Конь флегматично наблюдал за мной, после снова пошел обследовать поляну на предмет съедобной и безвредной растительности. Сложив одежду аккуратной стопкой, я перевела дыхание. Судя по ощущениям, рубец опять взялся, и на этот раз уже не просто плотной коркой. Я уныло посмотрела в полосатое пламя. Что-то мне это сочетание цветов напоминало Я взяла в руку один из бутыльков, непрозрачный, граненный. Вообще-то, это был полый изнутри кристалл, чудо гномских мастеров по камню, лишь слегка подправивших и расширивших внутреннюю полость и приладивших к горлышку плотную крышечку на цепочке. В таком сосуде годами могло храниться самое капризное зелье и не портиться, а со временем так и вовсе набирать силу.
На просвет невозможно было разглядеть, сколько же жидкости осталось внутри. Я уповала, что на пару перевязок хватит. Положив бутылек на приготовленный кусок чистого полотна, я для начала избавилась от старой повязки, чьи витки плотно обхватывали грудь и бока. Бросив слегка пожелтевшие с внутренней стороны бинты в огонь (пламя тут же стало бледно-зеленым в разлапистую желтую крапинку), я, закусив губу, осторожно пощупала правый бок. Под пальцами ощущалось жесткая ороговевшая корка, рельефом очень напоминающая чешую. Она-то и стягивала мне бок все последние часы, заставляя криво сидеть в седле и причиняя весь прочий дискомфорт. Надо было менять повязки раньше
Вот зараза, пробормотала я, выбирая из ланцетов самый острый. Предстояла не очень приятная операция, не болезненная, но с риском зацепить здоровую кожу.
Ощупав пальцами края рубца, я решительно сжала ланцет в левой руке, сделала глубокий вдох, а потом, не мигая, глядя в огонь, быстро провела лезвием крест-накрест по правому боку. Ороговевший участок кожи сейчас был бесчувственен как полено, но я все равно поморщилась. Отложив ланцет, быстро откупорила бутылек и плеснула его содержимым на приготовленную повязку. Жидкость замерцала на воздухе, переливаясь всеми оттенками красного, а в нос ударил причудливый аромат: смесь уточенных духов с раздавленными грибами. Не став дожидаться, пока запах приобретет новое звучание, а именно едкое, аммиачное с примесью все того же изысканного парфюма, я приложила тряпицу к боку. Под ладонью тут же стало горячо, раздался шипящий звук, и теперь в воздухе отчетливо завоняло жженной костью.
Буцефал неодобрительно фыркнул и отошел подальше. Я бы и сама куда-нибудь убралась, но от себя же не убежишь. Пришлось сидеть и терпеть и вонь, и причудливые ощущения, возникающие по краям рубца. Особенно невыносимо было справиться с желанием почесаться все правой стороной тела о ближайший ствол. Чтобы не поддаться искушению, я выудила из поясного кошеля четки, прижав примочку правым локтем. Села поудобнее и начала перебирать бусины левой рукой, согласуя с частотой вдохов и выдохов. Где-то на десятом или одиннадцатом по счету цикле зуд исчез, запах горелой кости превратился в легкий запах осенних палых листьев. Скинув четки на запястье, я поспешно убрала примочку от бока. Посмотрела на тряпицу, и, хотя видела результат действия подземельных слезок уже не раз, не удержалась от нервной ухмылки. На полотне лежало несколько кусков самой настоящей чешуйчатой шкуры, толстой и убедительной. Под воздействием зелья шкура немного размягчилась и по самым краям сочилась малоаппетитной слизью. Тряпица же приобрела коричневато-бурый цвет, словно ею долго зажимали кровоточащую рану.
Вот ведь, счастье, что эта ящерица только слегка зацепила! проворчала я, кидая примочку в огонь.
Пламя тут же окрасилось багровым со зловещими черными переливами. А вот запах пошел арбузный. Да настолько убедительный, что я почти ощутила во рту сочную, сладкую, как греза, мякоть, хрусткую и освежающую, подобно волшебному снегу. Уловив диковинный аромат, мой вороной вопросительно всхрапнул и даже подошел поближе. Я покачала головой и потянулась ко второму пузырьку, приплюснутому и похожему на маленькую тыковку. Вывинтив крышку, я щедро зачерпнула на пальцы густую, золотистого цвета мазь, повыше подняла правую руку над головой и стала осторожно наносить снадобье на место ожога. Сейчас, освободившийся от чешуйчатой корки бок был гораздо чувствительнее, и охлаждающий побочный эффект мази заставил меня всю покрыться гусиной кожей. Закончив с этим, я подтянула оставшийся кусок полотнища и привычными уже движениями обернула вокруг верхней части тела.
Буцефал стоял рядом, наблюдая за моими действиями. К пристальным взглядам коня я уже притерпелась и не испытывала стеснения, даже щеголяя перед ним нагишом.
Ну, что смотришь? убирая лезвия и бутыльки в сумку, спросила я. Одним шрамом больше, и всего-то. Глядишь, через день и мазать не придется А еще через пару-тройку дней шкурка слезет еще раз, и на коже останется только еле-еле видимая сеть шрамов, очень похожая на чешуйчатый узор.
Вороной, дождавшись, пока я спрячу драгоценные зелья и ланцеты, требовательно взялся зубами за мою косу. Да не за кончик, а у затылка, так что мне пришлось привстать в весьма неуклюжую позу на полусогнутых ногах.
Эй! Эй! Совсем ошалел?! возмутилась я, стараясь не потерять равновесие. Да пусти ж ты, ирод!
Но конь настойчиво повел головой в сторону второй сумки, волоча за собой и меня. Я перестала ругаться, сообразив, что же от меня требуется. Видимо, на полянке не сыскалось пригодной для Буцефала травы, несмотря на её сочный вид и обилие. Убедившись, что намек понят, конь отпустил мои волосы.
Обслюнявил, скот ты непарнокопытный, буркнула я, поводя ладонью по затылку. Дай хоть тунику надену!
Найтмар нетерпеливо толкал меня носом в спину и рыл копытом землю. Я отстранила его морду, подняла из стопки вещей тонкую черную тунику, встряхнув. Конь сопел и пыхтел, пока я, покряхтывая, натягивала одежду. Хотя чешуйчатая корка и отвалилась, и более не стягивала кожу на боку, место ожога все еще давало себя знать при любом замахе или подъеме рук вверх. Управившись с облачением, я подошла ко второй седельной сумке и занялась ревизией её содержимого. Здесь были припасы, причем лучшие из того, что мне доводилось добывать в этом Мире. Особой эльфийской кухни, они долго не портились и были весьма экономны за счет того, что быстро утоляли голод. Поэтому сумка не была даже наполовину опустошена, несмотря на то, что рацион делился на двоих меня и могучего скакуна.
Я вытащила на свет невзрачную на вид круглую лепешку, присыпанную мелкими зернышками какой-то приправы, а так же полоски вяленого мяса, нанизанные на веревочку.
Пух, тебе что намазать: меду или сгущенного молока? поинтересовалась я у коня, предлагая и лепешку, и мясо.
Буцефал понюхал хлеб, фыркнул. Тронул губами вяленье, снова брюзгливо скривив мягкие губы, и полез носом в сумку.
Эй! Эй, убери-ка рыльце! Я пихнула его плечом. Ничего другого нет, уж извини. Свежатинки там точно нет.
Коня мало впечатлили мои попытки отпихнуть его, но, убедившись, что в сумке действительно нет ничего другого, отошел. Не забыв, впрочем, прихватить сразу три полоски вяленой оленины.
Ты знаешь, что для лошадей вообще-то не типично жрать мясную пищу? поинтересовалась я у него, отрывая от связки порцию мяса для себя и отламывая кусочек от лепешки. Все остальное было убрано, а сумка тщательно застегнута. В ответ на моё замечание, вороной только дернул хвостом. В Лес я не пойду, и не проси. Неизвестно, подстрелишь какого-нибудь зайца сиреневого, а он местным божком окажется!
Буцефал только ушами подергал, пережевывая свой паек. Я не стала с ним более препираться, села возле костра, поджав под себя ноги, разложила на коленях лепешку и мясо. Посмотрела так и этак. Да, эльфийский рацион, несомненно, утолял голод маленькими порциями, сохранял определенную свежесть Но и приедался довольно быстро, поскольку был пресным на мой вкус. А ни перца, ни соусов я с собой как-то не привыкла возить.
Пламя к этому моменту снова приобрело сиреневато-золотистый цвет. Ни дыма, ни искр не поднималось над костром, что, впрочем, было меньшим чудом из всех чудес Ведьмачьего Леса. Над поляной все так же медленно дрейфовало полупрозрачное «перо», лениво шевеля краями. Оно, знай себе, покачивалось туда-сюда, как призрачное опахало, иногда лишь наливаясь чуть более ярким голубоватым свечением.
Понаблюдав за ним и не уловив ни намека на агрессию или опасность, я приступила к еде, снова уставившись в огонь. Бледно-сиреневый и античное золото. Что ж мне это сочетание так беспокоит?
Оставшиеся от лепешки крошки я смахнула в пламя. И внезапно оно налилось более густым цветом, и три пламенных языка вдруг стрельнули вверх, в середине полыхая старинным золотом.
Ну, конечно! Королевские ирисы! Здешние fleur-de-lys17, из-за которых мы с Буцефалом и влипли в то злосчастное приключение
Глава 3
В тот день я держала путь в сторону Семипустошья, поскольку говорили, там завелась самая настоящая химера18. Описывали её притом именно как классическую трехголовую, скверного нрава тварь, терроризировавшую обитавших на границах с пустыней селян. К тому же она перебралась близко к Торговому Пути, что угрожало всем купеческим караванам, доставлявшим свои товары через Семипустошье в другие уголки Мира. Мне было интересно взглянуть на легендарное чудовище, а заодно, быть может, предложить свою персону в качестве сопровождения какому-нибудь каравану. Это была и возможность прилично заработать, и попутешествовать по неведомым мне еще землям. И с химерой при случае разобраться. Тем более один знакомый алхимик за коготь химеры готов заплатить очень симпатичную сумму.
В общем, пробиралась я светлым прилеском Звенящего Леса в северной части здешних земель. Растительность здесь была довольно пестрая, деревья большей частью хвойные с крепкими невысокими стволами. Водились тут то ли фавны, то ли кобольды, больших же поселений не было. Так иногда охотничьи кордоны попадались, где можно было ночь провести. Но я давно привыкла ночевать на земле или в развилках деревьев, потому как иные люди и нелюди хуже всяких чудищ. Хотя в кошельке моем давно сиротливо перекатывалось всего несколько монеток, а иных драгоценностей кроме меча да четок я с собой не возила, попробуй охотникам до легкой наживы это доказать
Мне везло. Никаких случайных встреч на лесных тропинках, ни стычек с местными хищниками, которые, впрочем, благоразумно держались подальше от вороного моего коня. Найтмар был всеяден и не брезговал временами и свежим мясом. Особенно если «мясо» само под копыта кидалось. Случалось такое редко, ибо зверье остро чуяло демоническую природу Буцефала, потому, если мне хотелось поохотиться, приходилось оставлять коня.
По моим расчетам к границам Звенящего Леса мы должны были подойти не позднее следующего полудня. Приближение пустыни становилось все более очевидным: деревья редели, воздух стал суше, а ветер приносил запах раскаленного песка и камня. Меньше становилось травы и цветов. Поэтому мое внимание не мог не привлечь великолепный ирис, который со своим густо-сиреневым венчиком и яркой желтой сердцевиной выглядел просто вызывающе.
Какой экземпляр! восхитилась я, торопливо спешиваясь и опережая Буцефала, вознамерившегося попробовать цветок на вкус. Вороной обиженно фыркнул и отошел в сторонку. Я опустилась на колено возле гордо возвышающегося над травой ириса, бережно провела пальцами по его плоским, плотным листьям, похожим на лезвия мечей. Вот этого-то красавца мне в мои целебные травки и не доставало! Помимо незаменимых защитных свойств не даром его листья так похожи на мечи он обладал замечательными противоспалительными свойствами, обезволивал, а так же был незаменим в лечении глазных недугов. А мне после стычек с некоторыми ядовитыми тварями иногда сутки приходилось где-нибудь отсиживаться, пока слепота не пройдет
Ах ты, касатик мой, петушок мой бравый, цветок сорочий, ворковала я, кинжалом аккуратно разрыхляя землю вокруг корневища. Ты не обижайся, пивник мой, огурчик заячий, чеменник красивый19. Я возьму цветок твой сердцу для радости, я возьму листья твои для отваги, я возьму корень твой для исцеления
Клубень, осторожно извлеченный из почвы, радовал глаз своим размером и плотностью. Не пересидел еще, как раз в самом соку!
Не успела я припрятать цветок в сумку, как ухо уловило еще далекий перестук копыт. Я вскинулась и оглядела дорогу в оба конца. Буцефал тоже насторожился, поставив уши торчком. Дробь нарастала, вызывая тревогу тем, что приближающихся всадников видно не было. А ведь среди редких деревьев верховым не укрыться, к тому же при таком галопе. И дорога оставалась пуста в обоих направлениях!
Это что за наваждение? пробормотала я, отступая к коню, в одной руке так и держа ирис, ладонь другой положив на оголовье меча. Буцефал тихо всхрапывал, потряхивая головой, отчего его роскошная длинная грива колыхалась, словно стяг. Тихо, родной, тихо.
Слух доказывал, что на нас, по меньшей мере, уже с двух сторон должны были лететь всадники на крупных скакунах. Фавны и прочие козлоногие отпадали: перестук имел весьма характерный четырехчастный ритм. Но это были и не лошади. Кентавры? Олени объезженные? Бараны скаковые? А что, встречались мне исполинские архары, способные выдержать вес взрослого мужчины в боевой броне!
И тут воздух вокруг вдруг поплыл, потек размывами двух красок сиреневой и золотой. И мы с Буцефалом оказались в окружении десятка гарцующих единорогов. Единороги! Эльфийская кавалерия! Мой вороной свирепо оскалил зубы и раздул ноздри. У него были какие-то свои счеты к однорогой родне.
Меня же интересовало, что тут делает летучий конный отряд эльфов?! И судя по цветам одежд и знамени, а так же по чеканке на доспехах из самой Dol Zarhalet20. А на нагрудниках ближайших верховых легко угадывался стилизованный ирис, обрамленный двумя золотыми драконами эмблема правящего Дома.
Единороги, наконец, замерли, заключив нас с вороным в кольцо и недвусмысленно наставив на нас рога, отливающие сталью, словно настоящие мечи. Всадники же держали наготове снаряженные луки. В их дальнобойности не приходилось сомневаться так же, как и в остроте копейного острия, которое было намечено мне в грудь. Я холодно проследила взглядом вдоль наконечника и древка до державшего копье. Высокий, статный эльф ответил мне высокомерным взглядом из-под затейливо сделанного забрала и процедил сквозь зубы на скверном Общем Языке:
Ты Черная Ветка, следовать за нас.
А в глаз? в рифму отозвалась я, правда, на языке никому в этом Мире неизвестном. Постаравшись изобразить на лице вежливое недоумение, я на чистейшем Высшем эльфийском поинтересовалась: В чем дело, милостивые судари? Неужели я оскорбила правящий Дом Karn Tarna'ele21 лишь тем, что сорвала этот цветок? Поверьте, в моих скромных силах посадить его обратно и дать ему силы вновь расти и радовать глаз
Молчать, ведьмачка! рявкнул командир отряда, справившись с замешательством и так же переходя на язык Hen Ichanel22. Ты поедешь с нами.
Не поеду, выдержав паузу и нехорошо прищурившись, спокойно ответила я, демонстративно пряча ирис в сумку. Пока вы мне вежливо не объясните, с какой это стати
Взять её! рявкнул предводитель отряда и, перехватив копье, попытался достать меня тупым концом древка.
Раздался хруст, брызнули щепки, а сам бравый эльф чуть не вылетел с изумленным возгласом из седла. От неожиданности остальные всадники просто застыли, позабыв про луки и стрелы, а единороги попятились. Буцефал же вызывающе тряхнул головой, отбрасывая откушенный обломок древка. Этот обломок отлетел точно в лоб командирскому единорогу, и чудо-конь взвился на дыбы, чуть не сбросив седока. Оказавшиеся поблизости моноцеросы23 нервно дернулись, увеличивая сумятицу.