Не знаю. Я никогда не видел таких значков. Похоже похоже, это надпись на каком-то языке. Наверняка у них есть смысл.
Например?
Может, они указывают на тайник с сокровищами! Я разволновался. Может, это координаты таинственного острова
Ну конечно. Ты прав, Жюль Верн. Хлоя, смеясь, снова надела подвеску.
И тут уже я почувствовал себя задетым.
3. Пуля в Неруду
С каждым днем я ходил все больше и все увереннее. А Хлоя все больше и все увереннее читала. В первый раз я вышел из пещеры в конце февраля 1938 года. Больше двух месяцев прошло с тех пор, как я, полумертвый, вполз в эту расселину. Было ясное утро, на небе ни облачка, и я подставил бледное лицо солнцу. Помню, Хлоя отвела меня к огромному валуну. Камень нагрелся на солнце, я разделся до пояса и вытянулся на нем, раскинув руки, чтобы полнее насладиться теплом и светом. Я совершенно забыл о маленьких радостях жизни. Оказывается, все, что мне было нужно, это такой вот камень и февральское солнце.
Хлоя не отрывалась от книг. Она оказалась сообразительной, жадной до учебы и невероятно упорной. Но жаль, что не всегда справлялась с собой. Врагом ее решительности был недостаток терпения ошибившись в слове или запнувшись на букве, Хлоя злилась и уходила в плохом настроении. Она была вспыльчивой и непостоянной, но я молчал. Я предпочитал, чтобы она вымещала свое раздражение на каком-нибудь дереве, а не на мне.
Я научил Хлою читать, а она, в свою очередь, научила меня другим премудростям. Например, читать книгу дождя. Или следы животных. Разбираться в растениях и грибах какие съедобны, а какие смертельно ядовиты Хлоя как никто знала лес и горы, и я наслаждался нашими прогулками и уроками. Когда темнело, мы возвращались в пещеру, она разводила огонь, я играл на гитаре, а потом мы читали, склонившись над лампой. Так я и жил.
Но потом, в ночной тишине и одиночестве, кошмары всегда возвращались. Безжизненное тело матери. Душераздирающий крик, умоляющий меня бежать. Ее кровь на снегу. Пули, поражающие ее, уже мертвую. И к этому стало примешиваться нечто новое. Нечто, мучившее меня все больше, по мере того как я выздоравливал. Судьба моего отца. Долго я убеждал себя, что он умер Но что, если жив? И ждет меня дома? Или, может быть, ему плохо и я нужен ему? Если он в беде? Смогу ли я найти его? Вскоре эти сомнения стали неотступно терзать меня и днем.
По правде говоря, я смирился со своим положением. И чувствовал себя прескверно. Я искал облегчения, снова и снова напоминая себе, что я всего лишь несчастный мальчик, застигнутый войной, и не заслуживаю тех ужасов, которые со мной творятся. Приблизительно такими словами обычно выражалась мама, повторяя их, чтобы я сидел тихонько, но в то же время был в ладу с собой. Может, поначалу это и работало, но теперь уже нет. И стыд, который я испытывал, был тому доказательством. Мне было стыдно, что я забыл отца. Было стыдно прятаться в пещере и притворяться, что это и есть моя новая жизнь, в то время как снаружи кипит борьба.
Но прошлое и война всегда настигают нас. Полагаю, я предвидел, что очень скоро, раньше, чем можно было ожидать, на меня навалится и то и другое. Причем одновременно. Как будто судьба говорила мне: Если ты не идешь мне навстречу, я сама приду к тебе. И так и случилось.
Во время одной из ежедневных прогулок мы углубились в ту часть леса, где еще не бывали. Снег уже сошел. Холода отступили, и можно было не надевать сто одежек. На склонах пробилась зелень, реки стали шумнее. Еще раньше Хлоя показала мне заводь, пригодную для купания. Сначала я заходил только по щиколотку, но потом привык и признал правоту Хлои, утверждавшей, что нет ничего лучше для кровообращения, чем купание в жидком льду.
Хлоя, по обыкновению, шагала впереди, а я поспевал за ней как мог. С каждым разом мы уходили все дальше, и хотя я еще не до конца восстановил силы, она была непреклонна:
Твои ноги должны помнить, зачем они нужны.
Она несла за спиной кролика, которого подстрелила точно в глаз. Не самая приятная в мире картина, но так было нужно. Хлоя надолго уходила из дома, и ее отец, хотя и проводил большую часть дня со стадом или в поселке, мог что-нибудь заподозрить, если она приходила поздно. Так что возвращаться домой лучше было не с пустыми руками, а с охотничьим трофеем на ужин. Сколько кроликов пожертвовало жизнью, чтобы сберечь наш секрет?
Вдруг Хлоя остановилась и винтовкой указала мне на какие-то грибы.
Это я не успел сосредоточиться, это рыжики.
Если она молча продолжит путь, значит, я угадал. Так и случилось. Тогда я наклонился, чтобы собрать грибы и положить в сумку. Когда я выпрямился, Хлоя уже поджидала меня возле другого дерева.
Лисички?
Хлоя молча кивнула и пошла дальше, а я снова остался собирать грибы. Даже отец Перет, наш учитель в школе, не бывал так строг на экзаменах. Через несколько метров Хлоя снова остановилась рядом с грибной семейкой.
Э знаю, знаю. Я помню. Сейчас.
Никаких сейчас. Три, два, один
Соплюшка?
Правильно. Хлоя старалась не выдать удивления.
Когда я, довольный собой, наклонился за грибами, Хлоя легонько оттолкнула меня стволом винтовки:
Они несъедобные.
Но ты говорила
Есть несколько видов соплюшек. Если съесть эти, будешь чувствовать себя так же, как когда ты приполз в пещеру. А то и хуже. Будто горишь изнутри. Боль такая, что захочется сдохнуть. День или два не сможешь ничего есть, непрерывный понос и рвота, а потом
Ладно, ладно, я понял. Спасибо. А как их различить?
Практика, ответила Хлоя с усмешкой.
Отлично, буркнул я.
Тсс! Хлоя пригнулась, прячась за кустарником.
Что такое? Я последовал ее примеру, молясь, чтобы это оказался кролик.
Но это был не кролик. Если только кролики не научились говорить человеческим голосом. Группа солдат спускалась по тропинке со склона. Хлоя легла в мох и знаками приказала мне сделать то же. Я испугался, поскольку еще недостаточно окреп, чтобы убежать, если нас вдруг найдут.
Тропинка вилась всего в нескольких метрах от нашего укрытия, и мы стали осторожно отползать, чтобы оказаться как можно дальше от этого места, прежде чем к нему подойдут солдаты. По мере отступления растительность становилась гуще, что было нам на руку, но вскоре путь преградило дерево, и мы замерли: солдаты были близко, хруст опавших веток мог нас выдать.
Я задыхался от волнения. Сквозь зелень я видел по крайней мере четыре пары ног, а по звуку можно было догадаться, что шагавших еще больше.
Хуан, лучше вернуться с твоим отцом и его
Заткнись, Мелендес. Этот поганец и так во всем признается. Даже расскажет нам, где прячутся его дружки, правда? Правда?!
Послышался звук удара, и какой-то человек рухнул наземь. Я видел его лицо, редкие волосы и курчавую бороду, седую и растрепанную. Одежда была не по погоде легкой. Он хотел встать, но сильный удар прикладом в спину снова пригвоздил его к земле. Он закричал от боли.
Я растерянно и испуганно посмотрел на Хлою. В ее глазах я видел только ненависть и злость и не знал, надолго ли хватит терпения моей спутнице. Мы были метрах в десяти, а может быть, меньше, и пока нас не заметили.
Один из солдат подхватил пленника под мышки и помог ему встать.
Будешь говорить или сразу пристрелить? повторил верховод.
Я ничего не знаю. Клянусь.
Думаешь, я поверю клятвам паршивого коммуниста?
Я не коммунист, сеньор. У меня в поселке скобяная лавка, я
Оплеуха не дала ему докончить.
А какого черта ты забыл в лесу? Хотел предупредить своих дружков, что мы тут, а?
Нет Я никогда
Еще один удар и лавочник упал на землю, хватая ртом воздух.
Хуан! Генерал Миранда ждет нас
Да какого черта тебе дался мой отец? Влюбился ты в него?
Он приказал вернуться в деревню, прежде чем
Он приказал прочесать лес и найти красных подонков. Именно этим мы и занимаемся.
Хлоя слегка подвинулась к просвету между ветвями. Я поступил так же, чтобы увидеть лица говорящих. На имя Хуан откликался безбородый юнец, но это я и так понял по голосу. Его взгляд наводил ужас. В нем сквозило безумие, и я не понимал, почему другие повинуются этому щенку. Тем не менее этот Хуан всеми командовал. Он схватил пленника и наставил на него пистолет, остальные были явно растеряны.
Хуан! Сеньор!
Мелендес, честное слово, если ты еще раз откроешь свой уродливый рот, я заткну его своими красивыми пулями.
Мелендес со вздохом отступил.
Может, кому-то еще не нравится, что я делаю?
Теперь я видел лица по меньшей мере полудюжины солдат и заодно понял, почему никто не перечит Хуану. Он был сумасшедший.
Хлоя напряглась до предела. Я похолодел, видя, что она, выгнувшись, осторожно потянулась к висевшей у нее за спиной винтовке.
Хлоя, нет прошептал я.
Она поразительно ловко и бесшумно выставила винтовку перед собой. Понятно, почему от нее не скроется ни один кролик. Она беззвучна, как привидение. Но выстрел нас выдаст. А с толпой солдат всего в нескольких метрах это наш смертный приговор.
Я не предатель. Пожалуйста! У меня двое маленьких детей, умолял лавочник.
Что за чепуху вы все несете! Тебя что, поздравить, что ты славно покувыркался со своей бабой?
Как можно тише я подполз к Хлое и положил руку на ствол винтовки. Она посмотрела на меня в ярости. Я испуганно покачал головой. Ее зеленые глаза метали огненные молнии.
Ты убьешь нас, прошептал я.
Они убьют его.
Это не наше дело.
Пленник всхлипнул, когда Хуан приставил ему пистолет к виску.
Последний шанс. Где красные ублюдки?
Хлоя отодвинула мою руку, но я снова положил ее на винтовку, не давая прицелиться.
Ты трус. Она сжала зубы.
И вдруг Бац!
Мы оба вздрогнули, а через секунду увидели, что пленник лежит на земле с открытыми глазами, из головы у него хлещет кровь. Стоявшего рядом солдата рвало.
Черт, Рамиро, что за свинство ты здесь устроил, сказал ему Хуан как ни в чем не бывало.
Сукин сын, прошептала Хлоя, снова беря его на прицел.
Мы молча боролись. Но я был еще слаб. Было ясно, что борьбу я проиграю. И проигрыш будет стоить нам жизни. У меня оставался единственный выход. Я перекатился через Хлою и накрыл собой ее винтовку. Теперь стрелять было невозможно. Но эта дикарка вонзила зубы в мою задницу, отчего я негромко вскрикнул.
Носки всех ботинок повернулись в нашу сторону.
Вы слышали? сказал кто-то.
Сорока?
Какая, к черту, сорока. Хуан жестом отправил двоих солдат проверить наши кусты.
Те сделали несколько шагов и навели пистолеты.
Кто здесь? Лучше выходи, а то стрелять буду, сказал один из них дрожащим голосом.
Да никого там нет, отозвался второй.
В лесу всегда какие-то звуки.
Может, пойдем? Поздно уже, добавил тот, которого вырвало.
Было очевидно, что оба хотят сбежать отсюда, и побыстрее. Несчастный пленник еще не остыл, и, вероятно, эти солдаты впервые стали свидетелями столь хладнокровного убийства.
Черт, мне за вас стыдно. Хуан широким шагом направился к нашему укрытию, на ходу разряжая обойму.
Дойдя до нашего дерева, он раздвинул кусты и нашел убитого кролика. Он поднял его и с улыбкой показал остальным:
Черт, точно в глаз! Кто там говорил, что это сорока?
Будет чем поужинать!
Смех и аплодисменты солдат удалялись в одном направлении, а мы с Хлоей уносили ноги в другом. Углубившись в чащу, я немного успокоился. Голоса затихли вдали, и я остановился перевести дух. Едва я выдохнул, Хлоя впечатала меня в дерево:
Еще раз и я убью тебя.
На мгновение я оцепенел, но потом, очевидно под действием адреналина, который бурлил в моей крови, яростно оттолкнул ее:
Ты меня и так чуть не убила! Хочешь сама сдохнуть пожалуйста, но на меня не рассчитывай.
Хлоя, казалось, была сбита с толку. Я впервые с момента нашего знакомства всерьез рассердился.
Ты должен мне кролика, фыркнула она и пошла прочь.
Черта с два!
Что? Хлоя угрожающе обернулась.
Ты меня укусила, пояснил я, краснея.
Не будь таким нытиком. Я несильно.
Мы пошли дальше кружным путем. Я думал, мы никогда не дойдем, хотя понимал: это нужно, чтобы избежать нежданных встреч. Возникшее между нами молчание сгущалось, как и лес вокруг. И тогда я его увидел. Среди ветвей. Всего в нескольких метрах. Я отклонился от курса, которым следовал за Хлоей, и нерешительно и робко пошел к нему. Я знал, что найду.
Куда это ты? буркнула Хлоя.
Я приблизился к тесной группке деревьев, и там, среди сплетшихся, не дававших друг другу расти нижних ветвей лицом к лицу встретился со своим прошлым. От неожиданности у меня из глаз потекли слезы.
Иногда жизнь сворачивает с прямой дороги, заставляя нас ходить кругами, чтобы показать, что путь, которым мы следуем, всегда один и тот же, а меняемся мы сами.
Хлоя встала рядом и уставилась на пальто и ранец, свисавшие с ветвей, а я украдкой вытер слезы рукавом.
Отлично. Поздравляю. Еще одно сокровище в мою пещеру, произнесла она равнодушно.
Это не сокровище. Это это был мой ранец. Мне нечего было добавить, и я пошел прочь, чтобы Хлоя не видела, как я плачу.
Ну так забери! крикнула она скорее раздраженно, чем с любопытством.
Что-то в моем ранце привлекло ее внимание, и она подошла ближе. Посередине чернела маленькая круглая дырка.
Подожди!
Я не остановился, уверенный, что чем дальше уйду от этих вещей, тем скорее все забуду. Хлоя пристально изучала ранец. Поковыряла пальцем в дырке. Отцепила от ветвей это было непросто. Положила на землю и открыла. Пошарила внутри, пока не наткнулась на единственную вещь, которую я взял с собой из дома в тот день, когда оставил позади все.
Книга? Хлоя перевернула ее, чтобы посмотреть название, и обнаружила пулю, засевшую в кожаной обложке. Два-дцать сти-хо-тво-ре-ний о любви и одна песнь от-ча-я-ни-я.
Хлоя подхватила свою добычу и догнала меня. За весь оставшийся путь мы не обменялись ни словом.
В пещере снова воцарилось молчание. Пламя костра играло с нашими тенями, заставляя их плясать на шершавых стенах, дрова изредка потрескивали. Я смотрел на огонь словно завороженный, а Хлоя неотрывно следила взглядом за мной.
Так и будешь молчать? не выдержала она. Сколько ни пытайся, все равно не сможешь ничего забыть.
Ты почем знаешь? взревел я. Сама-то пробовала?
А зачем мне?
Чтобы не страшно было.
Страшно? Каждый вечер я засыпаю в ужасе от того, что к утру могу забыть ее. Вот это действительно страшно.
Она впервые так искренне говорила со мной о матери. Наши взгляды встретились сквозь пламя. Хлоя сунула руку в карман пальто и достала отцовскую книгу:
Нельзя забывать, кто ты
Меня пробрала дрожь, все мое существо отторгало книгу, но жест Хлои придал мне храбрости, и я взял ее дрожащими руками.
Увидев в обложке дыру, я засунул в нее палец, и он погрузился на целую фалангу. Хлоя протянула руку и показала мне пулю, которую извлекла из книги. Я снова почувствовал, как к горлу подкатывает ком.
Есть вещи, которые нельзя списать на простую случайность, Гомер.
Я не мог отвести глаз от пули, засевшей в подаренном отцом томике Неруды. Я изо всех сил прижал книгу к себе и разрыдался. Хлоя пересела ближе и взяла меня за руку.
Можно всю жизнь делиться с кем-то пережитым, но пока ты не доверишь другому свои страхи, между вами будет стена. С этого дня я почувствовал, что какая-то часть Хлои принадлежит мне, а какая-то часть меня ей.
И хотя это было нечто неуловимое, мы оба это знали. Мы сидели у догорающего костра. Язычки голубого пламени пробегали над углями, продолжавшими дарить пещере тепло. Я то и дело невольно касался плечом Хлои она сидела рядом, держа книгу на коленях, и ковыряла дырку в обложке.
Папа сказал, что эта книга защитит меня.
Она спасла тебе жизнь. Хлоя перелистнула первую страницу и прочла сделанную от руки короткую дарственную надпись, которой я никогда раньше не замечал: Живи так, словно читаешь книгу, и люби так, словно читаешь стихи.