Феотула иронично улыбнулась, прищурив глаза.
Укуси его, приказала она.
Я послушался. Сладость растеклась по моему рту. Я не мог понять, как яблоко из её рук стало таким невыразимо вкусным. Я ел раньше яблоки. И ничего подобного не испытывал. Но это яблоко
Она решила лизнуть то место, где я укусил. И вдруг её лицо исказилось. Фео нахмурилась и поджала губы.
Фу-у-у. Кислятина! сказала она, А теперь попробуй ещё раз.
Зачем? засмеялся я.
Попробуй! она поднесла яблоко к моему рту. Было в этом Что-то в этом было.
Я смело куснул яблоко. На спине выступил пот. Я почувствовал, что мой рот просто жжёт от кислоты. Как будто я выпил кувшин цитрусового сока. Я через силу прожевал кусок яблока и проглотил его. Моё лицо при этом принимало такие причудливые формы, что Феотула хохотала во весь голос.
Вот видишь? сказала она, Вот видишь!? Ощущение бывает разное. У всего есть фантом. И этот фантом отделён от всего. Это то, что задаёт форму вселенной. И Литераты тоже.
С чего ты это решила?
Почему, по-твоему, нам нельзя грустить?
Потому что печальные мысли разрушают оболочку священной деревни. А если в оболочке возникнут большие дыры, сюда вторгнется Пустошь и люди Пустоши. А их религия это религия голодных.
А ты не задумывался, почему так происходит?
Всё в этой жизни как-то устроено. И не всё нам дано понять.
И тебя это устраивает?
Не совсем. Я хочу, чтобы ты мне рассказала.
Рассказала что?
Я чувствую, что ты что-то от всех скрываешь.
Фео громко рассмеялась. Щёки её покраснели.
И что же я, по-твоему, скрываю?
Как связаны вселенная, фантомы и наши мысли.
Её глаза смущённо забегали.
Ну-у. Я не знаю точно.
Я взял её за руку. Она отвела взгляд. Я сказал:
Я хочу понять тебя. Мне кажется, в твоих мыслях есть что-то важное.
Что в моих мыслях может быть важного? Я не первоклассный создатель текстов, как ты. На скрижалях не будет моих мыслей. Иногда я думаю, зачем мне вообще думать она постепенно переходила на шёпот, Но иногда я чувствую, что понимаю гораздо больше остальных. Это странно, как будто сон. Точнее, как будто всё сон. И ты тоже. И твоя горячая рука. И твой жадный ласковый взгляд. И твоё
Я внезапно поцеловал её в губы.
Что ты делаешь? спросила она.
Мне нравится вкус твоих губ. И их форма.
Тебе так нравится?
Да
Ты нежен.
Я проявляю так то, что я к тебе привязан.
Я это знаю, улыбнулась она, В моей голове ты всегда принадлежал мне.
И ничего не стоило мне сорвать с неё мантию и утащить её за кусты. У нас не принято отказывать кому-либо в удовольствии. Особенно, если вы наедине. Отказывать в радости значит терять радость. Но я просто прижал её к себе и зарылся носом в запах её волос. Аллею слегка обдувал ветерок. Так Фео казалась мне наиболее моей. А потом мы просто лежали, сплетясь пальцами, на траве и о чём-то шептались. Я, почти не отрываясь, следил за движениями её бирюзовых глаз. Я проваливался в них. Я хотел бы, чтобы так было вечно. Я хотел бы никогда не отпускать её руку. Я много чего бы хотел
Мы лежали до самой ночи. Потом пошли к озеру. Я просто смотрел, как она плыла в свете луны. Смотрел и радовался. Радовался и верил во что-то. Во что-то непонятное. Верил в то, что впереди ещё целая жизнь, наполненная прекрасным. Таким же прекрасным, как плывущая в озере Феотула. Есть ли что-нибудь более вечное и великое, чем красота? Мысли кружились бесконечной вереницей. И думалось мне, что жизнь моя дана мне, чтобы созерцать прекрасное.
И ничего в мире не могло быть прекраснее, чем она. Я смотрел на её милое изящное тело и думал о вечном. О вечном начале чего-то непостижимого и волшебного. Куда-то начало уносить мои мысли. Они сплетались в какую-то чудную изящную паутинку. Вечность это счастье. Счастье это любовь. А любовь питается красотой. Ведь, разве я бы мог так полно чисто видеть весь этот мир, если бы не видел красоты?
Фео наплавалась и подплыла к берегу. Она вышла из воды, сияя каждой каплей на теле. На её лице отражалось счастье. Её глаза горели особенным светом. Она отжала воду с волос. Вдруг, я коснулся её плеча. Меня словно ударило током. Её тело звало меня. Её губы хотелось облизать. В её хрупком теле набухало сладкое напряжение. Я провёл пальцем по её ключице. В одну сторону и в другую. Она улыбнулась мне.
Вдруг, Фео резко развернулась и толкнула меня в воду. Я падаю и погружаюсь в прохладное озеро. И тут же всплываю. Ей отчего-то безумно смешно. И вот я уже ловлю Феотулу за ногу и тяну её за собой. И она уже барахтается и брызгается водой вместе со мной. И её кожа блестит в лунном свете. Я вижу, как горят её глаза. Я прикасаюсь к ней. И она гладит меня ногами. И тут же отталкивает меня ими же. Фео. Как же тяжело теперь она дышит. Она рождает во мне что-то неутолимое и яростное. Нет, я не должен сейчас нарушать её чистоту
Я подплываю к ней и хватаю сзади за талию. Фео громко смеётся. Я кусаю её за шею. Кусаю до синяка. Она не сопротивляется. Её руки оплетаются вокруг моей шеи. Я разворачиваю её и кусаю в губы. Фео, как обессиленная, виснет на мне. Тычется носом в мою грудь. Я беру её на руки и выношу из озера. Кладу на траву на холме. Вытираю её своей мантией.
Не надо, говорит она, от твоих рук итак горячо.
Я улыбаюсь. Я глажу её по щеке. Смотрю ей в глаза. Смотрю в глаза, пока не растворяюсь в них. Пока она не засыпает. А я смотрю на звёзды. И мне теперь не заснуть.
И вечность Я мечтал, чтобы вечность в этот момент перестала. Я хотел, чтобы вечность осталась внутри меня. Осталась сладостью в моём сердце. Я сохраню её. И она будет только моей. Я смотрю на звёзды. Звёзды это всё, что у нас есть. Только они могут быть по-настоящему вечными. Только их красота не увядает.
Я смотрю на звёзды. И тут понимаю, что начинаю тонуть. Это словно то чувство, что настигло меня в озере. Мне, вдруг, стало казаться, что я распадаюсь на тысячи миллиардов звёзд и сливаюсь со всей вселенной. Я был ей. Я был красотой. Я был вечностью. Я был всем. И это всё было мной.
Я чувствую, как бешено колотится моё сердце. Я ощущаю, как граница между реальностью и моим чувством растворяется. Я чувствую вкус кислого яблока.
И тут Всё вдруг окрасилось в оттенки синего. Всё. Трава, листья деревьев, озеро и само небо. Всё внезапно стало отдавать глубокой синевой. Каждая пылинка осветилась синим. Это было оно. Над Литератой вставало синее солнце. Это было невероятно. Всё внутри нас сжалось. Феотула открыла глаза. Она крепко сжала мою руку. Мы сплелись пальцами. Мы смотрели на него и не шевелились. Синее солнце вставало над Литератой раз в пять лет. Но никогда оно не было настолько ярким. Редко этот восход выпадал на ночь.
Каждый раз, когда оно приходит, оно оказывает сильное влияние на литератцев. Каждый начинает видеть красоту не глазами, но сердцем. И красота струится из наших сердец. И красота заполняет всё вокруг. Она связывает тех, кто вместе увидел синее солнце. Наши сердца теперь слышали друг друга. Эту связь теперь не разорвать. Мы видели его вместе. И этого уже не изменить. Я чувствую её пульс. Она снова ложится в мои объятия и засыпает. Теперь я видел всё.
Я сплю, провалившись в её запах. Во сне вокруг меня летают голубые огоньки. Я проваливаюсь глубоко в бесконечность. Свет вокруг меня. Я подвешен в глубине вечности. Я есть.
Она двигается. Я просыпаюсь. Мне в глаза ударяет свет.
Как, уже утро?
Надо мной стоит Феотула. Она потягивается всем своим прекрасным телом. Потом надевает мантию.
Не заметил, как заснул? А я-то слышала, как ты похрапывал.
Кто? Я? Не может быть!
Она смеётся своим журчащим смехом и убегает куда-то. Я не преследую её, чтобы не надоесть ей своим обществом. И всё же голова моя кружится. В голове всё ещё витает её нежный запах, а на языке вкус её губ. Фео. Она есть. Настоящая. И мои мысли путаются. Я, кажется, счастлив.
Потом меня сковывает жара. Солнце уже поднялось высоко. Я не способен пошевелиться. Пот стекает с меня, превращая меня в жижу. Я плавлюсь. Моё сердце не перестаёт колотиться.
И тут я встаю. Я иду к озеру. Я должен вместить в себя его свежесть. Я должен унять ту колоссальную космическую силу, которая закипает теперь во мне. Я с разбегу вхожу в раскалённую влагу. Вода шипит. Кровь разливается по жилам. Из жары, сна и апатии я снова вхожу в яростную жажду жизни. Тело начинает искриться мурашками. Как будто меня всего пронизывает ток.
Снова это ощущение. Снова это чувство Как будто всё озеро это путь. И я иду к солнцу. Сам я тут же начинаю светиться. Я человек. Я литератец. А это значит, что я способен познавать. Само моё предназначение лежит в моём существовании. Моё познание это и есть я. А кроме того, я способен мыслить. И если я способен мыслить, я способен и создавать.
Я поднимаюсь над водой. И капли стекают с меня, будто бы не капли это, а реки, и сам я не человек, а скала. Я поднимаюсь над водой и землёй, и солнце светит мне в лицо. Сегодня не нужно идти на сверку текстов. Я иду как свободный человек.
Я вижу Галкея, который облокотился спиной на камень. Он нежно гладит обнажённую золотоволосую Ариалку, лежащую у него на коленях. Его пальцы осторожно бегают по её животу и бёдрам. Его лицо до глупости расцвело. Его тонкие губы растянулись в улыбке, а глаза погружены в неё. Как же Галкей всё-таки глуп. Он, кажется, влюбился.
Я подхожу к ним с широкой улыбкой.
Здравствуй, мой любимый друг, давно я не видел твоего преображённого лика, милого моему сердцу.
Приветствую тебя, о Эрней, ответил он, даже не отрывая жадного взгляда от изящной Ариалки. Моя улыбка растянулась ещё шире.
И тебя я рад видеть, Ари.
Она отвечает мне улыбкой:
Эрней, что с тобой? Ты весь светишься.
О, я горю таким жарким пламенем, которое не выразить ни огнём речей, ни жадностью взгляда. Я чувствую, как душа моя жаждет вырваться наружу, разорвав меня на куски. Мой дух светел, и мысли мои чисты. Но, что случилось со мной, я и сам не могу сказать. Уж слишком тяжело держать это в себе.
Не желаешь ли ты искупаться и привести этим в покой свою душу и свои мысли? спросила Ари, прищурившись и чуть не смеясь.
Вода лишь испаряется вокруг души моей. И нет во мне сил, держать в себе эту муку. Ведь, я счастлив так, как не был счастлив ни один человек на земле!
Ариалка уже заливается смехом, глядя на меня, патетично размахивающего руками. И тут я в прыжке барса бросаюсь к ней, облизываю родинку на её тонкой изящной шее, не забыв что-то шепнуть ей при этом на ухо. Поле чего я разворачиваюсь и иду прямо. А Ариалка тем временем продолжает хохотать на руках у смущённого Галкея. Его глаза бегают по углам. Кажется, теперь ему хочется убежать вглубь чащи и спрятаться от смущения. Мой бедный друг. Мой несчастный влюблённый Галкей.
Горы расцветают, наливаясь багрянцем, над нашей великой прекрасной Литератой. Когда я вижу их, залитых тёплыми солнечными лучами, сердце моё заполняется любовью, а душа начинает просто трепетать от восторга.
Это моя Литерата. Я здесь родился, и никогда не покину этот край. О, гори в моей душе любовь к Литерате и к каждому литератцу и к каждой литеранке. О, освети моё сердце благоухание и цветение жизни, ведь нет границ радости того, кто умеет любить. Славься Литерата!
Руки рыцаря были перемазаны в саже и крови. Отрубленная голова зверя продолжала рычать. На него смотрели два жёлтых глаза, наполненные ненавистью. Страх внутри него постепенно превращался в ужас. В голове убитого зверя он узнавал свои черты.
Глава 3. Фонтан
Меня тревожили странные путаные сны. Я, порой, в них совершенно терял землю под ногами. И тут же я оказывался пылу пламени. И пламя было повсюду. Мне просто двигаться было не куда. Но я бежал. Бежал и горел. Бежал, не потому что хотел убежать, а потому что пламя толкало меня вперёд. Я тлел по кускам, не переставая бежать.
Я просыпался и с жадностью хватался за кувшин с нектаром, чтобы хоть как-то ослабить боль, вибрирующую в висках. На лбу у меня выступал пот. Я тут же шёл к своему столу. Я доставал из-под него свой тайник и вываливал всю бумагу на стол. Потом брал палочку тростника, макал в кувшин с соком чёрной ягоды и продолжал писать свою безумную историю. В голове вьётся сюжет мира, которого я никогда не видел. В голове странные тёмные миры прорастают чёрными цветками. И всю ночь я пишу.
Всю ночь я пишу. И это единственный способ унять боль и гудение в голове. Я пишу роман о том, что трудно себе представить. О боли и крови. О вере и отчаянии. О цветах, которые поют. Моё сочинение это моя армия букв. Она ограждает меня от мрака и ужаса. Мой мир это переплетённые между собой кровавые сны. Я пишу и упиваюсь этим. Только это оставляет во мне ощущение, что я всё ещё здесь и существую.
Это моё преступное писательство словно пробуждает во мне чувства, которые я раньше не мог испытать. Страх и волнение. Ужас и трепет. Ревность. Я с ужасом осознаю, что по моей душе расползается чёрная капля, словно та, что сейчас упала на лист бумаги.
Я вдруг понял, что боюсь. Что мир стал шатким. Что множество разных сил теперь сдавливают и раздирают меня изнутри. В этом страшно было признаться. Теперь я чувствую, что я Фильтр. Я накапливаю в себе боль. Сам я ещё гоню эту мысль прочь, но сама она уже плотно засела внутри моего черепа.
Что теперь нужно делать? Продолжаю писать, писать и писать. И, кажется, это должно уйти. Ненадолго. Но боль в голове уйдёт. Уйдёт и страх. Мрак развеется. И я опять восхочу любить! И страдание в моей душе исчезнет. И я снова смогу смотреть на горы. И любоваться этой безмолвной величественной картиной. И я снова смогу любить людей. Всех до единого. И Литерату тоже. И солнце снова взойдёт. И пустошь усохнет в душе моей.
Будит меня звон колоколов, доносящийся отовсюду. Если кто-то опаздывает на сверку текстов, по всей деревне звонят колокола, чтобы проспавшие и опоздавшие тоже смогли поприветствовать рассвет и осветить Литерату своим текстом.
Я иду к Фонтану. Возле него находятся Главное Административное Здание, увенчанное колоннами, и кабинет, где сверяют тексты. На ходу я надеваю свою белую мантию. Подойдя к Фонтану, я вижу на его крае Феотулу. Она хитро улыбается, глядя мне в глаза. Сладким голосом она будто бы щебечет:
Почему же ты опоздал, Эрней? Ты не болен? Быть может, у тебя разболелась голова?
Нет, Фео, всё отлично.
Я рада, что у тебя всё хорошо.
Она всё так же хитро и, улыбаясь, в упор смотрит на меня. И тут я
Проснулся. В окно проникали первые лучи рассвета. Розовый нежный свет опускался с гор на прекрасную Литерату. Наступало утро. Страх, сковывающий меня всю ночь, как рукой сняло. И тут я почувствовал, что лежу весь в поту. Необходимо было занырнуть в озеро ещё до того, как начнётся сверка.
Я погрузился в воду. Пузыри кружатся теперь над моей головой. Я размышляю и теряюсь в своих размышлениях. Я не хочу больше быть литератцем по происхождению. Но я хочу быть литератцем по духу. Я хочу быть особенным. Я хочу создавать. В моей голове кипит множество мыслей, которые я не могу до конца разложить по полочкам. Я могу многое. Я чувствую, что именно я из всего моего поколения должен оставить надпись на скрижалях.
Я должен работать над текстом. Я чувствую силу. Как будто моя сила и есть в этом чувстве. Это чувство будто бы возносит меня надо всем и всё же находится глубоко внутри. Оно настолько сильно, что, кажется, будет гореть и после того, как я сам истлею. Оно вечно.
Мой пафос кажется мне безумием. Я выныриваю из озера и снова вижу красоту своей вечно цветущей деревни. И снова никакого другого счастья не нужно мне, кроме созерцания этой бесконечной красоты. Моё сердце снова бескорыстно и светло. И я снова не хочу ничего желать. Мой дух снова не подвержен волнениям. Я снова жажду лишь счастья и света. Я литератец, преданный солнцу. Мои мысли снова чисты.