Четыре сестры - Хотинская Нина Осиповна 8 стр.

Какая замечательная идея эта веревочная лестница, жаль, не ей пришла в голову. Они качались на ступеньках, как на шлюпке океанского лайнера и все это внутри колодца, под опрокинутым кленом!

 Осторожно, ветер.

Дыра в стенке стала шире, еще несколько камней обвалилось, и ледяной сквозняк вырывался из нее с ревом бурной реки. Факелы напротив дыры погасли. Кроме двух тех, которые они воткнули в высокие банки из-под спаржи (идея Энид, и она ею гордилась). Их пламя, защищенное от ветра, горело ярко.

Они взяли еще и фонарик на батарейках. А факелов у Гулливера был полный рюкзак. Плюс анисовое печенье, кексы с фруктами, пол-литровая бутылка воды, петарды, оставшиеся от 14 июля[13], на случай беды и коробка пластырей.

Энид юркнула в дыру первой, держа свой факел-банку в вытянутой руке. Они были в начале длинного туннеля и другого его конца не видели. Не видели они и своих кроссовок, хлюпающих в желтом супе. Стены вокруг покрывали бархатистые грибы, и казалось, будто они могут вырасти за двадцать секунд, если им вдруг захочется.

 Свифт!  позвала Энид.

По стене вертикально пробежала крыса клон Человека-паука, только мохнатый и не такой забавный. Камень бесшумно упал в желтый суп.

 Тсс,  прошипел Гулливер.

 Ты боишься?

 Мммм, чуть-чуть.

Они сделали то, чего не делали никогда с тех пор, как знали друг друга: взялись за руки. И пошли дальше, увязая ногами: чмок, чмок, чмок Через каждые десять шагов они сверялись с компасом.

 Угадай, где мы,  вдруг сказала Энид.

 Где-то под землей,  ответил Гулливер.

 Под домом.

По мере того как они продвигались, ветер набирал силу и подавал голос. Даже зажечь спичку было теперь невозможно. Энид включила фонарик.

 Слушай!  выдохнул Гулливер.

Звук совсем близко Глухое завывание музыкальное до жути знакомое

 Где мы сейчас?

 В утесе. Я думаю.

Потолок вдруг стал выше, галерея расширилась и превратилась в большую пещеру. То, что они увидели там, так их удивило, что они хором вскрикнули.

* * *

 Ад опустел сегодня вечером!  крикнул кто-то в толпе.  Все демоны здесь!

Скелеты, ведьмы, Дракула, Капитан Крюк, Стервелла, продавцы колбасок и прочие монстры бродили по улицам города.

Дениза, Беотэги и Беттина радостными криками приветствовали Кловиса, наткнувшись на него у химчистки. Он был с двумя приятелями, все одеты Гарри Поттерами, в круглых очках, со шрамами, совами и мантиями-невидимками (априори не действующими).

 У плащей поломка!  пошутила Дениза.

 Жаль, Кловис. Ты мог бы пошпионить за сам-знаешь-кем.

 Коломба не с вами?

 Мы милостиво позволили ей улизнуть. Догадайся почему

Все засмеялись.

 Ничего, скоро мы с ней увидимся.

Они условились с Базилем, Шарли и Женевьевой встретиться через час на эспланаде, где будут запускать фейерверк.

Кловис отделался от своих друзей и, когда часы на колокольне показали без двадцати, направился вместе с Беотэги, Денизой и Беттиной к Кленовой площади, где Бал нечисти был в разгаре. Красавица отплясывала бешеный рок-н-ролл со своим Чудовищем.

 Повторим,  прошептала Беттина.  Спрячемся как можно ближе к клену номер пять.

 По левому борту. Со стороны сердца,  хихикнула Дениза.

 Когда сами-знаете-кто покажет свой нос

 Помаринуем ее немного, а потом

 Вааааа!!!

 Что ваааа?

 Кидаемся на нее и кричим: «Ваааа! Влюбленный от всего сердца, влюбленный от всего перца!»

 Глупо,  сказала Беотэги.

 Ага, дебильно. Зато смешно,  возразила Беттина.

Они нашли укромные местечки, одно за закрытым газетным киоском, другое за кустом львиного зева. Разделились по двое и стали ждать. Рок-н-ролл сменился вальсом. Красавица прильнула к Чудовищу.

 Они поженятся?  шепнула Беотэги, сидевшая в засаде за львиным зевом в паре с Беттиной.

 Кто?

 Красавица и Чудовище.

 Давно бы поженились если бы Базиль был и вправду Чудовищем!

 Шарли его не любит?

 Думаю, любит.

 Они спят вместе?

 Уже сто лет. Сейчас он живет у нас и делает вид, будто ночует в папином кабинете, но все знают, что, как только погасят свет, он приходит к ней в комнату.

Беотэги потянула Беттину за рукав. Кловис и Дениза, сидевшие за киоском, тоже увидели

Ирма Веп!

Ее фигурки почти не было видно под синим пальто, лицо скрывали капюшон и черная полумаска. Ирма Веп прислонилась к столбику, посмотрела на часы на колокольне и замерла в позе ожидания.

 Точно вовремя.

Они не двигались с места. Но не для того, чтобы «помариновать ее», как собирались. Они просто не знали толком, что надо сделать, как и когда. Кловис скорчил вопросительную мину львиному зеву. Выскочить? Закричать? Беттина покачала головой. Не сейчас.

 Когда же?  прошептала Беотэги.

Никто не знал. Они вдруг почувствовали себя глупо. Задумались, не свалить ли по-быстрому. Но сказать это вслух никто не решился.

На танцах вальс опять сменился рок-н-роллом, Чудовище купило в буфете две бутылки «Перье», подало одну Красавице, и они снова пустились в пляс. Красавице было жарко, ее макияж растекся, и она стала похожа на Чудовище.

Снова взгляд на колокольню. Ирма Веп озиралась. Заговорщики в кустах и за киоском подобрались.

 Ну?  выговорил Кловис одними губами.  Пошли?

И вдруг С другой стороны площади показался силуэт. Это был юноша в цилиндре и черном атласном плаще.

 Эй!  прошипела Дениза.  Ущипни меня.

Все четверо ошеломленно переглянулись.

 Жюдекс!

Каким сногсшибательным чудом настоящий Жюдекс явился в их розыгрыш?

Они были так ошарашены, что забыли об осторожности. Подались вперед, пытаясь угадать лицо под маской исполнителя роли.

Жюдекс приблизился к Ирме Веп. Его рот под маской расплылся в широкой улыбке.

 Черт!  тихо взвизгнула Беттина.  Кто этот тип?

 Влюбленный всем сердцем,  буркнул Кловис.

Вот этого никто не предусмотрел!

Жюдекс подошел ближе, и Ирма Веп улыбнулась ему. Когда он остановился перед ней, она подняла руку в черной перчатке и сняла маску. Показалось белое личико, коса упала на спину.

Выражение, озарившее в этот миг лицо Коломбы, никто никогда не смог бы описать, подумала Беттина. Это была вспышка, свет, брызнувший из ее глаз и из души, подумала Беотэги. Если счастье искра, подумала Дениза, то лицо Коломбы стало фейерверком искр. Кловис же нашел, что никогда еще она не была такой красивой.

Они затаились в тени и молчали, сознавая, что происходит что-то непредвиденное, что-то непонятное, с чем им не совладать.

Жюдекс тоже улыбался, но маску не снимал. Он взял Коломбу под локоток и нашептывал ей что-то на ухо. Вот он показал рукой на припаркованный в двух метрах мопед.

 Он он сейчас ее увезет!

 Не могут же они уехать и оставить нас вот так?  возмутилась Дениза.

Через долгое время (музыка на танцах успела смениться один раз, отметила про себя Беттина) Жюдекс снял наконец свою атласную шляпу и запустил пальцы в волосы. Они обменялись еще несколькими словами, которых не было слышно, потом Коломба подняла руки и сама медленно сняла с Жюдекса маску.

Наблюдателям у киоска и в кустах потребовались колоссальные усилия, чтобы не завопить. У Кловиса тихо вырвалось: «Блин!»

Этот парень без маски, который оседлал мопед и посадил позади себя Коломбу, парень, которого она обняла за талию, сияя счастьем, который преспокойно расстроил их гадкий розыгрыш и перевернул вверх дном все радости этого вечера, этот Жюдекс с красивыми темными глазами и мягкими волосами это был Хуан.

 Блин,  повторил Кловис.

Мопед с двумя обнявшимися фигурами объехал площадь и едва не задел их, даже не заметив. Беттина только и успела увидеть две улыбки.

* * *

Пещера была просторная, с высоким потолком, что-то вроде крипты. Фонарик выхватил из тени две темные глыбы.

Гулливер и Энид не сразу поняли, куда попали. Потом они разглядели две могилы, вырубленные прямо в скале.

Дети стояли неподвижно, оцепенев от страха: страшна была темнота, страшно священное место, страшны мертвецы, появившиеся из потемок. Страшно это жалобное пение, которое шло ниоткуда и отовсюду. Да, его они и слышали, они даже были в самом его центре Жуткое пение призрака!

ООООооооооххххоооооОООО

 Я боюсь,  прошептал Гулливер.

Напротив открывался другой туннель, более узкий, чем тот, из которого они вышли. Сквозняк там был еще яростнее и злее.

Энид прислушалась Ветер, музыка, накатывающая волнами с плеском волн с воем ветра Она подняла фонарик к потолку подземелья.

Свод подрагивал сотнями маленьких конусов, которые свисали, как виноградные гроздья. Одна гроздь внезапно отделилась от потолка и упала прямо на них. Гулливер отскочил. Энид почувствовала, как что-то теплое, трепещущее коснулось ее шеи.

И наконец-то, наконец она поняла.

 Свифт! Это Свифт!

Нетопырь весело кружил вокруг нее, словно приветствуя.

 Он меня узнал.

Что-то, то ли рыдание, то ли смех, трепетало в груди Энид. Это «что-то» оставалось безмолвным, не в силах вырваться. Летучая мышь поднималась все выше к своду в своем странном дрожащем полете и наконец растаяла среди гроздьев.

 Смотри.

Гулливер направил круг света фонарика на скалу. Они увидели нечто грандиозное, великолепное, высеченное в камне. И все стало ясно. Энид наконец поняла, кем был призрак.

Высотой почти в два метра, на скальном выступе стояла арфа. Ее рама была вырезана в граните, но струны настоящие, туго натянутые. Они вибрировали.

Ветер с нездешней силой вырывался из горловины туннеля, кружил по крипте, теребил струны, тряс их, терзал, оживлял тысячей своих пальцев и высвобождал пронзительное как стон вибрато.

 Море Оно с другой стороны.

Они были в сердце утеса.

Гулливеру вспомнилась схема пищеварительного тракта, которую показывала мадемуазель Анс-Рим. Кусочек хлеба спускается потихоньку из желудка по кишкам, по всем их извивам. Два кусочка в чреве каменного монстра вот кем они были.

 Его так сильно слышно. Этот туннель, наверно, выходит на утес над морем.

А в бурю-то какой концерт! Какая симфония! Какое буйство! С каким аппетитом ветер «играет» тогда на арфе! Вот почему его слышно через стены старого дома, вот как он наполняет весь парк этой музыкой с моря!

 Как же вы никогда не слышали этого раньше?  спросил Гулливер.

 Клен. Он вышиб плиту в колодце, разбил стенку и освободил ветер. Вот откуда такой великанский сквозняк.

Страх вдруг улетучился, как будто тяжесть свалилась с плеч. Тихонько, по-прежнему держась за руки, они направились к могилам. На первой, под зарослями грибов, им удалось прочесть:

Второй была могила Гильдаза Обержонуа, который от горя пронзил себе сердце кинжалом.

Энид и Гулливер смотрели на два захоронения, а над их головами душа Гийеметты играла на арфе пальцами ветра. Энид подумала о своих умерших родителях, тоже сгоревших в перевернувшейся машине. И внезапно здесь, под землей, она расплакалась.

* * *

Хуан купил два пакетика жареных каштанов и протянул один Коломбе. Они вдвоем стояли на мосту через пересекавшую город реку. Показалось шествие монстров, они несли освещенные тыквы и пели: «В нашем крае, в нашем крае убивают, убивают»

Не глядя на Хуана и старательно очищая каштан, Коломба решилась заговорить первой:

 Можно сказать тебе две вещи?

Он ответил «Да, конечно», тоже взял каштан, подул на него ффф, горячие, черти,  и кивнул: слушаю.

 Во-первых, твое письмо,  начала она.  Мне оно показалось стереотипным. Банальным. Влюбленный всем сердцем и весь этот вздор

 Я не посылал тебе письма

 Ты мне не писал?

 Не-а,  ответил Хуан с полным ртом.  Уау! 'о'ячо!

 Ты не назначал мне свидания на площади: ты в костюме Жюдекса, я Ирмы Веп?

 Ничего подобного. Но Ирма Веп тебе суперски идет.

Она подула на свой очищенный каштан, наморщила нос. Вся подобралась.

 Объясни мне. Это заговор?

Он улыбнулся.

И ей очень захотелось его поцеловать.

 Самый настоящий заговор. С заговорщиками. Но благодаря ему мы снова увиделись.

 Ты разыграл меня вместе с остальными?

 Скорее против них.

Хуан увидел, что она чуть не плачет.

 Я не имею с ними ничего общего,  поспешил он добавить.

И рассказал ей все. Как он подслушал заговорщиков в «Ангеле Эртбиза», обслуживая соседний столик. Как его это возмутило. Как он решил расстроить их интригу, выступив в роли Жюдекса.

Коломба слушала его. Сначала очень внимательно. Потом все рассеяннее. Слишком пристально она всматривалась в его глаза, слишком ласково убаюкивал ее его голос. Когда он закончил, она улыбнулась.

 Ты хотел дать им урок?

 Не мне давать уроки. Скажем так, я тоже люблю розыгрыши.

Он протянул ей очищенный каштан. Она взяла его.

 Осто'ожно! 'о'ячо!  предупредил он, сам себе подражая, как будто жевал горячий каштан.

Она надкусила каштан. Очень вкусно.

 Значит, ты просто хотел посмеяться?

 Посмеяться с тобой. Когда смеешься вместе с кем-то, это уже значит очень много.

Она доела каштан и продолжала:

 Знаешь, мое кольцо Я нарочно оставила его на раковине.

Жареная скорлупка выпала из пальцев Хуана. Светящиеся тыквы шагали по мосту и пели: «У Энди Харди две головы, одна на плечах, другая под мышкой»

 В смысле нарочно?

 Ммм.

Он покраснел. Так же густо, как и она.

 Посторонись, Мэндрейк!  окликнул его зеленый монстр из шествия.

 Я хотела, чтобы мы снова увиделись,  сказала она.

 Я тебя ждал. Почему ты так и не зашла его забрать?

 Вы мешаете пройти, не видите, что ли?  крикнул им фиолетовый монстр и толкнул их друг на друга.

 Я приходила. В первый раз ты принимал круассаны. Во второй я не стала тебе мешать, ты был занят с группой туристов.

 Идемте с нами!  пригласил их крошечный розовый монстр.  Мы будем жечь Лоика-сенокосца.

 У нас нет спичек,  ответил ему Хуан.

 И мы не знаем ваших песен,  добавила Коломба.

 И подходящих расцветок у нас нет,  закончил Хуан, показывая на их черные одеяния.

Розовый монстрик показал язык и убежал.

Каштанов им больше не хотелось.

 Я отвезу тебя,  сказал Хуан.

Два монстра, синий и желтый, замыкали шествие, еле волоча ноги. Хуан отдал свой пакетик с каштанами желтому монстру, Коломба свой синему. Оба монстра приободрились и быстро нагнали шествие, распевая: «У Энди Харди десять пальцев, но они там, где им не место»

Хуан достал два шлема из-под сиденья мопеда, убрал на их место свой цилиндр. Он дал шлем Коломбе и надел свой, пока она усаживалась.

Тут грянул фейерверк, залив все Ниагарой грохота и света. Монстры из шествия то и дело меняли цвета.

Быстро, очень быстро, бросая слова, как тяжелые мешки, Коломба затараторила:

 Осталось три дня. Всего три. Мои каникулы кончаются.  Помедлила, поморщилась: Я в зоне С.

«У Энди Харди нет больше глаз, зато есть три руки, ха-ха-ха»

 Завтра,  сказал Хуан,  День всех святых. Мы с дядей пойдем в лес собирать шишки. Пойдешь с нами?

Три дня. Не надо думать, как это мало. Лучше думать, что завтра будет только первый. И что это будет чудесно. Просто совершенно чудесно.

 Скажи «да».

Он сел на мопед, но тронулся не сразу. Темное небо над ними взрывалось кометами, радугами, вулканами.

Она обхватила его руками. Уткнулась щекой в его спину и крепко прижалась.

 Да,  прошептала она, закрыв глаза.

11

Не читается от мыслей, или Мои мысли читаются

Вот что было самое ужасное, что наполняло ее яростью, гневом, стыдом: она ведь и вправду поверила, что Хуан ею заинтересовался. Ей хотелось завопить во всю силу легких, во всю силу сердца, но она только и могла, что кусать подушку и глотать слезы.

Беттина отлично поняла предательство Хуана. Пре-да-тель-ство. Как он мог принять сторону этой ломаки? Как мог проявить к ней интерес? Как? Это не укладывалось у нее в голове.

В горле пискнуло, ноздри наполнились слезами. Беттина захлебывалась, как утопающая. Ей казалось и это было больно и обидно,  что в ее сердце натыкали гвоздей.