Он также происходил из благородного семейства, хотя создавалось впечатление, будто родился не в том месте. Великолепный орлиный нос, острые клыки, яростно сверкающие глаза хищной птицы, выдающаяся мускулатура, какую нечасто увидишь даже у военных Северного дома, кимоно с гербом в виде золотого круга на красном фоне вид, совсем неподобающий телохранителю из монастыря Мэйкёин.
Характер у него был под стать внешности: наглый, заносчивый и это еще мягко сказано. Вот и сейчас он бросил лишь взгляд на прибывших и снова задремал, прислонившись к стене.
Однако Нацука и заместитель министра подскочили подскочили со стульев, как на пружинах, лишь завидев выражение лица молодого господина.
Ваше Высочество! Вы плохо выглядите!
Как ты? Надо было предупредить, я бы сам к тебе приехал!
Наскоро произнеся положенные слова приветствия, Нацука быстро подошел к брату.
Не будем терять времени. Неизвестно, когда меня опять вызовет к себе чудовище, устало произнес молодой господин.
Юкия прикусил губу. По приказу хозяина Ямаути-сю, сопровождавшие его на священных землях, отдыхали посменно, но сам молодой господин такой возможности не имел. Вернувшись в Ямаути, он в любую свободную минуту спешил латать прорехи. Юкии оставалось только бессильно смотреть, как его хозяин тает день ото дня у него на глазах.
Садись сюда. Нацука уступил брату стул, проявляя заботу, которую не оказывал никому другому. Затем, рассмотрев при свете лицо молодого господина, он скривился. Ты так долго не протянешь. Нет ли способа не ходить на священные земли?
Надзукихико медленно покачал головой:
Кто знает, что случится, если его рассердить?
Сигэмару, переведя взгляд с одного брата на другого, попытался разрядить тяжелую атмосферу:
Вы о чем хотели поговорить? Времени нет, давайте быстренько разберемся с делами и отправим Его Высочество отдыхать.
Сидевший рядом с Нацукой старший жрец захлопал глазами и кивнул:
Да-да, конечно.
Затем он взял со стола какие-то скрепленные вместе листы бумаги и протянул их молодому господину.
Мы обнаружили дневник священника, написанный сто лет назад.
В прошлом году Кодзару, требовавший от молодого господина открыть Кин-мон, сказал, что когда-то ятагарасу и обезьяны вместе прислуживали Ямагами. С того времени вороны изо всех сил старались выяснить, что же произошло в то время на священной земле.
Нацука и его приближенные узнали, что записей о прошлом осталось на удивление мало. Возникали подозрения: не замешан ли в этом Кагэки телохранитель, который сто лет назад оставил своего хозяина и один вернулся в Ямаути. Тот самый, что впоследствии стал советником Эйдзю Желтым Вороном и главой над сотней чиновников. Он создал огромное собрание книг и документов, но многие полагали, что хитрец просто нашел способ подправить имевшиеся тогда материалы, чтобы скрыть собственную ошибку, ведь он не сумел защитить своего господина.
При переезде двора в Рёунгу перевезли и важные документы. В процессе пересматривали многие исторические записи, но заслуживающих внимание находок не сделали.
Откуда взялся дневник? спросил Юкия.
Жрец бережно перелистал страницы.
Он был написан на обратной стороне сшитых в книгу листов, а нашли его, когда реставрировали старые тома. Открыли один а листы испещрены мелкими, словно рисинки, знаками.
Сто лет назад бумага в Ямаути считалась большой ценностью. Чтобы сэкономить, священники писали на обратной стороне использованных листов и заново собирали их в книги, таким образом используя их повторно.
Нацука скривился:
Я тоже прочитал жуткая вещь. Зато теперь мы знаем, почему так мало сохранилось исторических хроник.
Что ты имеешь в виду? спросил молодой господин, и Нацука бросил взгляд на дневник.
Его светлость советник Эйдзю занимался не исправлением старых записей. Он их сжигал.
В то время Эйдзю имел полную власть над двором. Почти все исторические записи, хранившиеся в четырех домах, были доставлены во дворец, чтобы объединить их вместе. Однако «Анналы спокойной горы», ставшие результатом этого объединения, оказались ужасно упрощенными хрониками. Из них совершенно невозможно было узнать, что на самом деле происходило в стране в стародавние времена.
Мало того, четыре тома, доставленные во дворец, так и не вернули обратно. А древние летописи, которые, по записям домов, должны были храниться при дворе, не обнаружили. Теперь стало ясно, что множество книг оказались утеряны.
Мы ломали головы, куда исчезли ценнейшие древние манускрипты, но взгляни на это.
Нацука раскрыл дневник в нужном месте.
Эйдзю с помощью жрецов тайно сжигал книги. Об этом и писал священник, открыто жалуясь на действия его светлости. Тот присутствовал при уничтожении всех книг. Кто пытался украдкой удрать с бумагами, того наказывали на месте, а тех, кто решился протестовать, не в силах наблюдать за такой жестокостью, казнили в назидание другим. Кроме того, Белый ворон глава священников тоже не делал попыток остановить его светлость. Если кто-то спрашивал, зачем уничтожать книги, ему отвечали, что для потомков. В конце написано: «Это странно. Наш старший сошел с ума». Возможно, существовали и другие подобные записи, но его светлость проверял все бумаги и уничтожал найденное. Нам повезло, что эти бумаги остались.