Оливер ждал его, стоя у пустого бассейна, который, судя по слою плесени на стенках и бурой жиже на дне, давно не чистили и не наполняли водой. Сержант в открытую разглядывал парня, который двинулся ему навстречу. Привлекательный тип, сложение вполне атлетичное, но напоказ его не выставляет. Из тех, что умудряются отменно выглядеть даже в старых джинсах и растянутой футболке, вылитый Ричард Гир при полном параде в фильме Офицер и джентльмен. Ривейро, несмотря на свою завидную форму, уже разменял пятый десяток и не мог не позавидовать энергии, что свойственна молодости.
Добрый вечер, я сержант Хакобо Ривейро из следственного отдела гражданской гвардии[2], представился он и пожал Оливеру руку.
Оливер Гордон, владелец дома.
Вы англичанин? спросил Ривейро.
Наполовину, а наполовину испанец. У меня двойное гражданство. Мой отец англичанин, а мама испанка.
Вот как. Ривейро достал из кармана блокнот. А проживаете вы не здесь, а в другом месте? Я имею в виду Англию.
Оливер улыбнулся.
Прежде я часто проводил лето здесь, в этом самом доме, он кивнул на особняк, хотя родился в Лондоне и обычно живу там. Или в Шотландии. Но сейчас подумываю поселиться здесь.
Вы говорите совсем без акцента, вполне сойдете за испанца. Я имею в виду, за местного.
Оливеру явно было приятно это слышать.
Да, мама всегда говорила со мной по-испански, с самого детства. А потом я изучал испанскую филологию в Университетском колледже в Лондоне.
Ясно. Ривейро восхитило, как ловко Оливер переключается на английское произношение, выговаривая названия. И поразило, до чего открыто держится этот парень, как прямо смотрит в глаза. Чертовски приятный малый. Хорошо, давайте обсудим ситуацию. Ваши строители обнаружили в подвале человеческие останки, и, как вы понимаете, нам нужно установить их происхождение и причину смерти. Как давно вы являетесь владельцем дома? Вы или ваша семья, уточнил он, сообразив, что Оливеру лет тридцать.
По правде говоря, я и не знаю. Дом достался моей матери в наследство, а после ее смерти перешел ко мне. Вот я и решил привести его в порядок и устроить тут небольшой отель, место ведь идеальное.
Отель? Значит, вы думаете остаться в Суансесе? Я имею в виду вы собираетесь работать здесь, перебраться из Англии насовсем? недоверчиво спросил Ривейро.
Оливер вздохнул:
Да, решил заняться домом, который мне достался от матери, обосноваться в Испании и начать новый этап в жизни.
Сержант решил, что тут наверняка кроется какой-то давний конфликт. Новый этап в жизни? Сбежать из дома в другую страну поступок не назовешь ординарным. У всех свои демоны, подумал он.
Вы женаты? У вас имеются здесь родственники?
Нет, не женат. Думаю, где-то в Испании живет мой троюродный брат, но связь мы не поддерживаем.
Вот как То есть, если я правильно понял, семья у вас в Англии.
Да, отец, два дяди и брат. Хотя где сейчас он, я понятия не имею.
Он? Ваш брат?
Да, Гильермо.
Он что, исчез? Ну хоть что-то интересное.
И не в первый раз. Он регулярно исчезает. Иногда надолго. После операции Телик он немного не в себе, сказал Оливер, помрачнев.
Операция Телик? изумленно переспросил сержант.
О, конечно, извините, Оливер улыбнулся, вы ее называете иначе. Я имел в виду военную операцию в Ираке.
Ну да, ну да. Ривейро пометил, что следует порыться в интернете. А как давно вы не знаете о его местонахождении? спросил он с любопытством, хоть эта тема, скорее всего, никак не была связана с костями, найденными в подвале.
Полтора года, коротко ответил Оливер.
Сочувствую. И у вас нет никаких соображений, где бы он мог находиться?
Оливер пожал плечами:
С моим братом никогда не знаешь наверняка. Ибица, Австралия, Южная Африка зависит от благотворительной организации, к которой он примкнет. Или какой-нибудь секты. Мы чего только не предпринимали, чтобы его найти. В последний раз он исчез на девять месяцев, а потом вдруг как ни в чем не бывало в сочельник заявился в дом нашей бабушки.
Ваши родители, наверное, места себе не находят.
Мама умерла в прошлом году.
Ривейро готов был влепить себе оплеуху: ведь парень только что сказал, что унаследовал дом от матери.
Точно, вы говорили. Сержант поколебался. Получается Ваш брат не слышал о смерти матери?
Думаю, нет. Разумеется, нам не удалось его разыскать, а он не звонил ни отцу, ни мне. Но это, полагаю, никак не связано с тем, что нашли в подвале.
Этого, приятель, мы не можем знать наверняка, покровительственным тоном произнес Ривейро. Но Оливер прав, пора сосредоточиться на находке. Скажите, почему вдруг вы решили снести стену в подвале?
Я собирался устроить там детскую игровую зону для постояльцев. Если люди путешествуют с детьми, тем нужно где-то играть. Например, если на улице дождь, объяснил Оливер.
Звучит разумно. Ривейро задумчиво покрутил в руках блокнот. Не хочу опережать события, но в зависимости от того, что скажет антрополог, мне потребуются все данные о доме, чтобы установить, кто был его владельцем в тот период времени, когда захоронили тело. Мы, разумеется, все проверим, но вы очень поможете, если предоставите документы, которыми располагаете.
Конечно, но придется подождать несколько дней, потому что все бумаги у моего адвоката, а он сейчас в отъезде. Но я сегодня же позвоню ему. Копии всех документов я передам вам, как только получу их от него.
Договорились. И еще имейте в виду, что, вероятно, на какое-то время нам придется приостановить строительные работы, чтобы все обследовать и убедиться, что больше никаких тайников нет. Где мы сможем вас найти? Где вы остановились?
Здесь.
Здесь? удивился Ривейро и невольно оглянулся на разоренный особняк, в котором хозяйничали строители.
Оливер улыбнулся почти весело.
Ну то есть там. Он указал на хижину.
Но разве там можно жить?
Еще как. Пусть вас не смущают заросли и странноватый вид дома. С садом я буду разбираться после завершения ремонта.
Да уж, работы вам хватит.
И не сомневаюсь. Оливер снова улыбнулся. А еще бассейн, парковка, да и ограду надо укрепить Поэтому первым делом я привел в порядок этот дом, он указал на хижину, поскольку собираюсь в нем жить. Особняк станет отелем. Еще одним курортным отелем. Но надеюсь, отелем с изюминкой, отличающимся от прочих. Подумываю устроить тематический пансион например, для тех, кто изучает испанский или английский. Посмотрим. Я уже проанализировал местный рынок, и дело выглядит перспективным. Сейчас как раз обдумываю рекламу, нужно будет сделать сайт, вникнуть в систему студенческих обменов. Хотелось бы запустить все поскорее.
Ривейро был искренне поражен. Да у этого малого все просчитано. Вот только сегодняшняя находка явно не укладывалась в расчеты.
Итак, вы живете в хижине? уточнил он, словно не мог поверить в такое.
Очередная усталая улыбка.
Хижина? Ну, в этой хижине два этажа. С этой стороны это непонятно, но дом стоит на склоне, и на другую сторону выходят два этажа. Внутри прекрасно все оборудовано, в скандинавском стиле, как из буклета ИКЕА. Хотите взглянуть?
Ривейро принял бы приглашение, если бы в этот момент к воротам не подъехали три машины. Он издалека увидел, что в одной сидит добродушный толстяк судья Хорхе Талавера и судмедэксперт Клара Мухика, с пшенично-золотыми волосами, такая крошечная и тоненькая, что казалось, ее унесет легкий порыв ветра. Во второй машине прибыл судебный секретарь, который всегда держался отстраненно. Его задачей было проследить за работой судмедэкспертов и транспортировкой останков. В третьей же машине приехали криминалисты из лаборатории Сантандера. Сержант отправился им навстречу, знаком показав капралу Масе, чтобы тот держался поближе к хозяину дома.
Развернулось сложное и кропотливое действо: эксперты фотографировали, снимали видео, фиксировали отпечатки пальцев, брали пробы, проводили первичный осмотр останков. Ривейро ни на шаг не отходил от судмедэксперта он хотел узнать хотя бы примерный возраст костей. Сержанта не покидало странное, но очень возбуждающее чувство, что эти останки хранят зловещую и давнюю тайну, что меж окаменевшими тряпками прячется какая-то сложная история.
Дневник (1)
На тот случай, если со временем утихнут отголоски прошлого, погаснет его свет и рассеются воспоминания о лицах людей, подаривших нам жизнь, должно сохраниться письменное свидетельство всего, что случилось. Свидетельство того, что продолжает происходить, до меня долетела весть, что на вилле Марина обнаружили маленький скелет. Из моей памяти почти выветрилось, что он покоился там с миром. Но у любой истории есть начало. Я помогу тебе погрузиться в прошлое, чтобы увидеть, как проступила Сущность. Чтобы понять ее, тебе придется отправиться в прошлое вместе со мной.
Ты чувствуешь это? Этот запах селитры и эту беспечную людскую радость? Мы вернулись в лето 1936 года.
Волны нескончаемой чередой накатывают на красивый пляж в северной части Испании, прежде эта территория называлась провинцией Сантандер. Солнце ласкает крупный песок, на котором весело играют дети.
Ракушечный пляж приморского городка Суансес по-матерински тепло принимает семьи. Прячет их от могучих волн Кантабрийского моря в объятиях бухты, окруженной скалами, оберегает от бушующей стихии, атакующей другой, открытый берег, куда более суровый и дикий, прозванный Пляжем безумцев. Макушку выступающего в море полуострова венчает мыс Торко, с которого старый маяк в темноте подмигивает берегу, шлет световые свои поцелуи.
С высоты мыса видно, что Суансес состоит из двух частей. На склоне плато, спускающегося к побережью, небольшой городок, с мэрией, и рыночной площадью, и полицейским участком. Но ниже, за портом, там, где заканчивается протяженный Ракушечный пляж, у речного устья прячутся крошечные, уютные пляжи и бурлит иная, отпускная сезонная жизнь, выплескивается из новеньких отелей и летних домиков, окруживших пристань и рыбацкие лодки.
Суансес Мысленно я могу нарисовать эту землю даже с закрытыми глазами. На севере Кантабрийское море; на юге, вверх по реке, городок Торрелавега; на востоке старинная деревня Миенго; на западе прекрасный Сантильяна-дель-Мар. Кантабрийское море омывает россыпь рыбацких деревушек: Инохедо, Кортигера, Онгайо, Пуэнте Авиос и Тагле. О каждой из них сложено немало легенд.
Вновь обратим свой взор к деткам, что играют на теплом песке, к плавным дюнам, подернутым зелеными брызгами травы, сбегающим на золотой берег.
Ты узнаешь эту девочку по ее движениям, по выражению глаз. Ей почти восемь; она такая тщедушная, такая маленькая, такая хрупкая. У нее длинные и волнистые каштановые волосы. Ее повсюду сопровождают взгляды, словно за ней тянется невидимый шлейф. И не скажешь, что она писаная красавица, но перед этой улыбкой, перед этими глазами не устоять.
Ее зовут Хана. Имя это никогда не забудешь.
Она застенчива. Она играет с братьями и сестрой, сражается с волнами, а блики солнца играют на ее коже. Она грациозна от природы, в ней пока еще спит та красота, которой все будут любоваться, и никто не ведает, что таится в этих больших зеленых глазах.
Это особый день, выходной, подарок их отца. Тот почти час греб к Ракушечному пляжу по реке Сан-Мартин-де-ла-Арена, к которой несут свои воды речки Саха и Бесайя. Через несколько часов им придется вернуться в Инохедо, к тяжкому труду, из которого состоит каждый день крестьянина и рабочего.
Но вдруг происходит что-то странное. Среди людей пробегает волна испуганных возгласов и суетливых движений, и вот пляж пустеет в мгновение ока и теперь будет отсчитывать пустые одинокие часы в ожидании лучших времен.
Дети! Идите сюда! Сейчас же! отчаянно кричит кто-то.
Это Бенигно, отец Ханы, высокий мужчина, худой и жилистый, с темными глазами и орлиным профилем. Дети, мгновение назад безмятежно игравшие в прибое, изумленно смотрят на отца. Еще же рано. Когда зовут обедать, так не кричат, любой дурак догадался бы. Дети испуганно замолкают.
Идите сюда, я сказал! Давид, Клара, Антонио Хана! Ну-ка, вылезайте из воды! Отец торопится к воде, лицо у него бледное, на нем написан страх. Живо, нам нужно домой! Давайте! Сейчас же! Марш одеваться! Он срывается на крик и указывает в сторону расстеленных полотенец, где Кармен, их мать, в спешке собирает вещи.
Это невысокая женщина с темно-русыми волосами, взгляд ее ярко-голубых глаз беспокойно мечется по сторонам, она напоминает перепуганную мышку.
Папа, что случилось? Что мы сделали? спрашивает Давид, старший, выходя на берег. Он напуган.
Ничего. Вы ни при чем. Мы возвращаемся домой и помалкивайте.
Но папа! подает голос Хана. Мы же недавно приехали!
Уходим! Живо. Отец замолкает, хватает Антонио и Хану за руки, взглядом приказывает Давиду и Кларе следовать за ними.
Дети в ужасе смотрят, как все люди вокруг лихорадочно собирают вещи.
Пап, но что?..
В стране переворот. Республика пала. Война. Поняли? Война. Проклятая гражданская война. Гром их разрази, Бога и всех архангелов, бормочет отец, тщетно пытаясь сдержать беспокойство.
То утро 18 июля 1936 года Хана запомнит не из-за игр в ласковых волнах, не из-за терпкого соленого и сияющего солнца, а из-за выражения ужаса и потерянности на лицах родителей, из-за спешного возвращения домой на взятой внаем лодке. В тот день мир погрузился в тревожную настороженность.
Когда я вижу мертвого человека, смерть кажется мне уходом. Труп словно оставленный костюм. Человек ушел, и ему более не нужен тот особенный наряд, что он носил при жизни.
Фернандо Пессоа (18881935)
Клара Мухика, судмедэксперт-антрополог, была в полном восторге от находки в Суансесе. Она вовсе не утратила эмпатию к жертвам любого насилия, но давно научилась отделять работу от чувств.
Обычно ей не удавалось применить на практике свои антропологические знания, так как трупы, с которыми приходилось работать, были свежими, а причины смерти вполне обыденными домашнее насилие, наркотики или уличные разборки. Сейчас же ей предстояло иметь дело с останками явно очень старыми.
Проведя около часа в запущенном поместье, судья Талавера распорядился вывезти останки. Клара, притворившись занятой, уклонилась от расспросов сержанта Ривейро, жаждавшего узнать, сколько лет костям. Она не собиралась из-за спешки дать ошибочную оценку. Клара всегда стремилась к максимальной точности и мнение высказывала, только опираясь на результаты экспертизы.
Сидя в машине, направлявшейся обратно в Сантандер, она мысленно прокручивала, что предпримет, вернувшись в свою лабораторию в Институте судебной медицины Кантабрии. Наконец-то можно пустить в ход знания и опыт, что она получила в прошлом году, когда работала с лучшей в мире, по ее мнению, командой антропологов-криминалистов Аргентинской группой судебной антропологии. Тогда у Клары было ощущение, что за неделю в Буэнос-Айресе она узнала больше, чем за все годы в университете.
Скорее из любознательности, нежели из соображений, что это как-то пригодится ей в работе, в тот месяц, что они с мужем провели по другую сторону Атлантики, Клара сначала посетила семинар в Аргентине, а затем побывала в США, в штате Теннесси, в Центре антропологических исследований, прозванном Фермой трупов.
Мухика, твое молчание обычно означает, что ты что-то замышляешь, сказал судья Талавера.