Так что нет дураков умирать, решил гарнизон и благоразумно сложил оружие.
Будете жить, милостиво кивнул герцог, шедший впереди ударного штурмового отряда. В отличие от графа Манупелло, пятидесятилетний Марквард фон Аннвайлер был опытным и смелым воякой, всегда готовым рискнуть жизнью ради стоящего дела. Например, для захвата власти над королевством Сицилия. Где король?
В своих покоях, угрюмо ответил старый сержант с шрамом через всю правую щёку. Он знал, что жизни Фридриха ничего не угрожает, но ему всё равно было стыдно. Как себя ни уговаривай, а слова клятвы были произнесены. Он не будет сопротивляться, мой господин. Пожалуйста, пощади его.
Да уж тебя не спрошу! захохотал герцог, подбоченившись. Не ссы, сержант, всё будет нормально с мальчишкой, я не враг самому себе. Стража там есть?
Никого, помотал головой сержант. С королём только его учитель.
Это Вильгельм, что ли? прищурился герцог. Французиус?
Он.
Десять человек со мной, скомандовал герцог. Остальным собрать оружие, запереть пленных, занять позиции на стенах, он махнул рукой в латной перчатке. Пошли!
Они вошли в королевские покои без стука, как хозяева и победители.
Правда, на этот раз Марквард фон Аннвайлер рисковать и лезть вперёд не стал, кивнул десятнику. Тот кивнул в ответ, взял на изготовку взведённый арбалет и скомандовал ближайшему солдату:
Дверь!
Дюжий широкоплечий солдат прикрылся щитом и с размаха врезал по двери сапогом. Дверь распахнулась, и солдат, всё так же прикрываясь щитом, с обнажённым мечом в правой руке шагнул внутрь. За ним, с арбалетом у плеча, скользнул десятник. Быстро оглядел помещение поверх прицела, опустил арбалет, повернулся к дверям.
Чисто, мой господин. Здесь только мальчишка и его учитель.
Я тебе не мальчишка, смерд! вскочил на ноги Фридрих, сидевший до этого за книгой рядом с Вильгельмом. Обращайся, как положено к своему королю! Иначе
Что иначе? засмеялся десятник. Вы сделаете мне больно, Ваше величество?
Сделаю! крикнул Фридрих и бросился на обидчика.
Всё произошло так быстро, что никто ничего не успел понять.
Только десятник в последнее мгновение вскинул руку, защищаясь от скрюченных пальцев короля, которыми тот целил ему в глаза.
Фридрих повис на этой руке, словно пёс на медведе.
И тут же, подобно псу, вцепился в неё зубами.
А-аа!! заорал десятник. Сука!!
Как назло, перед этим десятник снял кожаную защитную перчатку, в которой ему было жарко и которая, как он думал, ему уже не понадобится.
Ошибочно думал.
Марквард фон Аннвайлер захохотал.
Так его, Ваше величество! воскликнул он. Так его, мой мальчик! Будет знать, как нужно разговаривать с особами королевской крови.
Этот щенок мне до крови руку прокусил! продолжал орать десятник. Он бросил арбалет и ухватил Фридриха за шиворот, стараясь оторвать от себя.
Арбалет упал на пол и выстрелил.
Тяжёлый стальной болт свистнул в воздухе и вонзился в полку на стене, рядом с головой Вильгельма, который продолжал неподвижно сидеть на своём месте. Учитель короля покосился на болт и перевёл глаза на Фридриха, который продолжая висеть на руке десятника, принялся изо-всех сил пинать его ногами, обутыми в кожаные остроносые туфли.
Марквард фон Аннвайлер пересёк комнату, пододвинул к себе тяжёлый дубовый стул, убрал меч в ножны, уселся и посоветовал:
По яйцам, по яйцам, Ваше величество, чуть ниже Вот так!
Пинок достиг цели.
Твою выдохнул десятник и свалился на пол вместе с юным королём.
Есть! вскинул сжатый кулак герцог. Браво, мой король!
Мальчик вскочил на ноги. Его рот был испачкан в крови десятника, глаза бешено сверкали.
Не подходи! крикнул он, сжимая кулаки.
Десятник на четвереньках отполз в сторону и, кряхтя, поднялся.
Солдаты сочувственно отводили глаза.
Марквард фон Аннвайлер поднялся со стула.
Не подходи! опять крикнул Фридрих, содрал с себя куртку и рванул на груди белую шёлковую рубаху.
Тихо, тихо, насмешливо произнёс герцог. Умерьте пыл, Ваше величество, всё уже закончилось.
Всё закончится, когда я решу! выпрямился юный король. После чего медленно, с усилием, провёл ногтями по груди. Сначала левой рукой, затем правой.
Шесть кровоточащих царапин крест-накрест прочертили королевскую грудь.
Впечатляет, сказал герцог уважительно. Надеюсь, теперь всё?
Тяжело дыша, юный король не сводил с герцога яростного взгляда.
«Ух, змеёныш, подумал Марквард фон Аннвайлер, прямо насквозь прожигает»
А вы похожи на своего деда, Ваше величество, сказал он добродушно. Великий был человек!
У меня было два деда, буркнул Фридрих, остывая.
Я имею в виду императора, конечно. Фридриха Первого, Барбароссу, продолжил герцог Глаза у вас те же. Пророчу вам великое будущее и надеюсь послужить вам так же верно, как служил вашему деду и отцу, от склонил голову. Во славу Божью.
Те, кто хочет служить, просят об этом, а не приходят с обнажённым мечом, сказал Фридрих. Мальчик стоял, подбоченясь, перед герцогом, словно гордая смелая мышь перед старым опытным котом. Рубашка разодрана, грудь расцарапана, губа закушена, непокорная прядь волос упала на глаза.
Ваше величество, позвольте я позову врача, подал голос учитель Вильгельм. Ваша грудь
Пустяки, нетерпеливо дернул головой Фридрих. Потом. Лучше дай мне новую рубашку и помоги одеться.
Вы ещё слишком юны, Ваше величество, сказал Марквард фон Аннвайлер. И не всегда можете отличить, кто вам друг, а кто враг. Мой обнажённый меч это меч друга. Ваш опекун, Джентиле Манупелло, трусливо сбежал, бросив вас и своих солдат. Вы знали об этом?
Он мне сообщил, что отправляется в Мессину, за провиантом
И вы, конечно, поверили.
Фридрих вопросительно посмотрел на Вильгельма.
Увы, Ваше величество, это правда, отвёл глаза учитель. Провианта у нас достаточно. Я не хотел вас огорчать.
Вот золото, которым он заплатил за то, чтобы я его выпустил из крепости и города, герцог полез под кольчугу и бросил на стол кожаный мешочек. Мешочек солидно звякнул. Это ваше золото, Ваше величество, заберите. Мне чужого не надо.
Король секунду раздумывал. Наконец, кивнул Вильгельму:
Возьми. Будешь выдавать мне по первому требованию. Смешно, наконец-то у меня появились собственные деньги, он закинул голову и неожиданно звонко, по-мальчишески, рассмеялся.
Вам стоит лишь приказать, Ваше величество, и у вас будут деньги на всё необходимое, сказал Марквард фон Аннвайлер уверенно. Отныне, с вашего позволения, я буду вашим опекуном и не позволю, чтобы вы испытывали недостатка хоть в чём-то.
И ты расскажешь мне, как служил моему деду и отцу? спросил Фридрих, чьи глаза снова загорелись. Но уже другим, не злым огнём. Про сражения и походы?
Обязательно! Чёрт возьми, мне есть, что рассказать Вашему величеству, уж поверьте!
Позвольте заметить, Ваше величество снова подал голос учитель.
Не позволю. Где моя новая рубашка, Вильгельм? И позови уже врача, так и быть. Заодно можешь распорядиться насчёт ужина, я хочу есть, Фридрих по-взрослому, с тенью горечи, усмехнулся. Благо, продовольствия у нас достаточно. Предлагаю вам отужинать со мной, герцог, обратился он к Маркварду фон Аннвайлеру. Мне не терпится услышать ваши истории.
Почту за честь, Ваше величество, опять склонил голову герцог и подумал, что на этот раз завоевание Сицилии проходит для него, кажется, более успешно, чем когда бы то ни было.
«фигуру короля ты можешь представить себе соответственно его возрасту, не меньше и не больше. Но природа наделила его выносливыми, сильными членами и крепким телом. Никогда не сидит на месте, весь день в движении. Чтобы проверить свою силу упражнениями, он тренируется и умеет обращаться уже со всеми видами оружия. Вот оружие в его руке, вот он взмахивает мечом, которым владеет лучше всего Натягивать лук и попадать в цель копьем он выучился благодаря долгим тренировкам. Отборные, быстрые скакуны его друзья. Никто не сравнится с королем во владении уздой и шпорами. Весь день до наступления ночи он упражняется то с одним, то с другим оружием, а также посвящает еще несколько часов чтению и трудам по истории».
Вильгельм Французиус отложил перо, встал и подошёл к окну, за которым царила ночь и бесновался холодный февральский ветер. Неровное, грубой выделки стекло, вставленное в частый свинцовый переплёт, отразило огонь свечей и постаревшее лицо magister regis с тёмными кругами под глазами, дряблыми щеками и лбом, перерезанным глубокими морщинами. Ещё и зубы, чтоб им. Так не видно, но он точно знал, что их осталось всего четырнадцать. Шесть сверху и восемь снизу. Два из которых уже начинают болеть и, значит, недалёк тот час, когда с ними придётся расстаться.
Вильгельм зябко повёл плечами. Старость близко. Старость. И ничего с этим не поделаешь. Еще каких-то пять лет назад, когда ныне покойный Марквард фон Аннвайлер практически без боя взял Палермо и на короткое время стал фактическим правителем Сицилии, королевский учитель был вполне способен соблазнить не слишком привередливую молодую вдову-горожанку из тех, кто потерял мужа в одной из бесконечных вооружённых стычек, которые прокатывались по острову и всей южной Италии так часто, что люди давно потеряли им счёт.
Соблазнить на одном кураже и провести с ней одну-две, а то и больше приятных ночей.
А теперь?
Только за деньги, и то не всякая соглашается. Да и он потерял былую охоту и прыть. Ужин посытнее, вино послаще, огонь в камине пожарче вот и все страсти. Даже любимые книги уже не столь желанны. Старые читаны-перечитаны, а новые кажутся в лучшем случае скучными, а в худшем просто глупыми. Эх, ладно. Как бы то ни было, а король скоро достигнет совершеннолетия, получит настоящую власть и тогда не забудет своего учителя. То есть, Вильгельм очень надеется, что не забудет. Во всяком случае, Фридрих не раз обещал ему достойную пенсию, когда придёт время. А свои обещания король старается выполнять, следует отдать ему должное. Хоть и не всегда у него это получается. Уж больно пылок. Ничего, повзрослеет войдёт в холодный разум, иного пути для него нет.
Вильгельм вернулся к столу, долил в серебряный бокал подслащённой мятной воды, сделал большой глоток, уселся, обмакнул перо в чернильницу и продолжил письмо старому другу.
«Его поведение выдает королевское происхождение, а выражение лица и властная величественность явно принадлежат повелителю. Его высокий лоб и добрые блестящие глаза притягивают взоры гостей, люди ищут его взгляда. Пламенный, остроумный и понятливый, он ведет себя несколько неблагопристойно, но это исходит не из его натуры, а скорее является следствием общения с грубыми людьми. Меж тем его королевские манеры и благая склонность к доброте постепенно избавят его от всего дурного. Во всяком случае, он не переносит указаний и во всем полагается на собственную голову. Насколько можно видеть, ему кажется позором то, что он обязан подчиняться опекуну и быть мальчишкой, а не королем. Поэтому он всячески избегает любого надзора со стороны опекуна и часто переходит границы того, что подобает королю (отчего, конечно, весьма страдает его репутация).
Благодаря своему усердию он развит не по годам и обладает такой мудростью, которая приобретается зрелым мужчиной в течение многих лет. Не стоит считать годы его жизни и ждать дня его совершеннолетия, потому как он есть владыка по величию и муж по разумению»[9]
Вы не можете этого делать, Ваше величество. Мне очень жаль, поверьте, но не можете.
Его Святейшество Папа Иннокентий Третий протянул руку, взял со стола золотой кубок, отпил вина и поставил кубок на место. Солнечный луч упал на массивный золотой перстень с рубином, украшавший безымянный палец правой руки Его Святейшества, и Фридриху на мгновение показалось, что палец вспыхнул алым недобрым огнём.
Но Беневентский договор даёт мне на это право, упрямо произнёс он.
Их было двое в комнате. Четырнадцатилетний король Сицилии Фридрих Второй и могущественный глава католической Церкви сорокавосьмилетний папа Иннокентий Третий.
«Как быстро бежит время», думал папа, исподволь разглядывая Фридриха.
Тот сидел напротив, выпрямившись и положив руки на подлокотники деревянного кресла с высокой спинкой точно такого же, в котором устроился папа. Только папа сидел расслабленно, поигрывая пальцами правой руки на столе (упрямый солнечный луч, то вспыхивал, то гас в рубине перстня) и даже позволил себе забросить ногу за ногу, а Фридрих был напряжён и готов к бою.
«Кажется, только вчера мы с его матерью обсуждали будущее этого мальчика, стараясь учесть все интересы, и вот, пожалуйста, мальчик вырос и предъявляет свои права на королевскую власть. Ничего плохого в этом нет, на то он и король, было бы хуже вырасти он безвольной игрушкой в чужих руках. Пусть даже и моих. Но границы следует соблюдать. Даже королю. Вернее, в особенности королю».
Известно ли вам, Ваше величество, правило, согласно которому юридическую силу имеет лишь последний по времени документ, если он отменяет или дополняет предыдущий, на ту же тему? Его Святейшество знал, что Фридрих великолепно образован для своих лет, но всё-таки делал скидку на возраст собеседника и старался говорить проще.
Разумеется, кивнул Фридрих. Это логично.
Вот именно, сказал папа. Логично! Отличная характеристика. Будь иначе, в делах наступил бы полнейший хаос. Отсюда следующий вопрос. Вы знаете, когда был заключён Беневентский договор?
Не зная этого, не стал бы его упоминать, сказал Фридрих. В одна тысяча сто пятьдесят шестом году. Восемнадцатого июня, если быть совсем точным.
Совершенно верно! воскликнул папа. И согласно этому договору, король Сицилии действительно получал право назначать епископов на освободившиеся места. Так что, на первый взгляд, ваша попытка воспользоваться данным правом и повлиять на выборы архиепископа Палермо имеет под собой все основания. Но! он поднял указательный палец. Вы забыли или не знали, что в одна тысяча сто девяносто восьмом году ваша матушка, Констанция Сицилийская, императрица Священной Римской империи, подписала конкордат, согласно которому, в числе прочего, право утверждения епископов и архиепископов возвращается главе нашей Святой Римско-католической Церкви, Его Святейшество перекрестился. В данном случае вашему покорному слуге.
Я знал про конкордат, нахмурился Фридрих. В нём матушка назначила вас моим опекуном и покровителем до моего совершеннолетия. Но он нахмурился ещё больше, покосился на точно такой же как у Папы золой кубок, стоящий рядом с ним на столе, и отвёл глаза.
С одной стороны, ему хотелось небрежно отпить вина, чтобы продемонстрировать опекуну свою независимость. С другой, что-то мешало. Нет, не возраст и тем более не скромность. Плевал он и на первое, и на второе. А вот мысль о том, что папа легко догадается, зачем он это сделал да, мешало. При его-то проницательности! Выглядеть малолетним глупцом не хотелось. Ни выглядеть, ни, тем более, быть таковым. Так что обойдёмся без демонстративных жестов. Сдержанность, терпение, внимание. Побеждает тот, кто умеет выжидать. Столько, сколько нужно. Так учил его покойный герцог Марквард фон Аннвайлер, и был прав.
Но не знали, что в нём есть и такой пункт, мягко закончил Его Святейшество. Подозреваю даже, что вы не читали конкордат, вам о нём только рассказывали.
Так и есть, глухо произнёс Фридрих. От взора Папы не укрылось, как пальцы юного короля на мгновение сжались в кулаки и снова разжались.
В будущем вам следует тщательнее выбирать советников и советчиков, заметил Иннокентий. Не стоит держать при себе тех, чьим словам нельзя полностью доверять. Разумеется, моим словам, вы можете доверять всегда. Но я и не ваш приближённый, папа позволил себе улыбнуться.