А где мама? Где Акулька и Федя? Куда они ушли? спросила Алёна, и, не дождавшись ответа, обиделась. Вы все меня обманываете!
Алёна, мы не обманываем тебя. Напротив, мы хотим поговорить с тобою как со взрослой, возразил мой супруг. Ты только не плачь, хорошо?
Хорошо, насупившись, промычала девочка.
Юля, может быть, ты? спросил Нестор, и я не смогла отказать ему.
Понимаешь, дело в том, что мама твоя. произнесла я, но тут мой язык словно бы онемел. Она теперь на небе будет жить. И Акулина с Федей тоже.
Почему? округлив глаза, изумлённо спросила девочка.
Не знаю, Алёнушка. Бог так решил.
Но я хочу к маме! Когда она вернётся? Боженька, забери меня к маме!
Не говори так, не нужно! испугавшись, перебила её я. Беду накличешь! Нельзя так говорить!
К маме хочу! захныкала Алёнка, а после и вовсе заревела.
Господи, что я наделала? сорвалось с моих губ. Я не знала, как сказать это иначе! Я не хотела причинить ей боль!
Ты всё сделала правильно. Побудь с ней, сказал мой муж и отправился в соседнюю горницу, очевидно, чтобы поговорить с Варфоломеем.
Алёнушка продолжала плакать. Оставшись с девочкой, я вытирала ей слёзки, гладила её по голове и утешала. Все слова мои были бессмысленны, как и игрушки, которыми я пыталась её отвлечь. Наконец, малютка выбилась из сил и уснула прямо на застеленной лоскутным одеялом лавке. Переложив Алёнку на кроватку, мы с Нестором отправились спать, ибо на дворе была уже глубокая ночь, а подъём на следующий день нам предстоял ранний.
Нестору насилу удалось разговорить Варфоломея, который прежде только с безразличием глядел в потолок и молчал.
Я не поеду, угрюмо пробубнил он в ответ на приказ хозяина собирать вещи.
Почему же? спросил Нестор.
Всё рухнуло, что на земле держало. Сил нет жить. Да и смысл теперь?
А дочь? напомнил вдовцу мой супруг. У тебя трёхлетняя дочь! Ты сиротой её решил оставить? Умный мужик, а такую ересь говоришь! Ты нужен всем: нам с Юлией, дочке, Пантелею..
И мне ты, старик, тоже нужен, очень кстати добавил Ананий.
Тем более, продолжил Нестор. Да, я понимаю, что это невосполнимая потеря и великое горе, но нет ничего глупее, чем грех самоубийства! Послушай меня. Ты поедешь в Петербург, будешь службу нести вместе с братом. И девочка твоя нам не помешает. Пускай с Татьяной живёт. Таня Варварина сестрица, родное дитя её погибло. Она только рада будет!
Не поеду, упрямо повторил Варфоломей.
А куда ты денешься, старик? вмешался Ананий.
Да уж. Прав ты, пострел, хмуро признал вдовец. Воля барская закон. Поеду, коли во мне нужда такая. Одна у меня только просьба.
Какая же? Говори! велел мой супруг.
Жениться я более не собираюсь. Посему Христом Богом молю: никого ко мне не сватайте, барин, сказал Варфоломей. Всё равно ни одна баба не сравнится с Варенькой моей.
Что ж, как скажешь, сочувственно вздохнул мой супруг. Хотя я бы на твоём месте с плеча не рубил.
Молоды вы ещё, барин, грустно улыбнулся Варфоломей. Вот были бы в годах моих да трижды отцом, прожили бы с женою в честном православном браке пятнадцать лет!
Тихо, тихо старик, поспешил успокоить его юный конюх. Он всё понимает. Ты не кипятись почём зря. Лучше умойся и делом займись.
И правда: довольно тебе уже лежать. Все бока уж, небось, отлежал, согласился Нестор и принялся тормошить Варфоломея. Вставай и собирай вещи немедля! И для себя, и для дочери! А ты, Ананий, помоги ему!
Слушаю, барин, покорно пробубнил себе под нос Варфоломей и, покачиваясь, поплёлся к платяному сундуку.
****
Мы возвратились в Петербург, приехали в дом, который покинули всего три дня назад, но как всё переменилось! Мы с Нестором настолько отдалились друг от друга, что слуги не могли нас узнать. Я продолжила учиться. Он по-прежнему ходил в Академию наук. Но если прежде всю вторую половину дня, с обеда и до позднего вечера мы проводили вместе, то теперь, живя в одном доме, почти перестали видеться.
«Bonjour, madame», соблюдая приличие, сухо говорил он, когда я, разлепив веки, видела его уже одетым и торопящимся на службу. «Bon appétit!» слышала я за обедом и произносила то же самое в ответ. Ели мы молча. Каждый смотрел в свою тарелку и старался скорее расправиться с её содержимым, дабы не тяготиться напряжённой тишиною. Потом Нестор ссылался на необходимость поработать в кабинете и уходил, разрешая мне в случае, если он задержится, ложиться спать без него.
В первую ночь Нестор пришёл в спальню после двенадцати. В дальнейшем даже тёмное время суток он проводил в кабинете со стеклянными колбами, ворохами документов, останками животных и книгами, которые приносил домой целыми связками. «Неужели я стала для него настолько омерзительна?» просыпаясь утром в одиночестве, с горечью думала я, а после уже по привычке надевала траурное платье, которое привезла из поместья.
Только маленькой Алёнке удавалось ненадолго развеять мою грусть. Каждый день я заходила в людскую, чтобы поиграть с нею и побаловать её какой-нибудь приятной мелочью. Татьяна не тяготилась необходимостью приглядывать за девочкой. Оплакав сестру, она с удовольствием проводила время с Алёнкой и показывала себя образцовой тётей.
Варфоломей, заняв место второго лакея, стал помогать брату. Он безукоризненно исполнял все хозяйские наказы, хотя и оставался угрюмым и молчаливым. Лицо его застыло, как неподатливая гипсовая маска, взгляд добрых и умных глаз потух и обратился вовнутрь, а на висках серебрилось всё больше седых волос. «Ты пошёл бы, прогулялся что ли, старик, пытался растормошить его Ананий. Уж сколько дней из дома не выходишь!» Однако тот, пробубнив себе под нос, что у него много работы, уходил в другую комнату.
Между мною и Нестором словно бы выросла холодная несокрушимая стена. Мы стали похожими на малознакомых соседей, которые снимают комнаты на разных этажах. Но чем больше времени проходило со дня похорон Гавриловых, тем меньше я винила Нестора в трагической смерти Варвары и детей.
Однажды я проснулась с мыслью о том, что безмерно тоскую по молодому князю. Всему виною был сон. Мне приснилась небольшая, полукруглой формы застеклённая веранда, вся уставленная пышными букетами розовых пионов. Мы были здесь вдвоём: я и Нестор. Мы сидели рядом на чём-то светлом и очень мягком. И казалось, никого и ничего в целом мире больше не существовало.
«Зачем мы здесь?» спросила я. Мой любимый не произнёс ни слова: только загадочная лукавая улыбка загорелась на устах его. Нестор взял один цветок, нежно поцеловал его венчик и медленно провёл им по моей груди. Что было дальше? Всё то же будоражащее кровь лёгкое скольжение свежих лепестков по моей чувствительной коже. Тончайший невесомый пеньюар, сам собою упавший с моих плеч. Жадные всполохи в его смеющихся фиолетовых глазах, объятья, слияние губ, сплетение рук и волнующий трепет двух горячих тел
После пробуждения я ещё не раз и не два мысленно возвращалась на застеклённую веранду. «Ты хочешь увидеть рай на земле?» вспоминала я слова своего счастливого, безумно влюблённого мужа, и на глаза наворачивались слёзы.
Через неделю я не выдержала. Улёгшись в постель, я несколько минут смотрела в потолок и собиралась с мыслями. В этот вечер я была полна решимости. В сердце моём ещё тлела надежда на то, что всё можно изменить. Я подошла к двери в кабинет и приоткрыла её: как ни странно, оказалось не заперто.
Что вам угодно, княгиня? обжёг меня резкий и равнодушный вопрос. Признаться, вы не совсем вовремя.
Крылья мои вмиг поникли, а грудь словно бы напоролась на остроконечный вражеский штык. Такая интонация больше подошла бы для лакея, сидящего в приёмной значительного лица и уже изрядно уставшего от назойливых посетителей.
Нет. Ничего, пробормотала я, присмирев перед величием до невозможности занятого гения, к которому, как оказалось, можно заходить только с докладом. Извините за беспокойство, князь.
Я не стала умолять о разговоре, ибо тоже имела чувство собственного достоинства. Не подав и вида, что хоть немного опечалена, с каменным лицом проследовала к выходу и закрыла снаружи дверь его кабинета. Тотчас же уйти наверх я всё-таки не смогла. Я ещё минуту оставалась у двери в надежде, что он бросится за мною, что он почувствует, что я ещё здесь и с мучительным нетерпением жду его. Однако он ничего не почувствовал. Или почувствовал, но гордость задушила желание поддаться любовной слабости и забыть все мои оскорбления.
На этом мы и расстались. Я медленным шагом поднялась по лестнице и возвратилась в опустевшую спальню. Я не могла уснуть ещё целый час, безутешно рыдая в подушку и желая оторвать свой глупый язык за то, что он неделю назад разрушил наше с Нестором счастье. «Он будет помнить все мои слова, все до единого! Даже если он когда-нибудь и простит меня. Даже спустя много лет! Какой кошмар!.. И поделом мне! Поделом! Виновный должен быть наказан, и я справедливо наказана. Муки совести и одиночество стали моим наказанием. Нет, не надо роптать. Полно жалеть себя! Надо достойно нести свой крест. В конце концов, есть тысячи людей, которым намного хуже, чем мне, но они держатся и продолжают бороться, не разуверяются в милосердии и справедливости божьей. Никто из моих родных хотя бы не умер. А вот Алёнка потеряла мать, брата и сестру. Она ещё малютка, но ведь уже всё понимает. Алёнке наверняка очень больно, но она живёт. Хорошо кушает, играет, а иногда даже смеётся. И Варфоломей живёт. Ради единственной дочки, ради брата, ради Анания и нас. Каждое утро, даже в воскресный день он просыпается раньше всех в доме и идёт к любимому хозяину, чтобы выяснить, не угодно ли ему что-нибудь. В любое время дня и ночи он готов исполнить нашу просьбу. Удивительная преданность! И стальная, несгибаемая воля!»
Влекомая потоком подобных мыслей, за полночь я наконец-то провалилась в сон. Но и во сне я не могла перестать терзаться переживаниями, связанными с Нестором и с произошедшей в нём переменой. И одному Богу известно, чем мог бы закончиться этот разрыв, если бы не произошла одна чудесная встреча.
Глава 6. Золотые слова
Я ещё не видела такой живописной и завораживающей весенней картины. Ласковое солнце сияло высоко в лазурных небесах, усыпанных лёгкими лебедиными перьями белоснежных облаков. Всё вокруг благоухало и радовало глаз самыми тёплыми и нежными красками, какие только могли бы найтись на палитре природы. Я неспешно гуляла меж раскидистых черёмух и ветвистых яблонь, слушая упоительный шум сочной листвы и сладкозвучное пение птиц и вдыхая полной грудью головокружительный цветочный аромат.
На усыпанной колокольчиками, медуницами и горицветами поляне стоял аккуратный серый домик, который очень напомнил мне уютный флигель Гавриловых. Однако что-то было не так с этим жилищем. Новая крыша его сияла на солнце. Светлые резные наличники и ставни на окнах приобрели безупречный, кристально-белый цвет. На стенах дома не было ни трещинки, ни пятнышка, а на оконных стёклах ни единой пылинки. На подоконниках красовались такие же комнатные растения, только цвели они пышнее и ярче, чем прежде.
Я поднялась на крылечко и постучалась. В доме послышались шаги. Дверь отворилась, и я не поверила своим глазам. Передо мной в белоснежной вышитой рубашке и нарядном, тёплого молочного цвета сарафане стояла Варвара. Живая и невредимая.
Здравствуй, милая. Ну что же ты? Не бойся, заходи, гостеприимно улыбнувшись, сказала она. Чайку попьём, как раз самовар вскипел.
Варя? Но ты же умерла! Тебя же больше нет! нерешительно переступая порог, пробормотала я.
Ну что ты, Юленька! Как это нет, если я стою перед тобою? тихо и мягко засмеялась она и приоткрыла дверь в соседнюю горницу. Хорошо нам здесь с детьми, спокойно, радостно. Никто нас не тревожит. Благодать Господняя и только.
Как? И вы тоже здесь? Акулина, Федя! воскликнула я и, выпустив из объятий Варю, бросилась к детям, которых, к изумлению, также нашла живыми и здоровыми.
Здравствуйте, барыня! Глядите, какое платье у меня! кружась посреди комнаты в лазурно-голубом, словно кусочек неба, сияющем в солнечных лучах дворянском платье, похвасталась девочка.
А у меня сабля как настоящая! воскликнул мальчик, и мне стало радостно за детей, заветные мечты которых сбылись.
Как вы остались в живых? Мы же с Нестором вас похоронили! обернувшись к Варваре, в недоумении спросила я. Это же невозможно!
Варя не ответила на мой вопрос:
Ничего я, кроме этого, в жизни не желала. Вот и осталась при своём. Дети счастливы, а мне для счастья больше ничего и не надобно. Ты садись, угощайся.
Варя, как я рада, что у вас всё хорошо! призналась я, усевшись за стол, на котором по соседству с баранками, ватрушками и пирогами золотился большой самовар.
А у вас-то, я вижу, не всё хорошо, наполняя мою чашку кипятком, покачала головою Варвара. Не ладите с барином совсем. А ведь были не разлей вода!
Да, ты права, с сожалением вздохнула я. Неделю назад мне казалось, что мы с Нестором так любим друг друга, что ничто на свете не сможет нас поссорить. Так же думал и он. Но теперь мы стали почти чужими людьми, и всё из-за того, что.
Знаю, знаю, не трудись, не рассказывай, мягко остановила меня Варвара. Лучше выпей чайку и скажи: за что ты так с ним, милая? Вот тебе крест: он ни в чём не виноват! Не знал наперёд ничего, посему и помочь нам не смог. Ведьмины это проделки всё. Ведьма рыжеволосая колдовством его ослепила!
Я и сама поняла, что напрасно накричала на него, опустив глаза, призналась я. Но слово не воробей, вылетит не поймаешь. Я хотела написать маме обо всём, попросить совета, но мне стыдно перед нею! Я так мечтала выйти за Нестора, так добивалась её благословения! Вышло по-моему, мы обвенчались, но я снова несчастна. Нестор закрывается от меня дверями, замками, работой. Он как будто и вовсе не нуждается во мне! А я не могу без него. Что мне делать?
Хозяйка флигеля слушала меня спокойно и внимательно, прихлёбывая чай и понимающе качая головой.
Прости его за те слова, что он тебе сгоряча наговорил. И сама повинись, ответила Варвара. Пусть он тебя тоже простит. Боишься, что он тебя слушать не станет. Запуталась, бедная, совсем. А тут просто всё. Достаточно глазами его посмотреть. Какому мужу понравится, что жена ходит хмурая, плачет, да ещё и в платье траурном?! То-то. Многое переменилось бы, коли бы ты улыбчивее, мягче, ласковее стала, оделась как молодой княгине подобает. Знаю, о чём ты помыслила сейчас: «Он даже не верит в то, что я люблю его, а я должна с какой-то стати услаждать его взор! Он всеми силами изображает равнодушие, а я обязана бороться за его внимание! Нет уж, коли он без меня может, так и я как-нибудь смогу!» Ты от себя такие мысли, барыня, метлою поганой гони. Гордыня нынче вас обеих истязает. Трудно с нею бороться, да только брак на этом и держится. Семья у вас счастливая и крепкая будет, дети родятся и вырастут славные. Но прощать его тебе придётся, милая. Не раз и не два, а десятки раз ещё прощать. Да и самой не меньше прощения просить. Никуда без этого в семье. Мы ведь все люди, не ангелы. Непросто это будет поначалу, но ты справишься. Ты же любишь его! Мне хорошо отсюда видно, как ты по нему тоскуешь!
Да, ты права. Я попытаюсь поговорить с ним. Хотя уже пыталась, а он выставил меня за дверь. Он вечно занят, работа для него намного важнее, чем я. Погоди-ка, Варя. Ты сказала «отсюда»? Что это значит? Пожалуйста, не молчи! Что ты имела в виду? Господи, да ведь это рай! вдруг осенило меня, и я осознала всю иллюзорность происходящего вокруг. Ты снишься мне, Варя?!