Я поддерживаю ваши постулаты. Но есть вещи, где сдержанность и холодный разум пасует, и чувства берут верх.
Например?
Например цветы.
Вокруг благоухало море зелени, и среди этого царства красок особенно выделялись огромные бутоны белых роз и еще каких-то незнакомых Луканову цветов.
Разве они не прекрасны? восхищенно, словно юнец во время первой влюбленности, прошептал профессор. Его глаза горели. Посмотрите! Цветы как женщины! Прекрасные, с виду беззащитные, но не стоит обольщаться у некоторых есть шипы!
Он сдвинул пальцем нежный бутон розы, обнажив острый шип.
Розами все засадил Прохор, по моей просьбе, довольно произнес Сосновский. Благородные цветы, не находите коллега?
Луканов кивнул, подумав, что с трудом представляет Прохора с его огромными ручищами, ухаживающим за нежными цветами.
А вот это бругмансия белоснежная. Очень красивое, не правда ли? Но при этом чрезвычайно ядовитое.
Как Вера Павловна, вставил Сергей. Сосновский осуждающе посмотрел на него, но от Луканова не укрылась легкая улыбка в глазах профессора уж больно точно Сергей подметил сходство.
Сосновский раскурил трубку, и с удовлетворением оглядел территорию.
Вот так, Валерий Павлович, не каждому в жизни везет оказаться в таком месте! Старинная усадьба, не какого-нибудь, а девятнадцатого века! Между прочим, это барокко. Здесь проживало семейство Петровских. А теперь вот, видите, дом служит на благо общества.
Валерий не разделял восторга Сосновского, даже несмотря на то, что действие «Лирики» еще не кончилось. Он взглянул на Горина похоже, тот давно привык к оптимизму профессора, и слушал рассеянно.
Места у нас хорошие! За лесом река, за рекой поле и болото. Вам, молодежи, все больше города подавай. А настоящая жизнь она здесь, в Болотове! восторгался Сосновский. Уверен, вы еще по достоинству оцените ваше новое назначение.
Не сомневаюсь, сухо ответил Луканов.
Они прошли дальше, и профессор остановился у ограды.
А кто забор поломал? недовольно спросил профессор.
Действительно, в затейливой чугунной ограде высотой выше человеческого роста не хватало пары мощных штырей. Луканов дернул забор штыри держались намертво. «Это ж какая силища нужна!» подивился он.
Поймать бы и уши оторвать! в сердцах воскликнул профессор.
А сердце вырвать и съесть, глухо произнес Сергей.
Сосновский бросил неодобрительный взгляд на Горина и явно что-то хотел сказать но отвлекся на Нину Гавриловну, которая как раз выливала грязную воду из ведра под кусты роз.
Нина Гавриловна, ну сколько раз я вам говорил: не лейте грязную воду на цветы! Это же вендела, царский сорт! всплеснул руками Сосновский.
Много вы понимаете! проворчала старушка. Между прочим, это удобрения! Только лучше цвести будут!
И тем не менее я прошу впредь не лить грязную воду на цветы! недовольно сказал Сосновский. И еще, Нина Гавриловна: вы не знаете, куда пропало все столовое серебро?
А почему это я должна знать? насупилась старушка.
Потому что вы ответственный человек и следите за порядком, ответил Сосновский. Старушка гордо подняла голову.
Я-то, конечно, слежу, Федор Михайлович! недовольно буркнула уборщица. А другим не мешало бы не лезть в мои дела!
Пока они препирались, Сергей взял Луканова под локоть и негромко шепнул:
Сказать по секрету, Вера Павловна еще та стерва. Не бери в голову, он дружески подмигнул. Вечером занят?
А здесь есть чем заняться? хмуро спросил Луканов, не надеясь услышать вразумительный ответ.
Только общением. Пригласишь на новоселье?
Это было столь стремительно, что Луканов не нашелся что ответить. Он еще не успел определиться, как относиться к Сергею, хотя, наверное, для этого и существует новоселье. Он хотел было открыть рот и сказать что-то, сам еще не понимая что, но тут со стороны дороги послышался шум двигателя, и все невольно обернулись. Да, все так, подумал Луканов в болоте, в котором отродясь ничего не происходило, любой звук притягивает внимание. Трое докторов вышли из-за кустов навстречу «буханке», въехавшей в распахнутые ворота. За рулем, как всегда, сидел Прохор, на соседнем пассажирском сидении находился еще какой-то местный мужичок со сморщенным, словно моченое яблоко, лицом. За «буханкой» пристроился полицейский УАЗ.
Из притормозившей «буханки» высунулось сморщенное лицо мужичка.
Колька-то, того все! он махнул рукой себе за спину, и сквозь широкие окна «буханки» Луканов разглядел черный бесформенный мешок на полу салона.
Как же это так получилось, Евграфыч? снимая очки спросил Сосновский.
Да по путям шел, и поезд его того тоскливо уронил Евграфыч.
Везите к моргу! Сергей принимай! скомандовал мигом посерьезневший Сосновский и быстро направился в больницу.
«Буханка» завернула за кусты роз, Сергей скривился, но поплелся следом. Рядом с Лукановым остановился УАЗ и в открытом окне он увидел двоих полицейских: суховатого молодого с как-то даже трагично поджатыми губами и сосредоточенным взглядом он сидел за рулем и дородного, полнотелого постарше, с колким взглядом из-под нависших бровей. От него неприятно тянуло дешевым одеколоном.
Добрый день, по-привычке поздоровался Луканов. Полицейские переглянулись, и тот, что помоложе, досадливо сплюнул через окно.
Да уж куда как добрый, поморщился полнотелый. Нам пожелания доброго дня как черная кошка как только кто пожелает, так обязательно что и приключится.
Я смотрю, у вас уже приключилось, заметил Луканов.
Приключилось задумчиво протянул полнотелый. А вы, собственно, кто?
А вы? Представиться не хотите?
Городской, бросил полнотелый суховатому, и оба понимающе и как-то скорбно закачали головами, словно Луканов сказал что-то неприличное и вообще был не врачом, а пациентом, которому жить осталось от силы пару месяцев. Майор Грызлов, участковый.
Луканов Валерий Петрович, нейрофизиолог, ответил Луканов без неприязни, но и без особой охоты. Майор оглядел его с ног до головы.
Давно приехали?
Сегодня утром.
Ничего странного не заметили в районе железной дороги? спросил майор будничным тоном, но глаза прямо-таки впились в Луканова.
Если вы про труп, который сейчас достают из «буханки» то нет, не видел.
Не видел повторил майор, глядя мимо Луканова. А что-то еще видели?
Луканова начал раздражать этот майор и его вопросы.
Туман видел. И зайца.
Юморист? холодно осведомился Грызлов.
Заяц, видать, килограмм на двести был! вмешался до этого молчавший лейтенант, и добавил со злостью, сквозь зубы: Там все кости всмятку, не человек, а мешок с внутренностями!
Кто ж его так? спросил Луканов.
Под поезд угодил, хмуро ответил полицейский за рулем.
Ну или толкнул кто, глядя в глаза Луканову сказал майор.
Подозреваете зайца? не моргнув, спросил Луканов.
Смешно, оценил майор без улыбки. Пока никого не подозреваем. Просто присматриваемся. Во сколько прибыли?
Семь сорок пять.
Грызлов хмыкнул и что-то записал в блокноте.
Время смерти примерно то же С местными уже познакомились?
Чудесные люди, впрочем, как и сама местность, с каменным лицом ответил Луканов. Особенно девушка в белом платье.
Лицо майора потемнело.
Мой вам совет: держитесь от этой семейки подальше!
А то что? с вызовом спросил Луканов.
А то ничего хорошего. Вы человек приезжий, в наших делах не разбираетесь. Так лучше вам и не начинать.
Он не стал дожидаться ответа Луканова и бросил водителю не глядя:
Что стоишь, к моргу рули, и повернулся к Луканову. А вас если что еще вызовем.
Буду рад помочь следствию, Луканов проводил взглядом колкие глаза майора. Машина скрылась за соседним зданием, где уже доставали мешок с тем, что раньше было неким Колькой.
***
День неспешно клонился к закату. Затихли птицы, стих и ветер, днем разогнавший туман, насекомые попрятались в листве. Болотово погружалось в сон.
После непростого дня Луканов чувствовал усталость. Еще бы еще утром он садился в электричку, которая увезла его из города в новую жизнь. Вот только новую ли? Эта жизнь была с запахом залежалого в кармане старого пиджака черствого куска хлеба, обильно покрытого плесенью. Такая же сухая, безжизненная и никому не нужная.
Спать Луканову не хотелось. Бодрящий эффект «Лирики» еще не отпустил, да и мысли в голове не дали бы уснуть. Но вместе с угасающим днем угасало и настроение. Химические вещества заканчивали свое действие, и на Луканова вновь наваливалась дремучая тоска. Он достал упаковку «Лирики», повертел ее в руке. Всего одна таблетка вновь зажгла бы солнце в серой комнате. Но Валерий знал, что цена этого солнца слишком высока. Он убрал таблетки подальше, и с тоской взглянул на часы они показывали всего восемь тридцать вечера. До сна было еще далеко.
Валерий свернул старую, семьдесят второго года выпуска газету «Светская жизнь», найденную в еще более древнем комоде, бросил ее в камин и поджег. Сухая бумага вспыхнула веселым пламенем, озарив флигель. Сверху Валерий бросил несколько щепок, и уже хотел подбросить пару полен, но дым, вместо того, чтобы идти в трубу, повалил в комнату. Доктор закашлялся, замахал руками, безуспешно попытался разворошить костер, но только обжегся. Поняв, что с дымом ему не совладать, Валерий распахнул тяжелую входную дверь и нос с носу оказался с Сергеем.
Рабочее время закончилось, и он был уже не в халате. Зауженные джинсы, футболка с модным принтом, в руках пакет. Луканов поймал себя на мысли, что здесь так не ходят, и Горин словно специально достал из закромов одежду, в которой когда-то ездил в город, чтобы произвести на Луканова впечатление.
Не спится? спросил Сергей.
Видимо, тебе тоже, протирая глаза от слез, прокашлял Валерий.
Заслонку надо открывать! Сергей смело юркнул в дым и спустя секунду оттуда послышался металлический скрежет. Вскоре дым действительно стал рассеиваться. Все, можно заходить!
Валерий зашел в комнату, прикрыв дверь. Камин уже ярко разгорелся, разгоняя тени. Сергей деловито успел расположиться за столом, разложив на нем соленые огурцы, сало и редис. Словно по мановению руки среди закуски появилась бутылка водки.
Познакомимся? спросил Сергей, кивая на бутылку.
Почему бы нет, пожал плечами Валерий. Спать не хотелось, а что еще делать он не представлял. Только я не пью.
Горин уже успел достать две запыленные рюмки и сейчас протирал их рукавом, да так и застыл.
Не пьешь?
Да ты не стесняйся, выпивай. Я не против, а компании рад
Сергей как-то грустно взглянул на него, на бутылку, на рюмки. Потом решительно убрал одну обратно в карман.
Побочный эффект жизни в глуши, сказал Горин, развернув к Луканову бутылку этикеткой. На ней был нарисован волк, воющий на луну, зависшую над темным лесом, и над всем этим значилась название водки «Волчья тоска». Может, все-таки будешь?
Луканов мотнул головой.
А зря. Зря. Я, если ты не против, пригублю. Он привычным движением свинтил пробку (та, сухо щелкнув, упала на стол) и налил полную рюмку. В воздухе запахло спиртом. Сергей поднял рюмку и взглянул на Луканова серьезными глазами: Ну, за душевное здоровье!
Горин смачно выпил, поморщился и взял со стола припасенный соленый огурец. Луканов молчал.
Чего не пьешь? хрустя огурцом спросил он Валерия. Язва?
Луканов отвечать не хотел, и подкинул полено в камин, сделав вид что не услышал вопрос. Не говорить же новому знакомому, что он сидит на таблетках с жуткими побочками, и мешать их с алкоголем смерти подобно. Сухое полено весело затрещало в огне.
Как тебе наше болото?
Ничего.
Ничего хорошего, а? Сергей легонько толкнул его в плечо. Да ты не тушуйся, говори, как есть. Я Михалычу не расскажу. Это он у нас идейный, целину пытается поднять
И как, получается?
А ты как думаешь? Здесь же болото! В девять вечера уже все по домам сидят. И понятно, чего сидят а куда тут ходить? Что тут делать? Оглянись вокруг! Ты же из города приехал. Разницу замечаешь? Здесь подымай-не подымай все одно, так болотом и останется, махнул рукой Сергей и плеснул себе вторую.
А он, значит, верит?
Верит. Только на нем все и держится, на самом деле. Все деньги для клиники пытается какие-то выбить, Прохора гоняет чтобы дорожки в порядке держал Вот и тебя сюда выписал. Я не знаю, кем ты там был. Но для нас приезд городского врача это сенсация! он поднял рюмку и, кивнув Луканову, лихо опрокинул ее в себя.
Была сенсация, да все вышла вздохнул Луканов.
Да ты не тушуйся! Сергей хрустнул огурцом. Глядишь, найдешь жену себе, обживешься Гость пытался казаться веселым, но Луканов видел в его глазах глубоко спрятанную тоску, которая с каждой рюмкой вылезала все больше.
Ты нашел? серьезно спросил Луканов.
Сергей стрельнул в Луканова глазами и быстро отвел.
Подкину-ка я дров Горин поднялся и отошел к камину. Здесь вечерами прохладно из-за болот.
Повисла тишина, прерываемая только треском огня. Пока Сергей возился с дровами, Луканов думал о том, что теперь такая участь ждет и его. Какая может быть карьера в этом Болотове? Какую он найдет себе здесь жену? Доярку? Веру Павловну, которая откусит ему голову, как самка богомола еще до спаривания?
Сергей закончил с камином и грузно опустился на стул.
Ты, наверняка, привык к городу но у нас здесь другие сложности, иные задачи.
Какие, например?
Например не сойти с ума от тоски.
Что же, похоже Луканов здесь не один такой.
И как вы тут развлекаетесь?
А никак. Это же не город. Здесь ты не выбираешь куда сходить в кафе или театр, здесь можно сходить только в лес, на болото. Можно еще сходить с ума или тихо спиваться, как большинство и делает. Профессор оптимист, он считает, что дела наши идут хорошо, а я скажу, что хуже некуда. С местными и поговорить не о чем. Бабки все свои байки талдычат про белого волка, защитника деревни, поморщился Сергей. Древнее зло у них, видите-ли, в болотах обитает. Мол, потерял оборотень возлюбленную свою, да воет теперь по ночам. А как по мне, так я сам выть скоро начну. Пойми, это болото! Горин налил новую рюмку и проникновенно, с тоской, взглянул на Луканова. Оно засасывает, как в трясину. Только происходит это медленно. Ты вроде живешь, что-то делаешь, глядь а уже пяток лет прошел. И ничего не изменилось. По-прежнему один, жены нет, детей нет. Здесь даже времени нет. Сергей с каким-то остервенением вкинул в себя рюмку водки, поморщился, и сипло повторил: Ничего не происходит. Сегодня вот только Колька-дурак надо ж было так набраться
Кем он был? спросил Луканов.
Да никем. Здесь все никто. Просто доживают свои дни. Может он устал доживать и решил ускориться
И часто у вас здесь такое?
Бывает Места дикие. Месяц назад мужик какой-то на болоте пропал.
Как пропал? не понял Луканов. Утонул?
А как еще пропадают на болоте? Тело не нашли, один сапог только. И ты пропадешь здесь, внезапно сказал Сергей и уставился прямо в глаза Луканову. Уезжай. Уезжай, пока не поздно, слышишь?
Да некуда мне ехать, мрачно сказал Луканов.
Зря, почему-то зло проговорил Сергей. Зря
Сумерки медленно вползали во флигель, сдвигая тени, погружая комнату во мрак. Казалось, темнота неотступно сжирает пространство, и только огонь в камине, на ее фоне выглядящий жалко, пытался хоть как-то бороться. Где-то далеко, на краю деревни, одиноко и надрывно завыл пес.
Я бы и уехал Да я бы и не приезжал, на самом деле. Если бы меня спросили. Остался бы в городе, произнес Луканов. К груди подступил горький ком, и ему вдруг очень захотелось выпить. Он уже было хотел протянуть руку к рюмке, но посмотрел на Сергея, который уже начинал пьянеть, и тут же передумал. Спиться в Болотове не тот финал, который он для себя хотел. Нет уж, он еще побарахтается.