Значит, у него есть ключ от задней двери, заключил я.
Либо ключ, либо телепорт. Кстати, в саду оказалась еще одна находка. Возможно, она вас заинтересует, учитывая, что на чердаке капкан и все такое.
Ларри поманил пальцем одного из своих парней, и тот вытащил из кучи один из пакетов с вещдоками.
Если вам не интересно, мы просто ее выбросим. Жуткая гадость.
В пакете лежала малиновка вернее, большая ее часть: кто-то оторвал ей голову. Судя по тому, что в рваной темной дыре на месте шеи извивались какие-то бледные твари, случилось это пару дней назад.
Нам интересно, сказал я. Можете определить, кто ее убил?
Вот это, ей-богу, вообще не моя специальность, но один парень в лаборатории по выходным влезает в мокасины и тащится на природу выслеживать барсуков и тому подобное. Посмотрим, что он скажет.
Ричи наклонился, чтобы получше рассмотреть крошечные поджатые коготки, комочки земли, прилипшие к яркому грудному оперению. Птица уже пованивала, но он этого словно не замечал.
Если бы ее убил зверь, то наверняка съел бы, сказал Ричи. Кошки, лисы и так далее точно выпустили бы ей кишки. Просто так они не убивают.
Вот уж не думал, что ты у нас натуралист. Ларри изогнул бровь.
Ричи пожал плечами:
А я и не натуралист. Меня в свое время направили служить в глубинке Голуэя[8], вот и набрался всякого от местных парней.
Ну, продолжай, Крокодил Данди. Кто мог оторвать малиновке голову и не тронуть остальное?
Может, норка? Куница?
Или же человек, сказал я. Увидев останки малиновки, я в ту же секунду подумал вовсе не про капкан на чердаке. Из логова было бы прекрасно видно, как Эмма и Джек вприпрыжку бегут поиграть в сад рано утром и находят в росистой траве вот это. Люди убивают просто так постоянно.
* * *
Без двадцати шесть мы работали в зоне для игр. Свет за окнами кухни уже начинал угасать.
Сможешь сам здесь закончить? спросил я у Ричи.
Он посмотрел на меня, но вопросов задавать не стал.
Без проблем.
Вернусь через пятнадцать минут, потом сразу поедем в контору.
Я встал, колени дрогнули и хрустнули староват я уже для такой работы. Ричи остался сидеть на корточках, разбирая книжки с картинками и пластиковые упаковки с мелками среди кровавых брызг, уже не нужных Ларри и его группе. Уходя, я задел ногой какую-то синюю пушистую зверушку, и та пронзительно хихикнула и запела. Ее тонкое, нежное, нечеловеческое пение преследовало меня в прихожей до самой двери.
День клонился к вечеру, и поселок стал оживать. Репортеры собрали оборудование и разъехались по домам, вертолет исчез, но по недостроенному дому, в котором мы беседовали с Фионой Рафферти, носилась стая мальчишек, они раскачивались на строительных лесах, притворялись, что выталкивают друг друга из высоких окон, танцующие черные силуэты на фоне пылающего неба. В конце дороги подростки, развалившись, сидели на изгороди, окружавшей заросший сорняками сад; ничуть не скрываясь, они курили, прикладывались к бутылке и глазели на меня. Вдали кто-то яростно нарезал круги на большом мотоцикле без глушителя, еще дальше без остановки качал рэп. В пустые оконные проемы ныряли птицы, на обочине что-то шмыгнуло в груду кирпичей и колючей проволоки, вызвав сход крошечной пыльной лавины.
Выезд из поселка обозначался двумя огромными каменными столбами, в проеме отсутствующих ворот колыхались заросли высокой густой травы. Когда я двинулся по пологому склону к песчаным дюнам, трава успокаивающе шуршала и обвивалась вокруг моих щиколоток.
Поисковая группа работала в полосе прилива, копаясь в водорослях и разглядывая пузырящиеся воронки с улитками-береговичками. Завидев меня, поисковики один за другим выпрямились.
Успехи есть? спросил я.
Они показали мне свою добычу пакетики с вещдоками, словно озябшие дети, плетущиеся домой после того, как целый день охотились за сокровищами на свалке. Окурки, банки из-под сидра, использованные презервативы, сломанные наушники, рваные футболки, обертки, старые ботинки. В каждом пустом доме что-то валялось, каждый пустой дом кто-то захватил и колонизировал: детям хочется поиграть в слабо, парочкам уединиться или получить острые ощущения, подросткам что-нибудь сломать, животным нужно где-то жить и растить потомство. Природа не терпит пустоты, у нее ничего не пропадает: как только уехали строители, застройщики и риелторы, в дома вселились мыши, крысы, птицы, сорняки, деловитые букашки.
Несколько находок имели определенную ценность: сломанный перочинный ножик скорее всего, слишком маленький, а также нож с выкидным лезвием, который мог бы представлять интерес, не будь изъеденным ржавчиной. Три дверных ключа, которые нужно было проверить на совместимость с замками Спейнов, шарф с засохшим темным пятном, которое могло оказаться кровью.
Славное барахлишко, сказал я. Отдайте их Бойлу из отдела криминалистики и по домам. Ровно в восемь утра продолжите там, где остановились. Я буду на вскрытиях, но как освобожусь, то сразу к вам. Спасибо, леди и джентльмены. Вы хорошо поработали.
Они побрели по дюнам к поселку, стягивая перчатки и потирая затекшие шеи. Я остался. Поисковики решат, что я хочу в тишине подумать о деле просчитать мрачную математику вероятностей или мысленно увидеть лица мертвых детей. Если наш парень за мной наблюдает, то подумает то же самое. Но они ошибаются. Я заранее выкроил десять минут в расписании, чтобы испытать себя на этом пляже.
Я стоял спиной к поселку, ко всем убитым надеждам, к месту, где раньше на бельевых веревках, натянутых между трейлерами, колыхались яркие купальники. На тусклое небо рано выплыла тусклая луна, мерцающая за тонкими дымчатыми облаками; море было серым, неспокойным, настойчивым. Теперь, когда поисковики ушли, линию прилива снова захватили морские птицы. Я стоял неподвижно, и через несколько минут птицы забыли обо мне и принялись скакать в поисках пищи. Их крики звучали высоко и чисто, словно свист ветра среди скал. Однажды писк ночной птицы за окном трейлера разбудил Дину, и мама процитировала ей Шекспира: Ты не пугайся: остров полон звуков и шелеста, и шепота, и пенья. Они приятны, нет от них вреда[9].
Подул холодный ветер, я поднял воротник пальто и сунул руки в карманы. В последний раз я был на этом пляже, когда мне было пятнадцать, тогда я только-только начал бриться, только начал привыкать к своим раздавшимся плечам, всего неделю как начал впервые гулять с девчонкой блондинкой из Ньюри[10] по имени Амелия, которая смеялась над всеми моими шутками и на вкус напоминала клубнику. Я был тогда другим энергичным, бедовым, хватался за каждую возможность посмеяться или рискнуть; напора во мне было столько, что я мог прошибать каменные стены. Когда мы, парни, боролись на руках, чтобы произвести впечатление на девушек, я потягался со здоровяком Дином Горри и победил его три раза подряд, хоть он и был вдвое больше меня, вот как сильно мне хотелось, чтобы Амелия мне поаплодировала.
Я смотрел на воду, на ночь, которую приносил прилив, и вообще ничего не чувствовал. Пляж казался картинкой из старого кино, а тот юный сорвиголова персонажем из книги, которую я прочел в детстве и кому-то подарил. Вот только в спинном мозгу и в ладонях что-то гудело словно неслышный звук, словно сигнал тревоги, словно струна виолончели, разбуженная зовом камертона.
7
И разумеется, Дина, чтоб ее за ногу, меня уже дожидалась.
Когда видишь мою младшую сестру впервые, то прежде всего замечаешь, как она красива настолько, что и мужчины, и женщины забывают, о чем говорили, стоит ей войти. Дина похожа на фею со старинных рисунков пером: изящная, как у танцовщицы, фигурка, белая кожа, которую не берет загар, пухлые бледные губы и огромные голубые глаза. Походка у нее такая, словно Дина парит в дюйме над землей. Художник, с которым у нее был роман, однажды назвал ее идеалом прерафаэлитов, что звучало бы более романтично, если бы он не бросил ее две недели спустя. Сюрпризом это ни для кого не стало когда узнаешь Дину поближе, то понимаешь, что она больная на всю голову. Психотерапевты и психиатры ставили ей самые разные диагнозы, но все они сводятся к одному: моя сестра не приспособлена к жизни. Ей просто это не дано. Она может притворяться нормальной иногда несколько месяцев подряд, а иногда даже целый год, но для этого ей, словно канатоходцу, требуется предельная концентрация. Так что рано или поздно Дина теряет равновесие и падает бросает очередную неквалифицированную низкооплачиваемую работу, ее бросает очередной мерзкий бойфренд мужчины, которым нравятся ранимые девушки, обожают Дину, пока она не показывает им, что такое настоящая ранимость. В конце концов она объявляется на моем или Джерином пороге, обычно посреди ночи, и несет какой-то бессвязный бред.
Тем вечером она, чтобы не быть предсказуемой, заявилась ко мне на работу. Наш отдел находится в Дублинском замке, и поскольку этот комплекс построенных за восемьсот лет зданий, имеющих то или иное отношение к защите города, является туристической достопримечательностью, к нам может войти любой прохожий. Мы с Ричи быстро шагали по брусчатке к зданию конторы, и я укладывал в голове факты, чтобы изложить их ОКелли, как вдруг от темного угла отделилось смутное пятно и полетело к нам. Мы оба вздрогнули.
Майки, с яростным нажимом выпалила Дина; пальцы, напряженные, словно провода, вцепились в мое запястье. Сейчас же забери меня. Тут все толкаются.
В прошлый раз, когда мы виделись, примерно месяц назад, у нее были длинные волнистые светлые волосы и летящее платье в цветочек. Однако с тех пор она выбрала стиль гранж: волосы выкрашены в цвет воронова крыла и подстрижены под мальчика судя по челке, обкорналась Дина сама, огромный драный серый кардиган прямо поверх белой комбинации и байкерские ботинки. Если Дина меняет имидж, это всегда плохой знак. Я мысленно обругал себя за то, что так долго ее не проведывал.
Я отвел ее подальше от Ричи, который пытался подобрать с брусчатки челюсть. Похоже, он увидел меня в совершенно новом свете.
Все в порядке, солнышко. Что случилось?
Майки, я не могу Я чувствую, что у меня что-то в волосах ну, знаешь, как ветер царапает волосы? Мне больно, он делает мне больно, я не могу найти не выключатель, а кнопку, которая его останавливает.
Мой желудок превратился в твердый тяжелый комок.
Ладно, сказал я. Ладно. Хочешь, немного посидим у меня дома?
Нам надо уйти. Ты должен меня выслушать.
Уже уходим, солнышко, только подожди секунду, ладно? Я подвел ее к лестнице одного из зданий замкового комплекса, закрытого на ночь после дневной толпы туристов. Посиди здесь.
Зачем? Ты куда?
Она была на грани паники.
Вон туда, показал я. Избавлюсь от напарника, и поедем с тобой домой. Это займет всего две секунды.
Майки, мне не нужен твой напарник. Слишком тесно, как мы поместимся?
Именно. Мне тоже он не нужен. Просто отправлю его на все четыре стороны, и можно будет ехать. Я усадил ее на ступеньку. Ладно?
Дина подтянула к груди колени и уткнулась лицом в сгиб локтя.
Ладно, сдавленно буркнула она. Только побыстрее, хорошо?
Чтобы нам не мешать, Ричи сделал вид, что читает эсэмэски.
Слушай, Ричи, возможно, у меня сегодня не получится к тебе присоединиться. Ты по-прежнему готов к ночному дежурству? спросил я, одним глазом приглядывая за Диной.
Я видел, что на языке у него крутится уйма вопросов, однако он знал, когда лучше держать рот на замке.
Конечно.
Хорошо. Выбери летуна. Он или она, если выберешь как-ее-там может записать себе сверхурочные, но намекни, что с точки зрения карьеры лучше обойтись без них. Если что-нибудь произойдет, звони немедленно даже если это покажется тебе неважным, даже если думаешь, что справишься сам, звони мне. Понял?
Понял.
Хотя вообще-то, даже если ничего не случится, все равно звони я хочу быть в курсе. Звони каждый час. Если не буду брать трубку, звони, пока не отвечу. Понял?
Понял.
Скажи главному, что у меня чрезвычайная ситуация, но пусть не беспокоится, я все улажу и вернусь в дело не позже завтрашнего утра. Доложи ему о том, что было сегодня, и о наших планах на ночь. Справишься?
Да, скорее всего.
Ричи скривил уголок рта: вопрос пришелся ему не по душе, однако в тот момент мне было не до его самолюбия.
Никаких скорее всего, сынок, просто справься. Скажи ему, что летуны и поисковики уже получили задания на завтра и что нам нужна группа водолазов они должны как можно скорее начать работу в заливе. Как только закончишь с ним, приступай. Тебе понадобятся еда, теплая одежда, кофеиновые таблетки кофе не годится, если не хочешь мочиться каждые полчаса и очки-тепловизоры. Надо исходить из того, что у нашего парня есть какой-то прибор ночного видения. Не хочу, чтобы он имел над тобой преимущество. И проверь свой ствол.
Большинство из нас за всю карьеру ни разу не достают оружие из кобуры. И некоторые позволяют себе расслабиться.
Мне уже доводилось сидеть в засаде, ответил Ричи так сдержанно, что я не понял, посылает он меня при этом или нет. Утром увидимся здесь?
От нетерпения Дина уже откусывала нитки с рукава.
Нет, не здесь. Ночью я постараюсь выбраться в Брайанстаун, но не факт, что получится. Если не приеду, встретимся в больнице на вскрытиях. Ровно в шесть, и ради бога не опаздывай, иначе остаток утра нам придется лебезить перед Купером.
Без проблем. Ричи убрал телефон в карман. Ну, тогда до встречи. Нам просто нужно сделать все, чтобы не облажаться, так?
Не облажайтесь.
Хорошо, сказал Ричи смягчившимся тоном. Мне почти показалось, что он меня успокаивает. Удачи.
Кивнув мне, он направился к двери конторы. Ему хватило ума не оборачиваться.
Майки, зашипела Дина, схватив меня сзади за пальто. Поехали уже.
Я помедлил с полсекунды, чтобы взглянуть на темнеющее небо и обратиться с горячей молитвой неведомо к кому: Боги, не дайте нашему парню попасться в руки Ричи. Пусть он проявит больше выдержки. Пусть дождется меня.
Вставай. Я положил руку Дине на плечо, и она вскочила, будто испуганная зверушка дыхание быстрое, острые локти торчат в стороны. Поехали.
* * *
В такие дни нужно первым делом увести Дину с улицы. То, что кажется безумием, во многом просто напряжение, беспричинный нарастающий ужас, который обрушивает свои цепкие потоки на все, что проносится мимо, и в конце концов Дина застывает, пораженная необъятностью и непредсказуемостью мира, словно затравленный зверек. Если отвести ее в знакомый дом, где нет чужих людей, громких звуков и резких движений, чтобы вдвоем переждать беду, она успокаивается, и иногда у нее даже наступают долгие периоды просветления. Когда мы с бывшей женой продали дом, при покупке квартиры я думал и о Дине. Мы выбрали подходящее время для развода по крайней мере, я продолжаю себя в этом убеждать, рынок недвижимости был на подъеме, и моей половины денег от продажи дома хватило на задаток за квартиру с двумя спальнями в Международном центре финансовых услуг[11]. Район достаточно центральный, чтобы я мог ходить на работу пешком, и достаточно модный, чтобы я не чувствовал себя таким уж неудачником из-за распавшегося брака. Кроме того, квартира расположена довольно высоко, на четвертом этаже, поэтому Дину не пугает уличный шум.
Слава богу, наконец-то! воскликнула она с огромным облегчением, когда я отпер дверь. Она протиснулась мимо меня и прижалась спиной к стене в прихожей, закрыв глаза и глубоко дыша. Майк, можно в душ?
Я нашел для нее полотенце. Дина бросила сумочку на пол, скрылась в ванной и захлопнула за собой дверь.
В плохой день Дина может провести под душем весь вечер, если горячая вода не кончается и ей известно, что за дверью нахожусь я. По ее словам, в воде она чувствует себя лучше, потому что ее разум отключается, страшно представить, сколько всего сказал бы об этом Юнг. Когда зашумела вода, а Дина начала напевать, я закрыл дверь гостиной и позвонил Джери.
Звонить своей старшей сестре насчет младшей я ненавижу едва ли не больше всего на свете. У Джери трое детей десяти, одиннадцати и пятнадцати лет, она работает бухгалтером в фирме по дизайну интерьеров, принадлежащей ее лучшей подруге, и у нее муж, которого она редко видит. Все эти люди в ней нуждаются. Во мне же, наоборот, не нуждается никто, кроме Дины, Джери и отца, причем Джери нужно главным образом, чтобы я не звонил ей по такому поводу, и я уже несколько лет ее не подводил.
Мик! Погоди секунду, я включу стиралку Захлопывается дверца, щелкают кнопки, доносится механическое жужжание. Ну вот. Все в порядке? Ты мое сообщение получил?