Вот мясо поджарилось, мы вчетвером съели целую жаровню этого очень вкусного, особенно для зверски голодных людей, блюда, после чего стали готовить вторую порцию, а когда начали уплетать добавку, то остальные охотники, посматривавшие поначалу на нас искоса, потянулись к нам сперва попробовать, больно уж аппетитный запах стоял в кубрике, а потом набросились на этого зверя и порезали все остатки от тушки так, что остался висеть на мачте от него один скелет.
На следующее утро мы вновь ушли на охоту по своим местам, стреляли в этот раз почаще, чем в предыдущий день, и понемногу дичи набили все, я тогда подстрелил то ли девять, то ли одиннадцать уток, сейчас точно уже не вспомнить, но и эту небольшую ношу потом еле дотащил пешком к железнодорожному разъезду, до которого было, как уже говорил, двенадцать километров все плечи мне порезало ношей. А как же носить на такое расстояние по пятьдесят-семьдесят штук дичи, как рассказывали мужики, я не мог себе представить, то ли они просто по-охотничьи впустую похвалялись
Как бы то ни было, но в этот день все мы с добычей сели в поезд и уехали обратно в город. Дома, усталый, но довольный поездкой, я стал разгружать рюкзак и всякую прочую поклажу, а жена как обычно заинтересованно наблюдала за моими действиями и помогала разбирать вещи. Вот я достал из рюкзака свою трофейную флягу из нержавейки и передал ей с просьбой поставить куда-нибудь в шкаф, тут она и полюбопытствовала:
А что в этой фляге?
Это жир поросёнка, которого мы подстрелили по пути на охоту, а потом пожарили и съели, а то, что вытопилось, я взял с собой, пригодится, может быть, ответил я ей, немного приукрасив ситуацию.
А как же, конечно пригодится, у нас в доме как раз нет ни жиринки, прямо сейчас я его и определю в дело, добавила она и тут же начала печь на нём оладьи, которые потом уплетала вместе со мной за обе щеки.
Какой хороший смалец, очень вкусный, прямо слащавый какой-то! всё нахваливала она весь день мою добычу, ну а я не стал разочаровывать свою любезную супругу подробностями происхождения так понравившегося ей продукта.
Вот и подошёл к завершению рассказа о давней моей перепелиной охоте. Когда суженая после напоминания, наконец, поняла, каким образом и когда ела вместе со мной, нахваливая при этом, енота, она тут же начала возмущённо браниться, зарекаясь никогда больше не прикасаться ни к какой дичи, какую я принесу в дом. Сам же я в это время обгладывал косточки жареных перепелов, с видом знатока рассуждая о том, что иная птица, даже та, какую упоминала моя разлюбезная супруга, будет голодному человеку, пожалуй, нисколько и не хуже сегодняшнего моего деликатеса. А ещё сказал ей, что жена охотника должна есть всё, что муж сумеет добыть на охоте так было всегда!
На привале
А вот скажу я вам, мои братки, одну историю таку забавну, которая, как люди бают, на самом деле-то случилась в свете белом, хоть и поверить в неё трудно дюже, начал неспешный разговор Потапыч, здешний егерь самочинный, записной знаток угодий и удачливых охотничьих мест, коих в окрестностях деревеньки Бубунькино было искони изрядное количество, известных, однако, сугубо посвящённым.
Трое охотников уже не один час бродили по окрестным перелескам и рощицам, а теперь, притомившись, решили устроить себе привал мимолётный. Добыча их сегодня была небогата: два рябчика-красавчика да заяц-побегаец, но, известно, не столько добычи изобильной ищет охотник по лугам да урочищам, а более азарта и удачи ветреной, а также свойского откровенного общения с братом-охотником у костерка или вот так, как нынче, на скоротечном привале у кудрявой опушки светлой солнечной рощи.
Один из троих был местный житель, тот самый Потапыч, острослов бубунькинский, трудившийся уже который год сторожем в здешнем отделении колхоза-миллионера имени Рабиндраната Тагора, другой, Михалычем его кликали, тот нонешний день по случаю из района приехал, служил он в правлении того же сельхозпредприятия счетоводом, вёл учёт его миллионам, вот только оба они сегодня не столько охотились сами, почти не снимая с плеч свои старенькие однокурковые переломки, сколь сопровождали третьего охотника, приезжего городского человека, которого и привёз в эти заветные угодья по искреннему бездорожью на старенькой разбитой «Ниве» Михалыч то и был его случай.
Городской гость приезжал по знакомому следу в эти края на открытие охотничьего сезона уж не первый год дабы вволю пострелять на безлюдье из дорогого аглицкого ружьишка, маленько подрасправить здесь, на воле вольной, крылья шелкопёрые, дресс-кодом в городе примятые, расталдыкнуть душу свою сокровенную на просторах бескрайних, побаловать телеса белые банькой душистой деревенской да ослобонить маленько уши с языком, бескостным от роду, закисшие занудным докучливым контентом, заполонившим постылые офисы с конференцзалами ну и пышно отблагодарить опосля всего под диковинные столичные угощения деревенских своих приятелей, составлявших ему компанию и организовывавших отдых и усладу бесценную уж не в первый раз.
Ты, Иван Сергеич, для нас гость желанный, говаривал ему, бывало, за отходной чаркой коллекционного бренди Михалыч, коль будет настроение такое, так ты к нам без церемоний Да хоть и зимой пожалуй следы звериные по свежей пороше попытать спозаранку так славно бывает!..
Привал троих охотников продолжался уж которую минуту, никто не считал, потому как он всей честнóй компании пришёлся весьма кстати: ноги гудели ульем пчелиным, добыча, хоть и невелика, всё ж тянула плечо усталое весом изрядным, да и собачки, притомившись, повалились тут же в траву и часто-часто дышали, свесив набок розовые языки.
Не будь за промысел наш сказано заветный, продолжил взятое слово Потапыч, малый языкатый да затейливый, но вот таку историю забавну надысь сказал мне скотник Тимофеич, дык я и вам зараз ея отмерю Чаво уж мне таить таку побаску дюже гладку от человеков понимающих и благодарных?..
В степях монгольских чи других заморских паслись в стадах бесчётных козы да овечки, два пастуха, аратами их тама кличут, смотрели зорко за своим хозяйством. Пасли они добро своё исправно, богатство день ко дню приумножая, а денег-то почти и не видали, да и к чему им деньги, коль богатство овечками в их мире исчислялось, ну разве что когда, поехав в город, поколобродить там маленько, порезвиться, винца попить аль там ещё чаво-то А городов-то в энтой государстве небогато, один и есть чи два немного, даже мало. Да деньги всё ж нужны бывают и в степи-то коль ты с деньгой, тадыть и барин будешь в юрте да и город всё ж манит гулянками, паскуда
Вот заскучал один пастух-арат чрезмерно, а весельчак он сам был да затейник большой, ну вот и говорит другому:
Послушай, брат-арат деньга есть у меня така одна, но шибко велика!
А деньги их чи тугрик назывались, чи как ещё, но хороша деньга, сказал намедни Тимофеич верить ему можно
Коль хочешь, брат-арат, деньгу подзаработать, так ты меня развесели изрядно: пригоршню полную помёта лошадиного отведай на глазах, да морщиться не вздумай Улыбайся, как кушаешь бисквитну сладку булку Вот тугрик вот помёт хороший, очень даже свежий!.. Что медлишь, аль карман у самого набит деньгою выше меры?..
Промолвил так, а сам смеётся, лиходей, ну а другой не будь дурак, возьми да и скажи в ответ-то:
Готовь деньгу, мне тугрик очень кстати по осени поеду в город колобродить!
А сам прыг с лошади, да и навозу пригоршню полную тотчас же, словно булку, умял совсем, не преставая улыбаться
Давай мне, говорит, теперь деньгу, условие твоё я выполнил исправно!.. Чи, может быть, улыбкою не вышел?
Что ж, вышел ты улыбкой, дюже вышел, арат сказал смешливый, тут вдруг хмурый, да не смеётся уж, чело мрачнее тучи.
Но уговор есть уговор, там с энтим строго, не то, чтоб как у нас в Бубунькино, да и в районе хоть тресни, но сдержи замолвленное слово вот и ушёл тот тугрик к новому арату! А первый злится, жалко ему денег, ну а другой, разбогатев, раздухарился как сокол, на коне сидит и смотрит гордо, сам поглумиться над товарищем готовый.
А что взгрустнул, брат, вопрошает он смешливо, коль денег жалко, так ты можешь заработать, коль съешь помёт из двух пригоршен, да не стылый, а тот, чтоб с паром вот и тугрик возвернёшь, отдам его я, так и быть, обратно до города уж больно далеко
Воспрял тут духом тот, что раньше был смешливый, и, спешившись, стал есть из двух пригоршен, да поторапливался так, что даже нос измазал!.. Ох, и зашёлся ж смехом друг его любезный, деньгу большую, тугрик, возвращая.
А после поостыли они оба, один другому, посмотревши в очи, и говорит:
Чудное вышло дело дерьма с тобой мы на халяву нажралися!..
Оба напарника затейливого рассказчика завелись заливистым гоготом от дивной такой побасёнки.
И-и, нашёл, что сказануть-то За старый анекдот Иван Грозный сына-кровинушку вона как пожурил Вообще-то Потапыч он наш известный стихописец и баснотворец, мёдом не корми, а дай красно словцо меж людьми подпустить, сквозь фырканье расписывал земляка колхозный счетовод, но ты, друг ситцевый, хоть и складно очень всё тут изложил, изящно даже, иной язык так не извернётся, а вот по сюжету подкачал, братец, подкачал слышал звон, да не знаешь, где он да и валюта у тебя в побаске больно уж чудна вышла, несовременная какая-то валюта Нет, как это немодная. А халява так это, шалишь, штука наша, отечественная, куда им там, за морями, до нас с нашим энтим самым, как его менталитетом?..
Ну не скажи, Михалыч, йопти корень, вновь включился знатный сказитель, халява уж она везде халява ну а у нас дык просто искренняя, чудодейственная
Сию байку, было дело, председатель наш как-то на правлении стравил, знатный он у нас краснобай, остро слово от зубов так и отскакиват, так и отскакиват, продолжил Михалыч, ох, и покатился же народ тадыть со смеху не остановить уж было а теперь вот каждый по-своему переиначивает. А в тот раз председатель как сказывал-то, я всё до слова помню
Жил в одном иноземном государстве фермер-предприниматель, по жизни скалозуб и словоблуд, так вот какой-то день, будучи в хлопотах на скотном дворе, приметил соседа, такого же фермера, как и он сам, да и решил потешиться над ним трошки:
Урма-ас, ты хочешь заработать пять тысяч крон? Если хочешь, подойди ближе, я расскажу тебе, как это сделать! крикнул он ему через забор.
Что ты говоришь, Тома-ас, пять тысяч крон? тот в ответ.
Да, пять тысяч!
Конечно, хочу, вразвалочку подошёл сосед к забору.
Тогда, Урма-ас, покрась забор с той стороны, где ты стоишь, коровьим навозом и я заплачу тебе эти деньги, поставил шутник соседу-простаку условие чудное немыслимое.
Опешил тот с разинутым ртом и давай скрести в затылке Но через полчаса из-за забора раздался его бодрый возглас:
Тома-ас, иди принимай работу и плати деньги!
Слово оно такая штука, коль вылетело, обратно его никак Теперь уж опешил сосед-потешник, долго он рассматривал свой заказ малярный, но, убедившись, что забор с той стороны в самом деле как следует измазан коричневой с энтим самым запахом, как его субстанцией, был вынужден, никуда тут не денешься, выписать чек на пять тысяч. Передавая его через забор, он сказал соседу с усмешкой:
Урма-ас, у меня сейчас нет наличных, но ты ведь знаешь, моё слово железо, а чек тем более! Завтра ты сможешь посетить банк и получить там по нему кругленькую сумму!..
Отлично, Тома-ас, взял тот платёжный документ банковский, но, помешкав трошки, в свою очередь обратился к приятелю, слышишь, сосед, я знаю отличный способ заработать деньги, если тебе так же, как и мне, нужны пять тысяч, то я тебе о нём с удовольствием расскажу.
О-о, спасибо, друг, конечно же, деньги мне нужны, я ещё ни разу в жизни не упустил выгоду!
Так покрась вот этот забор коровьим навозом со своей стороны, и я заплачу такую сумму, какую назвал дело верное.
Жалко стало Томасу только что непредвиденно понесённых убытков, он и согласился на выгодную сделку:
Отлично, Урма-ас, я приступаю, ответил тот и кинулся разводить пожиже энтот самый колер, а через какое-то время, выполнив условленную работу, в свою очередь получил чек на хорошенькую сумму, подписанный приятелем.
Два довольных фермера-соседа стояли с разных сторон свежеповапленного забора и разглядывали его, посмеиваясь неприметно один над другим, но тут вдруг Томас, он был смышлёный малый, сообразил что-то важное да и говорит:
Урма-ас, послушай, тут такое дело, а ведь мы с тобой могли бы, обменявшись нашими чеками, избегнуть посещения банка, сэкономив при этом на бензине и банковских издержках.
О-о, ты голова, давай мы так и поступим, согласился сосед, а после обмена ценными бумажками вдруг призадумался, да тут и выложил, слушай, Тома-ас, а тебе не кажется, что мы с тобой бесплатно вымазали свой забор коровьим помётом?
Но Томас умный был мужчина, он разъяснил соседу-простаку:
Нет, Урма-ас, всё было не так, как ты говоришь, всё было совсем по-другому мы с тобой сегодня приняли участие в производственно-коммерческой операции с оборотом средств величиной в десять тысяч крон!
Сосед снова задумался, а потом и говорит расстроенным голосом:
В таком случае тебе не кажется, что мы с тобой продешевили? Надо было тебе и мне взять за работу тысяч по пятнадцать или, лучше, по двадцать!..
Долго смеялись охотники забавной присказке.
Вот так председатель сказывал на правлении, заседание тогда сорвалось, пришлось людей в магазин посылать зато смех потом стоял по всему Рабиндранату, добавил Михалыч.
А кстати сказать, очень странное у предприятия вашего поименование, труднопроизносимое, переназвали бы уж как попроще, в самом-то деле, вставил слово успокоившийся, наконец, от всхлипываний Иван Сергеевич, охотник городской.
Да как-то раз хотели переименовать, было дело, так мужики не позволили, завыкобенивались и всё тут.
Отчего же?
Потапыч, скажи вот человеку приезжему, как на духу, пошто не позволил переименовать Рабиндраната Тагора в Клару Цеткину?..
А чаво менять-то шило мылом, включился Потапыч, и имечко-то славно, и вобще да и на «едрит тву мать» похоже дюже
Гогот троих охотников вновь понёсся в перелески, отдыхавшие неподалёку собачки время от времени беспокойно поднимали головы и озирались.
Занимательно всё в твоей байке, слов нет, продолжил Иван Сергеевич, выгода, прибыль, банк, издержки дебит с кредитом да профит с дефицитом приплести бы сюда заодно, будь они неладны Затейник ваш председатель, ничего не скажешь, только вот расценки у него там, по ходу, несуразные за малярные-то работы, и аромат на всю округу А уж как всё на самом деле в том раскладе было, так то сейчас сам расскажу, однажды на корпоративе кто-то из офисных по весёлому делу, лет пять уж как тому, напел такую вот историю
Скакали по прерии два ковбоя, два друга закадычных, Билл и Джон было их звать, долго скакали замучились, взопрели на солнце полудённом, лошадок уморили, вот и решили сделать привал недолгий. Тут Билл, шутник и забияка, выходец из Южного Йоркшира, а ныне коренной житель штата Техас, и говорит Джону с усмешкой:
Слушай, дружище, у меня тут завалялся доллар, и если хочешь его заработать, поцелуй в губы мою кобылу Но только покрепче, так, чтобы ей понравилось!.. Никто кроме нас с тобой знать об этом не будет, клянусь а деньги вот они!
Джон, в прошлом студент-недоучка, сбежавший в своё время на Дикий Запад после поджога колледжа, в котором с полгода изучал экономику, давно сидел без денег, он, не видя другой возможности заработать, недолго думая, согласился на предложение и приложился взасос к устам каурой лошадки своего спутника, обняв её за взмыленную морду. Долго ржали Билл и его кобыла после этого поцелуя, а гнедой мерин, привязанный неподалёку, ревниво фыркал и водил взад-вперёд ушами, косясь на хозяина. Джон старательно спрятал в карман заработанные деньги, однако, будучи уязвлён в глубине души насмешкой приятеля, через непродолжительный отрезок пути в ответ предложил Биллу поцеловать своего мерина, да понежнее, за доллар, который лежал в его кармане и жёг ляжку, на что непритязательный и скуповатый Билл, оказавшийся теперь без единого цента, тут же согласился, тем более, что посреди бескрайней прерии, где они находились, некому было лицезреть такое диковинное зрелище Повеселился и Джон, расплачиваясь с товарищем, а ошеломлённый гнедой прядал ушами, фыркал и скалил зубы