Этот пример я привожу для того, чтобы, с одной стороны, проиллюстрировать, как детский опыт влияет на формирование самонападающего поведения, а с другой стороны, показать, что в этой ситуации никто не виноват. К сожалению, очень часто бывает, что в семье что-то такое происходит (болезни, финансовые или жилищные проблемы, личные и парные кризисы родителей и другие неурядицы), из-за чего просто не остается достаточно ресурсов, чтобы вырастить малыша. И ему, как всем в этой семье, приходится как-то приспосабливаться к происходящему, чтобы жить. И одним из таких способов является удерживание эмоционального возбуждения (любого) и перенаправление его на себя. Это верно не только для агрессии (подробнее мы поговорим об этом во второй части книги), но в первую очередь это, конечно, о ней.
Формирование аутоагрессивного поведения в детстве происходит по 2 векторам: оно складывается, во-первых, из того, что делают с ребенком, а во-вторых, из того, что он сам делает с собой. Любое закрепившееся поведение это результат взаимодействия и «совместного творчества» организма и среды. Я использую слово «организм», чтоб подчеркнуть, что этот тезис верен не только для человека, но и для любого живого существа, а также то, что речь идет вовсе не о сознательной деятельности, а о стихийно возникающих реакциях тела и психики.
Первый вектор это воздействие родителей и близкого окружения на ребенка. Яркий пример такого воздействия реакции родителей на неожиданное падение чада. Попробуйте вспомнить прямо сейчас, как это было у вас. Малыш и мама идут по улице, он засматривается по сторонам, спотыкается, падает, плачет от боли и испуга. Что ему скажет мама? «Надо было под ноги смотреть!». Таким образом, ребенок узнает, что если тебе больно, если ты оступился, возможно, совершил ошибку, то ты не заслуживаешь поддержки, защиты и помощи, ты должен себя обвинять за то, что не досмотрел, потому что именно так поступает мама. А для ребенка то, что делает мама, верно. В результате формируется привычка нападать на себя, стыдя или обвиняя.
Приведу пример со словом «надо» из своего детства. Моя мама, молодой врач, точно знала, что мне надо, даже если я совсем не хотела это есть, этим заниматься или это носить. Она не замечала не только мое нежелание, но и свою усталость, а потому могла быть резкой и даже гневной, заплетая мне косички или кормя меня. Спорить с уставшей мамой было опасно, и я научилась терпеть и не чувствовать свое неудобство, потому что «надо», «полезно» или «вырастешь скажешь мне спасибо».
Еще одна иллюстрация, в которой я использую анекдот. Кобра убивает ядом 99 % своих жертв. «А почему не 100 %?» спрашивает папа кобры. Если я получала четверку, то очень часто слышала от своих родителей: «А почему не пять?». Любопытно, что за этим вопросом редко следовали разбор полетов, работа над ошибками и помощь мне в непонятной для меня теме. Обычно это была просто манифестация требований ко мне. Я должна была стать отличницей, а чтобы я лучше это усвоила, родители рассказывали мне о своих успехах в школе. Таким образом, ребенок учится требовать от себя больше и игнорировать свои реальные возможности. И я научилась.
Другая ситуация, которую я называю «сын маминой подруги»: родители сравнивают вас и ставят в пример какого-то персонажа, который якобы вас превосходит. Может быть, это соседский ребенок, брат или сестра или даже сам родитель в детстве, как в моем случае. И это всегда нелестное сравнение с кем-то не очень настоящим у вас нет возможности действительно помериться силами и удостовериться в его преимуществе. В будущем, игнорируя реальные обстоятельства, эти выросшие дети сравнивают себя с успешными людьми, включая блогеров и кинозвезд.
Мой последний в этом блоке пример будет о любящей семье. Ее члены стараются заботиться друг о друге и общем пространстве, а потому привычно удерживают естественные в близких отношениях раздражение, обиду, гнев, которые накапливаются, а затем в самый неожиданный момент выплескиваются на ребенка. Он разбил любимую чашку мамы или не убрался в комнате причиной может стать любая мелочь, которая сама по себе не вызвала бы такой яркой реакции, но кумулятивный эффект удерживаемой агрессии привел именно к ней. Мама сорвалась, ребенок плачет, мама извиняется Формируется нестабильная полярная ситуация, в которой ребенок, во-первых, перенимает аутоагрессивные паттерны родителей (верно терпеть и удерживать негатив, «быть хорошим»), а во-вторых, дополнительно учится удерживать свое возбуждение, чтобы не провоцировать срывы матери.
Я привела эти примеры для того, чтобы проиллюстрировать, что разнообразное самонападающее поведение формируется не только в выраженно агрессивной, атакующей среде дисфункциональной семьи оно может выработаться и в довольно любящей, «обычной» семье.
Рассмотрим второй вектор действия самого ребенка. Напомню, что детство это удивительный период, когда человек полностью зависит от других людей и у него не так уже много рычагов давления на них. Спектр чувств, которые ребенок испытывает к матери, чрезвычайно широк: от самой чистой и пламенной любви до жгучей ненависти, от искренней нежности до интенсивнейшей ярости. И широта этого спектра является следствием близости матери и ребенка и его полной от нее зависимости. Крик младенца это воплощение ярости, и обращен он к матери.
А теперь давайте представим ситуацию, в которой у ребенка нет возможности выражать свою агрессию в отношениях с родителями, в частности с матерью. Возможно, она сама очень боится ярких эмоций и старательно подавляет их в себе и, как следствие, в своем малыше. Возможно, она очень вспыльчивая и склонна атаковать, а потому проявлять агрессию в контакте с ней опасно. Возможно, для нее характерно избегающее поведение, и она оставляет ребенка, когда он недоволен. Возможно, она склонна отвлекать и закармливать малыша, когда тот злится или расстроен. Или комплекс из предложенных мною вариантов. Как в такой ситуации ребенок может оповестить мать о своем неудовольствии или даже недовольстве ею и ее действиями? Это оказывается невозможным, запрещенным или даже опасным. И ребенок точнее его психика находит решение: сделать себе плохо, таким образом выразить свою агрессию и сообщить матери, что что-то не так. К сожалению, обычно эти послания, зашифрованные в симптомах, разгадываются спустя лет тридцать в кабинете психотерапевта. Из детского бессилия ребенок, сам того не осознавая (это очень важный момент), начинает причинять себе вред.
Вернусь к своему примеру с «надо». Мне очень хорошо объяснили, как надо и не надо себя вести. В итоге, когда меня трехлетнюю кормили едой, которая мне была не по вкусу, я не выплевывала ее, а сидела с полным ртом, пока папа читал мне книжки, а мама (у нее редко хватало терпения на мое кормление) обычно ругалась, и я испуганно глотала. Мне этот пример нравится тем, что он наглядно иллюстрирует, как я, во-первых, отказывалась от агрессии и удерживала ее (выплюнуть), во-вторых, насколько было возможно, информировала родители о своем неудовольствии, в-третьих, все-таки сдавалась под натиском маминого гнева (с папой есть было вкуснее).
Аутоагрессия это, с одной стороны, способ ребенка хоть как-то выразить свои переживания, агрессию и сообщить о них родителям, а с другой стороны, это его посильный вклад в стабильность семейной системы. Вспомните пример про маленькую Дину, приведенный выше.
Или другой яркий пример. У родителей пятилетнего Левы кризис парных отношений, который проявляется в том, что они то шумно ругаются, то днями не разговаривают друг с другом, и не ясно, что страшнее когда дом сотрясается от криков или когда повисает давящая тишина. Лева замечает, что иногда он становится причиной скандалов, или ему кажется, что это именно он. И здесь я добавлю, что для маленьких детей очень естественно такое мировосприятие: считать себя причиной бед, происходящих с ними и их близкими, это способ спрятаться от бессилия что-то изменить. Я виноват в том, что происходит, я плохой, я могу себя наказать за это, я могу себя поменять, я могу пытаться быть лучше, послушнее, усидчивее И самое страшное иногда это срабатывает: ребенок начинает вести себя тише, у родителей меньше раздражителей, появляется ресурс на то, чтобы разрешить конфликт. Или это просто совпадение родители как-то сумели договориться, но ребенку может казаться, что это произошло благодаря его усилиям.
Родители маленького Левы не договорились, скандалы закончились разводом, а механизм избегания собственного бессилия через трансформацию его в самонаказание сохранился. И уже будучи взрослым и сталкиваясь с конфликтами и напряжением, он погрязает в самообвинениях, иногда глуша их алкоголем, уходя из контакта и не видя возможностей что-то изменить.
Самонападающее поведение часто связано с иллюзией невозможности что-то изменить в окружающем мире и является способом не встречаться с этим бессилием. Но у бессилия есть мера, оно не всеобъемлющее, даже если в 5 лет казалось именно так. То, что не удалось справиться и предотвратить развод родителей (это невозможно), когда тебе было 5, не означает, что невозможно что-то сделать для сохранения своих супружеских отношений в тридцать пять лет. Но для того, чтобы увидеть, что и когда нужно сделать, придется вынырнуть из привычного самообвинения и осмотреться вокруг.
Подведем небольшой итог. Все это происходило с вами тогда, в детстве вы это делали, с вами это делали, но важно не это. Важно то, что вы делаете с собой сейчас. Мы заглянули в детство, чтобы понять, насколько давние корни у этого поведения, и мы его не выбирали это было лучшее из того, что «было под рукой». И то, что вы читаете эту книгу, уже шаг к снижению количества собственной агрессии и насилия в отношении себя. Сейчас мы посветим фонариком осознанности на собственные привычные паттерны самонападающего поведения для того, чтобы их сделать чуть более прозрачными и ясными для себя, более подвижными и управляемыми, чтобы теперь это стало вашим выбором привычно напасть на себя или найти какой-то другой способ разрешить сложную ситуацию.
Как мы это делаем?
Для того, чтобы возникло аутоагрессивное поведение, необходимы двое: я и окружающая среда. В качестве иллюстрации мы рассмотрим отношения маленького ребенка и мамы, где она будет воплощать среду. Это может быть и отец, и любой другой значимый взрослый. Пример с мамой нагляднее только поэтому я выбираю его.
Между мамой и ребенком есть какой-то контакт, они как-то взаимодействуют друг с другом. Иногда этот контакт оказывается неудачным для ребенка либо он не получает от нее желаемого, либо она от него, либо мать воздействует на дитя так, как ему не нравится. Ребенок на это реагирует недовольством, которое проявляется в эмоциональном и телесном возбуждении: он краснеет, возможно, кричит или вырывается, плачет эта реакция не выбирается им, она с ним происходит. В идеальных условиях это возбуждение может быть выражено в форме отказа, протеста, требования или даже какой-то деструкции по отношению к маме. Например, ребенок может вырываться из рук или плеваться едой. Таким образом он отвечает маме (а в ее лице всему миру) на нежелательное воздействие (или бездействие) или отсутствие желательного. Но возникает какое-то препятствие, что-то мешает ребенку выразить свое несогласие, например, встречная агрессия мамы в виде угроз, ругани, наказания или игнорирования. И, встречаясь с этим препятствием, ребенок переживает испуг и ужас как отклик на агрессию матери и бессилие, связанное с невозможностью как-то повлиять на происходящее. Ребенок замирает, но возбуждение недовольства уже поднялось его эндокринная система уже сработала, пульс участился, лицо покраснело. Однако он замирает, потому что ужас от встречи с материнской агрессией велик, потому что бессилие непреодолимо, а со своим возбуждением тоже придется что-то сделать. Это очень сложный момент для ребенка: агрессия есть вовне (мама) и внутри. И та, и другая пугают. Если выпустить внутреннюю, то внешняя только возрастет, поэтому свои переживания приходится подавлять. Таким образом, удержание своего недовольства оказывается способом и сохранить контакт с матерью, и отрегулировать свое состояние: я больше не злюсь, и мама перестает или хотя бы не начинает злиться сильнее. Но телесное возбуждение, каким являются все эмоции, можно подавить только телесно через задержку дыхания, сжатие межреберных мышц и диафрагмы (в детстве это может привести даже к рвоте или приступу астмы). Это высокая цена. В результате, даже не имея намерения причинить себе боль, ребенок делает это, удерживая возникшее возбуждение, чтобы избежать гнева матери. Так работает наше тело, и этот паттерн закрепляется на физическом уровне.
Давайте сделаем шаг назад. Напомню, что это возбуждение изначально возникло как ответ на некое нежелательное воздействие или бездействие, которое принесло либо ущерб, либо фрустрацию, т. е. ребенок уже пережил что-то неприятное. Когда он попытался выразить это маме (миру), он столкнулся с дополнительным уроном в виде атакующего поведения и собственного телесного сжатия от испуга и ужаса. Таким образом закрепляется паттерн в ответ на нежелательное воздействие мира реагировать удержанием своей агрессии, и само это удержание уже неприятно, но агрессия никуда не исчезает ей все равно нужен объект, и единственный, кто попадается под руку ребенку, это сам ребенок. И чем более выражена агрессия матери к ребенку в этот момент (это не только ругань или телесное наказание, это может быть и игнорирование или оставление в одиночестве, и увещевания о том, как ведут себя хорошие дети), тем более жестким будет его обращение с самим собой. В дальнейшем этот паттерн разовьется, и у него будут разные проявления, о которых мы с вами говорили и еще будем говорить, а также станет самовоспроизводиться не только при реальном столкновении с нежелательным воздействием, но и при фантазировании о нем. Меня точно никто не возьмет на работу, кому я такой нужен, верно про меня мама говорила