Рядом с лампой я увидел каравай хлеба и немного колбасы. Я с трудом дотянулся до них и стал жадно есть. Челюсти ныли, еда царапала горло, но меня это не волновало. Я так проголодался, что заглотил бы все не жуя.
Пещера была больше, чем показалось на первый взгляд. Она изгибалась полумесяцем, и с противоположной, дальней от меня стороны по-прежнему громоздились какие-то предметы. Я сделал свет в лампе ярче и постепенно различил среди них знакомые очертания: шляпы, каски, одежду, плюшевых мишек, игрушки, ранцы, книги, сапоги, оружие, какие-то бумаги
Добро пожаловать туда, где умирает ветер.
На фоне входного проема вырисовывался внушительный силуэт с винтовкой за спиной.
Кто ты? спросил я, не в силах унять дрожь в голосе.
Силуэт двинулся ко мне, по дороге высвобождаясь из пальто, шарфа, шапки По мере приближения он светлел и уменьшался в размерах. Когда он оказался совсем близко, я оторопел, увидев перед собой девушку приблизительно моих лет.
Я Хлоя.
Хлоя пробормотал я еле слышно, а я
Гомер, сообщила она, садясь рядом и отвинчивая крышку термоса, отчего по пещере поплыл запах крепкого бульона. Мы с тобой уже познакомились.
Уже?
Даже три, а то и четыре раза. Надеюсь, это последний, сказала она со скучной миной.
Э прости.
Ты бредил в лихорадке. Хлоя коснулась рукой моего лба. Температура снижается, заключила она равнодушно.
Глаза у нее были огромные, взгляд повелительный. Она смотрела прямо, как смотрят животные, что было невыносимо и могло бы смирить даже величайшего из смертных. Кожа ее была бледной, снежного цвета, хотя щеки разрумянились от солнца. Волосы жили своей жизнью и длинными спутанными прядями падали на спину. Она была красива первозданной красотой девственного леса.
Сколько я уже здесь?
Чуть больше недели.
Она перелила наконец бульон из термоса в латунную кружку. Проглотив первую протянутую мне ложку бульона, я почувствовал вкус прошлого. Дрожь пробежала по телу, я готов был расплакаться как ребенок.
Что такое? Горячо?
Нет
Невкусно? Тем хуже для тебя, я не собираюсь больше ничего готовить.
Нет, очень вкусно. Просто я кое-кого вспомнил. Вот и все.
Кого ты вспомнил? Она говорила без обиняков, нетерпеливо спрашивала обо всем, что приходило в голову. И не слишком доброжелательно, словно раздражаясь, что не все понимает.
Маму. У меня на глаза навернулись слезы. Я снова увидел ее на снегу. Снова услышал, как пуля входит в неподвижное тело.
Она умерла?
Да уж, Хлою нельзя было назвать деликатной. Как будто она представления не имела, что такое чувства. Я кивнул, стараясь не разрыдаться в ее присутствии.
Ее убили выстрелом в спину.
Понятно. Тебе надо поесть. Станет получше. Ты везунчик, знаешь? Я бы и курицы не дала за твою жизнь.
Хлоя потихоньку кормила меня бульоном, стараясь не пролить ни капли, а я изучал ее лицо. Время от времени я переводил взгляд на гору вещей, сложенных в другом конце пещеры.
Это мои сокровища, произнесла Хлоя грозно, словно читая мои мысли.
Сокровища?
Они никогда не могут унести все, что набирают с собой.
Унести? Кто?
Люди. Они недооценивают горы. Я так понимаю, ты тоже шел во Францию?
Я кивнул, сердце мое сжалось.
Сейчас тут таких много.
Почему это место называется где умирает ветер? Вспоминать прошлое было мучительно, я хотел сменить тему.
Потому что здесь умирает ветер, ответила она, глядя на меня так, будто это я ненормальный.
Ты одна здесь живешь?
Впервые моя спасительница улыбнулась, вопрос позабавил ее.
Я живу с отцом в долине. У нас своя ферма: двадцать три овцы, две свиньи и двенадцать куриц. А ты откуда?
Из Барселоны.
Из города? Серьезно? И как там? Был в кино? А в театре?
Я кивнул, немного успокоившись: несмотря на жесткий взгляд, внутри нее жила маленькая девочка.
Сколько тебе лет? спросил я прямо.
Шестнадцать, а тебе?
Тоже, соврал я. Не рановато ли тебе ходить с этой штукой? я указал на стоявшую у стены винтовку.
Хлоя подошла к ней и ловко подхватила, хотя та была почти с нее ростом. Направила ствол на меня и прицелилась.
Это не штука. Это винтовка Мосина-Нагана, отчеканила она гордо и обиженно. Дедушкина. Я научилась стрелять в шесть лет. Отец твердит, что у меня талант, хотя иногда мне кажется, он так говорит только затем, чтобы я добыла кролика на ужин. Ты умеешь стрелять?
Нет. Родители предпочли, чтобы я научился играть на гитаре.
Хлоя рассмеялась. Она пристально разглядывала меня, словно пыталась увидеть насквозь.
Подожди. Она отставила винтовку, подошла к куче вещей, покопалась немного и вернулась ко мне с гитарой в руке: Нашла три месяца назад на южном склоне. Не знаю, можно ли на ней играть, но ты не скоро еще сможешь вставать и ходить, так что
Мне ничего не оставалось, кроме как взять гитару. Бедняжка выглядела совсем плохо, но ей предстояло спеть еще немало песен. Я попробовал пару аккордов, припоминая свою прошлую жизнь, которая казалась теперь такой далекой. Подняв глаза, я увидел, что Хлоя снова закуталась до бровей и прихватила винтовку.
Ты уходишь? Я расстроился.
Мне пора, а то отец что-нибудь заподозрит.
Ты ничего ему не сказала?
Если бы сказала, тебя бы тут уже не было, а меня бы наказали. А я этого не люблю.
Хлоя заметила мою растерянность и нетерпеливо фыркнула:
Он не любит людей. Особенно таких, от которых одни проблемы.
А если он придет сюда?
Никто не знает об этой пещере, потому что никто не знает, где умирает ветер. Даже он, объявила Хлоя, поворачиваясь к выходу.
Когда ты вернешься?
Не знаю. Постараюсь завтра или послезавтра. Ты пока лежи, тебе нужен покой. И не делай глупостей, не трогай мои вещи, пригрозила она.
Прежде чем я успел ответить, дикарка уже покинула свое убежище.
Я осторожно погладил гитару. Взял несколько аккордов и понял, что она расстроена. В груди словно ком встал. Что-то рвалось наружу. Оставшись один, я перестал сдерживаться и отдался чувствам. Всю ночь напролет я рыдал, как пятнадцатилетний мальчишка, каким я и был.
Дни слагались в недели и проходили, отмеченные палочками, которые я чертил на стене пещеры, и кошмарами, еженощно напоминавшими мне о смерти матери. Потом боль и страх притупились и наступила скука.
Я всегда был очень деятельным и с трудом выносил праздность. Хлоя заходила ко мне время от времени, но каждый раз ненадолго. Она приносила еду и питье и вскоре уходила.
Старая гитара стала моей лучшей подругой. Она была расстроена, как вся моя прошлая жизнь, и поначалу каждый аккорд причинял мне боль. От холода и отсутствия привычки подушечки пальцев покрылись ранами, но постепенно кожа огрубела. Я играл целыми днями. Какие-то песни я припоминал, какие-то сочинял сам, но чаще брал случайные ноты, спонтанные аккорды, просто чтобы развеять тишину, не думать о том, что я остался на свете один-одинешенек.
Спустя несколько недель я начал потихоньку передвигаться. Боль в теле почти утихла, дышалось легче. Нога была по-прежнему зажата деревяшками, но если мне удастся встать, опершись о шершавую стену, я смогу добраться до другого края пещеры. Что таит эта груда вещей? Найдутся ли в ней настоящие сокровища?
Я добрался, хоть и не без труда, и с восторгом обнаружил, что вещей намного больше, чем я думал. Они были свалены как попало, вперемешку, без разбора. Я с беспокойством отметил солдатскую одежду и амуницию: каски, ботинки, кобуры, полные комплекты военной формы. Но тут же мое внимание привлекли сложенные чуть поодаль от основной груды штабеля книг.
Я подошел ближе и убедился, что книги это единственное, что сложено в очевидном порядке. Они были рассортированы не по алфавиту, не по авторам и не по жанрам, а по цвету обложки. Штук двести или больше. Я пробегал стопки взглядом, читая названия, пока не увидел одно. Взволнованно улыбнулся, не веря своим глазам. Я нашел своего единорога. В пещере, затерянной среди гор. Мой смех отозвался эхом от каменных стен. Самому было удивительно: сколько времени прошло с тех пор, как я в последний раз смеялся? Моя жизнь превратилась черт знает во что. Я заслужил что-нибудь хорошее, пусть самый нелепый пустяк. И вот он в моих руках. Я выдохнул и прочитал: Двадцать тысяч лье под водой.
Вернуться в свой угол было проще. Я калачиком свернулся под одеялами, придвинул газовую лампу и с волнением открыл книгу. Наконец-то. Прощай, скука.
Меня разбудил деревянный стук. На пол посыпались дрова, которые Хлоя набрала для костра. Судя по свету, проникавшему сквозь входной проем, наступил день.
Я не слышал, как ты вошла, сказал я, зевая.
Я притащила дрова. Похолодало.
Жюль Верн лежал рядом с гитарой. Без сомнения, Хлоя уже заметила его.
Кстати Я взял книгу из твоей библиотеки.
Хорошо, сухо ответила она.
Двадцать тысяч лье под водой Читала?
Нет. Я же велела тебе лежать смирно. Хлоя повернулась ко мне спиной и принялась раскладывать костер.
Да, знаю, но я увидел книги и Любишь Жюля Верна?
Хлоя молчала. Казалось, она раздражена или сердится.
Читала Путешествие к центру Земли?
Нет.
А От Земли до Луны? Дети капитана Гранта? Таинственный остров? Пять недель на?
Нет! Ничего я не читала, ясно? Хлоя отодвинулась от подготовленных дров, но костер так и не разожгла.
Ясно. Прости. Просто они так аккуратно тут сложены. А почему ты их распределила по цвету? Я не Просто я думал, что
Что ты думал? Хлоя подошла ближе, покраснев и сжав зубы. Думал, я как твои городские? Умею играть на гитаре? И читать и писать? Думал, я умная?
Нет Чтобы уметь читать, ума не надо.
Вот это мне повезло! Даже обезьяну можно научить, да?
Я не это хотел сказать.
А сказал именно это!
Я имел в виду я тщательно подбирал слова, мне показалось, ты любишь книги, и если хочешь
Хлоя так рассердилась, что я занервничал и даже огляделся, желая убедиться, что у нее под рукой нет винтовки.
Если я хочу что?
Ну то есть я мог бы научить тебя читать.
Хлоя посмотрела на меня с вызовом. Эта девушка настолько сбивала меня с толку, что я не знал, пристрелит она меня сейчас или поблагодарит.
С чего бы это?
Ну я развел руками, а что мне еще делать. Сижу тут один и скучаю. А еще я твой должник.
Казалось, дикий зверь немного присмирел, хотя огромные зеленые глаза Хлои все еще смотрели недоверчиво.
Если ты станешь смеяться
Не стану.
Тем лучше для тебя, потому что я стреляю без промаха.
Договорились. Я слегка подвинулся. Начнем?
Мы читали целыми днями. Я был уверен, что Хлоя давно уже мечтала узнать, что скрывается под обложками. Судя по всему, в детстве мать читала ей, и теперь Хлоя не могла бросить найденные книги. Она подбирала их, потому что мать поступила бы так же, и тем воздавала дань ее памяти. Может, это глупо, но мысль о том, что моя новая знакомая тоже потеряла мать, ободряла меня. Думаю, я чувствовал, насколько Хлоя по ней тоскует, и в то же время видел, что она переносит горе стойко.
С тех пор как начались уроки чтения, Хлоя проводила в пещере намного больше времени, и я превратился в своего рода раба-библиотекаря, обязанного обучать ее без устали. Мы оба влюбились в Двадцать тысяч лье под водой. Влюбились настолько, что Хлоя по ночам сбегала из дома в пещеру, завороженная фантазией Жюля Верна. Она будила меня и заставляла читать.
Хлоя всегда держалась на расстоянии, но мне было все равно. Я был счастлив, что кто-то помогает мне заполнить пустоту. Составляет компанию. Так что я читал и читал под взглядом ее зеленых глаз, устремленных на меня с другого конца пещеры. Постепенно она стала подходить ближе. С каждым днем дистанция немного сокращалась. Наконец мы сидели над книгой плечом к плечу. Я читал, а она переворачивала страницы. Так у нас повелось.
Мне нравится слушать, как ты читаешь. Хлоя произнесла это просто, не как комплимент или лесть.
Спасибо.
Знаешь, чего мне хотелось бы? спросила она задумчиво.
Нет
Мне хотелось бы познакомиться с капитаном Немо.
А мне с гарпунщиком Недом Лендом, улыбнулся я.
Увидеть китов
Китов? Я хотел бы увидеть Наутилус!
Наутилус? Нет, море! воскликнула она страстно.
Ты не видела моря?
Хлоя молча покачала головой, занятая этой мыслью. Но я задумался еще больше, потому что никогда раньше не встречал таких людей. Если живешь в приморском городе, трудно вообразить себе, что кто-то никогда не видел моря. Так же трудно, как представить себе, что кто-то никогда не видел неба.
Когда-нибудь я покажу тебе море, твердо проговорил я.
Правда? Ее глаза блеснули, и я утонул в них.
Видимо, я настолько ошалел, что Хлоя почувствовала себя неловко и потребовала читать дальше. Я смущенно повиновался и погрузился в книгу, страницы порхали под пальцами Хлои.
Газовая лампа начала мигать, но я продолжал читать, мой голос разносился среди каменных стен. Прошло несколько часов.
Вопрос поверят ли мне люди? В конце концов это неважно. Я твердо могу сказать одно, что теперь имею право говорить о тех морских глубинах, где, менее чем в десять месяцев, я проплыл двадцать тысяч лье и совершил кругосветное путешествие, которое открыло мне такое множество чудес в Индийском и Тихом океане, в Красном и Средиземном море, в Атлантике и в южных и в северных морях![6]
Я на секунду остановился. Хлоя крепко спала, положив голову мне на плечо. Деятельная, дерзкая, непокорная девушка, одиночка с лесной фермы, не выпускающая из рук винтовку, мирно спала. Она засыпала уже не в первый раз, и это была лучшая часть дня. Я мог смотреть на нее вволю. Отложив книгу и призвав всю свою смелость, я осторожно убрал русые пряди, в беспорядке падавшие ей на лицо. Я никогда не был храбрецом, но всю жизнь компенсировал это неумеренным любопытством. Хлоя была так необыкновенно красива Каждая черта совершенна и неповторима. Она была прекрасна: волосы падали на спину, открыв лицо, а щеки разрумянились во сне. Я словно видел перед собой женщину, в которую она однажды превратится. Я не понимал, что со мной. Не мог отвести от нее глаз. Сердце колотилось, будто я только что пешком взобрался на гору. Вскоре я пойму, что, пережив эти мгновения, никогда уже не смогу смотреть на нее по-прежнему.
Ты чего тут? вдруг очнулась Хлоя.
А? отозвался я растерянно, взволнованно, испуганно
Она недовольно встрепенулась, а я отчаянно искал хоть сколько-нибудь приемлемый ответ.
Почему ты бросил читать?
Я я устал.
А почему так на меня смотрел?
Так как?
Будто не знаю будто съесть меня хочешь.
Я нервно рассмеялся и не знал, куда девать глаза, пока не наткнулся взглядом на предмет, который давно уже заприметил и про который никогда не спрашивал.
Я смотрел не на тебя. Я смотрел на твою подвеску, ткнул я пальцем. Красивая.
Спасибо, недоверчиво ответила Хлоя.
Это подарок?
Нет.
Одно из твоих сокровищ
Нет, не одно из. Это просто сокровище. Самое главное. Хлоя сняла подвеску и повертела в пальцах.
Это была чужеземная золотая монета, покрытая непонятными символами. Я никогда раньше не видел ничего подобного.
Где ты ее нашла?
Здесь. В пещере.
Здесь?
Да, она была у него на шее.
Что, прости? У кого на шее?
У человека, который тут был.
Здесь кто-то жил?
Нет, мертвый. Правда, я не уверена, мужчина или женщина. Но, судя по размеру, скорее всего, мужчина.
Тут был скелет? Я терпеть не мог этой ее манеры, будто она вынуждена объяснять элементарный рецепт, притом что все ингредиенты на столе.
Ну да. Когда я нашла пещеру, тут было пусто, только скелет с медальоном. Я подумала, ему он уже не нужен. Скелет убрала, а медальон взяла себе.
Кто же это был?
Хлоя только пожала плечами.
И больше ничего? Может, какие-нибудь документы? Письма? Какая-то подсказка?
Нет, сказала она не слишком уверенно.
Наверняка за этим медальоном кроется целая история
За медальоном? Хлоя перевернула его в пальцах, а я расхохотался.
Она бросила на меня недовольный взгляд. Хлоя не выносила насмешек, так что я постарался поскорее взять себя в руки.
Я хочу сказать, что наверняка это вещь с историей.
Думаешь?
Уверен. У всего есть прошлое.
И что это за прошлое, как ты думаешь?