Сегодня утром стал конверты раскладывать, и опять фамилия Багирова по глазам мне резанула. Надо же, подумал я, пару дней назад заказ принял, а вот теперь самому его и доставлять приходится. Багирова. Может, у них там эта фамилия очень распространённая, как у нас Иванов, не знаю, но насторожиться она меня вполне определённо заставила. И вот, представьте, звоню в дверь, а мне её открывает аспирантка из нашего института Лиана Багирова. Что со мной было даже вспоминать не хочется. В глазах сразу потемнело, во рту сначала пересохло, а потом противный горьковато-кислый привкус появился. А сердце так и бу́хает, будто колокол самый большой на колокольне, аж гул в ушах стоит. Ноги сразу ватными стали, и мне захотелось подогнуть их, на пол лечь, свернуться в клубочек и больше не шевелиться. И такой мною ужас овладел, что я даже глаза закрыл.
Ваня, добрый день! Вот не ожидала! Что с тобой? Боишься, что в институте узнают, что подрабатываешь в отпуск? Да все крутятся как могут, не ты один. Кто на скорой, кто где, что здесь такого? Вот ты такую работу нашёл, а Витька Пенкин из клинической лаборатории на мясокомбинате туши таскает грузчиком на два месяца аспирантского отпуска пристроился. Ему там нравится, говорит, и сыт, и домой немного принести можно, да и деньги платят. Не бойся ты, я никому ни слова не скажу, да и не смогу, ведь я завтра домой уезжаю. Пойдём в комнату, чаю попьём.
Лиана меня за руку взяла и силком в комнату потащила. Я даже сопротивляться не мог, так безропотно и пошёл. Стул поставила, слегка подтолкнула, я сел, всё так же зажмурив глаза, а в голове одна мысль бьётся о стенки черепа, никак на волю вырваться не может: «Какой позор!»
Тут надо одну вещь пояснить. Эта самая Багирова, не по своей, разумеется, воле, не из желания мне жизнь испортить, просто так ситуация сложилась, но именно из-за неё мой каторжный труд в майские праздники превратился в самую сокрушительную для меня неудачу. Другими словами, вольно или невольно, но подкинула она мне настоящую подлянку.
А начиналось всё просто замечательно. В середине апреля наша учёный секретарь сообщила мне радостную весть. На последнем до летних каникул учёном совете высвободилось одно место для защиты кандидатской диссертации, и председатель совета, он же директор института, распорядился, чтобы на это место меня поставили. Совет должен был заседать 25 мая в общем, время для окончательного оформления работы у меня было и особо волноваться не следовало. Оставалась-то самая малость. Найти типографию, где бы напечатали автореферат моей диссертации, перепечатать начисто в шести экземплярах саму диссертационную работу, за неделю до защиты отдать по экземпляру официальным оппонентам и всё, зубри доклад, дорогой товарищ, да готовься отвечать на разные, не дай бог заковыристые, вопросы. В общем, как говорится, готовься, Ванечка, к получасу позора, а взамен к обеспеченной старости
Тут Лиана меня за руку тронула, и я от своих воспоминаний вынужден был оторваться. Оказывается, она на кухню уходила, а теперь вернулась с горячим чайником.
Прости, Ваня, ничего к чаю в доме нет, вот варенья немного из фейхоа на донышке банки осталось, и всё. Ты такое варенье, наверное, никогда и не пробовал, да и ягоды такие вряд ли видел, так что предлагаю познакомиться, и ложку чайную мне в руку суёт.
Я машинально в банку залез и ковырнул немного какой-то зелёной массы. Запах мне понравился, лизнул чуть-чуть вкусно. Непривычно, но действительно вкусно оказалось. А когда чаем запил, то понемногу в себя приходить стал. Действительно, права Лиана, что здесь такого? Ну, устроился на доставку билетов, бегаю по городу, как борзая, ноги в кровь сбивая Это я утрировал, конечно, но мысль, что ноги можно в кровь сбить, сам даже не знаю почему, меня окончательно успокоила, и я начал вокруг оглядываться. Интересно, дом новый, ещё даже запах специфический новостройки остался, а мебель вся дряхлая, по помойкам, что ли, собирали её?
Лиана заметила моё недоумение и пояснила:
Ты не удивляйся, это ведь не моя квартира, я её только на месяц сняла. Я же в Баку живу, там и работаю, а в Москве бываю только наездами. Ваш профессор Смушкевин предложил мне интересную диссертационную тему, он с моим научным руководителем Джавадом Берды-оглы дружит, поэтому и решил помочь. У нас нет совета по биохимии, вот все и вынуждены кто в Москву, кто в Ленинград на защиту ездить. Мне повезло, я к вам попала. Смушкевин такая умница. Говорят, из самой простой рабочей семьи, а вот профессором стал, лауреатом. Про брата его слышал?
Я головой отрицательно помотал.
Так я тебе сейчас расскажу. Представляешь, брат его простым отоларингологом в больнице работал, но такие чудеса творил, что больные со всего Союза в эту больницу попасть пытались. Так вот американцы его сманили, он в Штаты и уехал. Там под него целую клинику открыли, сейчас очень богатым стал, брата теперь сманивает, а тот ни в какую. Буду, мол, в Союзе работать, и всё тут.
Она мне всё рассказывала и рассказывала, и я понимал, что делает она это, чтобы я в себя окончательно прийти смог, а Лиана заметила, что своего почти добилась, и говорит:
Вань, ты меня извини, что так неудачно с твоей защитой получилось и я тут вклинилась, но так положено: целевые аспиранты обязаны защититься за три года обучения. Мы же в подвешенном состоянии оказываемся: у себя никому с этой темой не нужны, а у вас под ногами путаемся.
Я решил разговор в другую плоскость перевести и начал рассказывать, что именно я у неё заказ по телефону принимал и билет на нужную дату сумел отыскать, а когда этот билет нёс, всю дорогу надеялся, что вдруг Багирова распространённая в Азербайджане фамилия и кривая вывезет, всё обойдётся и меня встретит совсем другая Багирова, однофамилица просто.
Она только руками всплеснула:
То-то мне голос по телефону знакомым показался, у тебя же он такой приметный. Ну, спасибо так спасибо. Я ведь в нескольких очередях на вокзале отстояла нет билетов, и всё тут. Хорошо мне ребята в лаборатории подсказали в службу доставки обратиться. Часа два я с телефонной трубкой у уха просидела, думала, что она к нему прирастёт на всю оставшуюся жизнь, пока ответа не дождалась. А потом со мной ещё чуть ли не целый час вопрос с билетом решали. А это ты, оказывается, был, надо же! Вы что, вначале заказы принимаете, а потом их сами разносите? Слушай, а где тебе удалось билет найти, когда мне в кассах каждый раз объясняли, что их нет?
Вопросы на меня прямо посыпались. Пришлось подробно всё объяснить, чтобы Лиана поняла, как дело обстоит, но, пока объяснял, понял, что потерял у неё массу времени, придётся нагонять, и торопливо прощаться стал.
Она поняла, что меня задерживает, отошла к окну, открыла одну из сумок, стоящих на полу, достала оттуда небольшую металлическую вещицу, по размеру не больше ладони, и сунула мне в руку:
Ваня, вот тебе от меня на память. Это старая чеканка, ещё до войны мой дед её сделал. Моя мама из Дагестана, там есть село Кубачи. Ты, наверное, о таком и не слышал никогда. Так вот оно ещё со Средних веков на весь мир знаменито своими мастерами по металлу. Когда-то там изготавливали кольчуги и другие доспехи, а потом стали заниматься производством украшений да различных хозяйственных изделий. Мой дед был известным мастером. Одним из лучших по работе с серебром и золотом. Возьми, мне эта вещица дорога как память о нём, но я хочу, чтобы у тебя обо мне тоже память осталась. Поэтому прошу: возьми и вспоминай хоть изредка Лиану Багирову. Наверное, нам с тобой больше никогда увидеться не доведётся, так пусть хоть память останется.
Я в этот момент стоял уже у самой входной двери, так она её открыла, из квартиры меня вытолкнула и дверь за моей спиной захлопнула. Я руку разжал и увидел небольшой, по-видимому, серебряный медальон. На овале с очень красивой окантовкой в технике скани виднелся женский силуэт. Он был настолько искусно исполнен, что сразу перед глазами живой человек возник. Понял я, что этой вещице цены нет, но возвращаться не стал, а на следующий адрес взглянул да бегом припустился. Не так и далеко, во-первых, а потом, бег меня всегда успокаивал, вот я и решил пробежаться. Бежал, в уме разговор с Лианой проматывал и понял, что действительно зря себя накручивал: «вдруг кто узнает» да «вдруг кто узнает». Ну, узнает и что? Пусть все завидуют, что мне на такую работу устроиться удалось. Эта мысль меня окончательно успокоила, и я уже безо всякой нервотрёпки начал вспоминать всё, что за последний месяц случилось.
С того дня, как мне о дате защиты сообщили, недели ещё не прошло, а я уже отвёз рукопись автореферата в одну небольшую, но весьма хитрую типографию, куда некоторые наши аспиранты и соискатели тропинку протоптали. Через пять дней я туда заехал, сигнальные экземпляры получил да отправился их литовать. Так называется процесс получения разрешения одной весьма солидной организации, Главлитом называемой, а попросту цензурой, на публикацию в открытой печати любых текстов, в том числе и авторефератов.
Осталось только отпечатать текст самой диссертации, но тут вроде бы мне ничто не грозило. Мы свою подпольную машинистку завели, но об этом никому не рассказывали, чтоб не перехватили.
Довспоминал я до этого момента, и всё, постарался свои воспоминания, которые мне только душу на куски рвали, куда-нибудь подальше отложить. Следующий адрес вот он прямо передо мной. Дом пятиэтажным оказался, значит, без лифта, и квартира, конечно, на пятом этаже. Именно та квартира, в которой утром, когда я всех обзванивал, никто трубку не снял. Я даже забеспокоился: что делать, если там никого не окажется? Нас же предупредили, что билеты мы обязаны заказчикам вручить в любом случае. Это, правда, говорилось в том смысле, что если мы задержимся, то хоть ночью, но доставь. А вот что делать, если клиента дома застать не удастся? Второй раз, попозже, забежать, что ли, придётся?
Позвонил в дверь, а за ней полное молчание. Я снова позвонил. Второй раз сюда добираться это сколько же времени терять. Тут мне почудилось, что всё же кто-то в квартире живой имеется. Я ухо к двери приложил, а она вдруг взяла да и открылась со щелчком, резко так, почти с размаху. Я еле отскочил, а то по уху мог бы получить. Из-за двери мужская голова на голом торсе выглянула и на меня с некоторым удивлением посмотрела.
Железнодорожные билеты заказывали? спросил я.
Ой, только и произнёс мужик. Дверь захлопнулась, и я услышал лишь быстрые удаляющиеся шаги.
Ну и что в таком случае делать прикажете?! Я стоял перед закрывшейся дверью и ждал, что будет дальше. Минуты не прошло, снова услышал шаги, на этот раз приближающиеся. Дверь опять открылась, тот же мужик рубашку на груди застёгивает.
Прости, друг. Не думал, что ты так рано придёшь. Сказали, доставка в течение всего дня, ну я и решил, времени не теряя, с дамой знакомой встретиться, а тут ты. Хотел в глазок тихонько посмотреть, а в нём темно, ничего не видно, ну я и решил, что воры лезут, глазок залепили. Думаю, открою да в морду двину той сволочи. А ты с таким удивлённым лицом стоял, что я понял: ты не домушник. Тот так стоять не будет сразу ноги сделает. Я зону топтал, знаю, что говорю. И он, глядя на моё изумлённое лицо, засмеялся: Ну, тут история такая приключилась, кому расскажи не поверят Ладно, в квартиру приглашать не буду, там у меня В общем, сам понимаешь. Сколько я тебе должен-то?
Я конверт достал, цену, что на нём написана, назвал двадцать один рубль пятьдесят копеек. Он снова кивнул да дверь опять прикрыл, только что не защёлкнул. С минуту я, наверное, перед прикрытой дверью стоял. Наконец она вновь открылась, и мужик мне сиреневенькую бумажку протягивает. Я за сдачей полез, а он рукой машет:
Это тебе за моральный вред.
Да дверь опять и закрыл, на этот раз со щелчком.
Эй, кричу я вслед, а расписаться?!
Сам распишись, умеешь, наверное, прозвучало в ответ, и всё, опять молчание.
Пока я вниз спускался, думал, почаще бы мне за моральный вред такие деньги давали вообще не жизнь, а малина была бы.
Настроение у меня стремительно улучшилось, я уж про конфуз с Багировой забыл напрочь, шёл дальше, посвистывал, надеялся, может, всё, чёрная полоса погрозилась да стороной прошла. И действительно, дальше пошло как по писаному. Все клиенты дома сидели, меня ждали, рубль, а то и больше, каждый раз в карман с пуговкой отправлялся, да и расстояния между адресами как будто меньше стали. Пачка конвертов всё тоньше и тоньше становилась да постепенно и совсем закончилась.
Последний адрес у самого метро находился. Там какая-то контора была. Девица смазливая, секретарша наверное, к вахтёру вышла, тридцать рублей вынесла, сдачу ждать не стала, сказала, что всё в порядке, а у меня ещё трояк образовался. Я на часы посмотрел и решил в бюро вернуться, чтобы там пообедать. Столовая до четырёх работает, и я вполне мог успеть, а то в холодильнике дома пельменей больше не было. Так, прямо с деньгами, я и заявился в столовую, что на втором этаже в ЦЖБОПе находилась. Покушал и вниз, а Сергей Иванович на своём месте уже сидит, в документах каких-то разбирается.
Чтой-то ты сверху идёшь? спросил он меня.
Боялся, пока деньги сдавать буду, столовая закроется, а я проголодался очень.
Ладно, отчитывайся, пока никто не пришёл, я пойду чайку приготовлю.
Сергей Иванович встал и отправился в какую-то комнатку, где я ещё ни разу не был. Хотел я попросить его, чтобы он мне не такой крепкий сделал, но потом решил: ладно, он к такому привык, чего человека с пути выбранного сбивать, а я любого выпить могу.
Попили чаю, сегодня он мне даже понравился после столовской поджарки, которую так пересолили и переперчили, что у меня подозрение возникло в свежести мяса, из которого её готовили. Тут Сергей Иванович не выдержал и на меня вопросительно посмотрел:
Ну, что надумал?
Я голову почесал немного, так чтобы видимость создать, что задумался, хотя для себя ещё утром всё решил, да ответил:
Давайте попробуем.
Он мне руку с таким чувством пожал, но ничего говорить не стал, а может, просто не успел, так как в дверях появился Петрович, на нас, мирно сидящих за столом, на котором кружки стоят, посмотрел да спросил:
Ответ, надеюсь, положительный?
И, увидев кивок головой, за стол уселся отчёт по деньгам писать.
Глава шестая
Ночь я провёл беспокойную. Лёг рано, практически сразу, как домой вернулся, ни есть, ни даже пить не стал. Вырубился, как только голову на подушку уронил, но за ночь просыпался несколько раз. Судя по всему, кошмары меня мучили, точнее утверждать не могу, так как я не только сны не запоминаю, а даже не уверен, что вообще их вижу. Но это когда я в нормальном состоянии. Вчера же я настолько перенервничал, что могли и кошмары присниться, только я всё равно ничего не запомнил. Встал не то что разбитым, но не до конца отдохнувшим точно. На метро рассчитывать не стал, явно не успел бы к началу раскладки, поэтому пешком на Каланчёвку отправился Не совсем правильно я выразился: не пешком, а где бегом, где шагом, но через полчаса с небольшим, ещё шесть куранты по радио пробить не успели, я уже дверь в наше подземелье открыл. Милиционер сидел на месте, он меня признал и кивнул приветливо. В зале было всего несколько человек, даже Сергея Ивановича я опередил. Жаль, Петрович прямо передо мной в дверь прошмыгнул, я его ещё на подходе к ЦЖБОПу заметил, а то я им обоим класс бы показал.