Если позволите ироническое допущение, думаю, сам Малевич счел бы подобный перфоманс «мадонн и бесстыдных венер» весьма супрематистским по духу, ведь он многократно заявлял, что фигуры и формы основы мироздания.
Все случилось ночью в то время, когда выставочное пространство оживает в магических лучах лунного света. Если вы оказывались в музее после закрытия, то непременно поймете, о чем речь. Остальных же должен предупредить от излишне бурных фантазий скульптуры не бегают по коридорам, портреты не покидают холсты, а чучела волков не нападают на зайцев. Как представители мира культуры, музейные экспонаты, в основном, обладают некоторой сдержанностью и манерами. Оживая, они чуть слышно шепчутся, переводят дух и аккуратно переступают с ноги на ногу, чтобы расправить затекшие члены и снова замереть к приходу первых посетителей. Да и это заметит не каждый.
Впрочем, кое-что удивительное в музейных залах все же бросалось в глаза. Уже которую ночь от картины к картине с крепко нахмуренным лбом медленно бродил сторож Леонид. Он мог бы спокойно спать или смотреть сериал про бандитов на канале с сериалами про бандитов, но мужчина уже давно для себя определил, что должность музейного охранника предполагает помимо прочих три обязанности: называть женщин «сударыни», носить пышные усы и хоть немного разбираться в искусстве, что представлено на вверенной ему территории.
Делая вид, что следит за порядком, днем Леонид ходил по длинным белоснежным коридорам вслед за экскурсоводами, а ночью, пользуясь полной на то свободой, внимательно рассматривал картины, соотнося наблюдаемое с услышанным накануне. Так он уже весьма неплохо изучил основные направления живописи, вероятнее всего отличил бы Репина от Рериха, а Венецианова от Васнецова, но авангардное искусство ему давалось с трудом.
Эх, была бы здесь наш экскурсовод Юлечка Лантратова, пробормотал себе под нос Леонид, вглядываясь в эскиз художника Ч., она бы непременно обратила внимание, что в супрематизме геометрические плоскости словно парят в безвоздушном пространстве, а в этой работе такое ощущение не складывается
И что эта вещь в целом больше похожа на кубистическую, хотя форма не сломана, раздался вдруг откуда-то мягкий учтивый голос.
Леонид испугано отпрянул от картины и завертел головой. Выставочный зал был пуст.
А потом она бы добавила, что Ч. один из самых верных последователей Малевича и всегда оставался в рамках его учений, хотя все же сумел найти свою индивидуальность, продолжал звучать неведомый голос.
Ой, да она всегда это говорит возле Ч., а потом переходит к С., вдруг ответил ему другой, такой же тихий, слегка шуршащий, но отчетливо различимый.
Кто здесь? Леонид лихорадочно вглядывался в сумрак музейного коридора, но никого не видел. А ну выходи! Или буду стрелять! зачем-то добавил он, хотя единственным оружием в амуниции охранника выступала шариковая ручка для кроссвордов.
Сharmante! иронично пропел голосок.
Воинственный какой! хмыкнул другой.
А ну замолчите! шикнул на них третий голос, явно женский, и затем добавил чуть тише, вам не кажется, что он нас слышит?
Слышу-слышу! крикнул в пустоту Леонид, а ну выходите с поднятыми руками! Где вы прячетесь, не вижу!
Наступила полная тишина. Охранник судорожно крутил головой и тяжело дышал, тщетно стараясь разглядеть в сумраке очертания неведомых гостей.
Нет у нас рук, вдруг пробурчал таинственный незнакомец.
Жора! с досадой воскликнула женщина.
А что Жора? снова пробормотал невидимый Жора, если он на нас ствол настоит, как мы руки поднимем, мол, сдаемся? О тебе же забочусь, Марин.
Самому не верится, но в этой ситуации я Георгия поддержу, раздался другой голос.
Петр, и ты туда же? устало вздохнула женщина. Почему только мне здесь не наплевать на элементарные правила конспирации?
Ах, Ma chérie, Мариночка-Марина, протянул Петр, неужели тебя не интересует сия vita nova? В нашем-то стесненном рамой положении, три бесприютные фигуры, напрочь лишенные каких бы то ни было красок жизни! Я с вами уже покрываюсь кракелюрами от тоски!
Это не кракелюры, хмыкнул Жора, это у тебя от раздутого самомнения рожа трескается.
С меня довольно! взвизгнул Петр, бросаю перчатку! Дуэль! Дуэль до последней капли краски! Да начнется Danse macabre!
Какую перчатку? У тебя даже рук нет, балда, прыснул Жора.
Да прекратите, сколько можно! тщетно пытаясь унять спорщиков, тараторила Марина. Страсти кипели нешуточные.
Прислушиваясь к перепалке неизвестных, Леонид шаг за шагом медленно шел на звуки спора, пока не остановился у картины художницы Л. в конце зала. Постсупрематическая работа, по всей видимости являющаяся оммажем на живопись самого Малевича, состояла из трех мягких округлых фигур, изображенных по пояс двух мужских позади и женской по центру на переднем плане. Бледное небо на фоне, обозначенное вверху картины полоской легкой синевы, почти совсем выцветало к горизонту. В холодном пространстве угасающих красок яркими цветовыми пятнами были четко выписаны геометричные фигуры с округлыми телами, длинными шеями и желтоватыми лицами, полностью лишенными черт. Леонид застыл перед картиной, потеряв дав речи голоса явно доносились из холста.
А ну заткнулись оба! властно прогремела вдруг Марина, и спорщики тут же угомонились. Кажется, он стоит прямо перед нами.
Не вижу, у меня ведь нет глаз, язвительно отозвался Жора.
Мсье, если вы и правда здесь, подал бы вам руку, чтобы засвидетельствовать свое почтение, но таковой возможности не имею, извиняющимся тоном добавил Петр.
Что за чертовщина!? закричал на весь зал Леонид.
(Прим. Вернее, он употребил несколько другое выражение, но оную газету читают в том числе нежные цветочки, норовящие упасть в обморок от любой скабрезности, посему, укажу так. Уверяю вас, это единственное намеренное искажение в нашей истории! Продолжим!)
Пожалуйста, не при дамах! испуганно воскликнул Петр.
Да, не при Петеньке, хихикнул Жора, он у нас чувствительный!
Я схожу сума, замотал головой Леонид, этого не может быть! Да-да, этого никак не может быть. Наверное, я сплю. Я сейчас просто ущипну себя и проснусь. Да-да, конечно, это просто дурной сон, закемарил на посту, известное дело.
Леонид закрыл глаза и принялся щипать себя за все, до чего дотянулся. Перестарался и сделал больно. Поморщился, укорил себя за излишнее рвение и приоткрыл один глаз перед ним все еще висели «Три фигуры».
Ну как? раздался из картины меланхоличный голос Жоры.
Нет-нет-нет-нет-нееет, протянул охранник, отошел от картины, сделал круг по залу и вернулся, продолжая мотать головой.
Вы здесь? раздался голос Петра. Он старался говорить нарочито мягко и любезно.
Это какая-то шутка? Леонид стал пристально вглядываться в картину и бегать глазами по стене в поисках устройства, откуда мог звучать голос. Где-то должен быть динамик, бурчал себе под нос охранник, я ведь такое уже видел, да-да, точно видел, в скульптурах этих, как их, питерских «перфораторов» с цветными волосами и железками в носу.
Должно быть, вы хотели сказать «перформеров», вежливо уточнил Петр, смею вас заверить, мы не относимся к современному искусству, хотя и придерживаемся прогрессивных взглядов. По крайне мере, некоторые из нас.
Так, мне надоел этот цирк, парни, выпалила Марина. Хотели пообщаться? Что ж, пожалуйста! Только давайте тогда уж по существу. Я Марина, добавила она уже мягче, справа от меня Георгий, слева Петр.
Друзья зовут меня Пьер, учтиво добавил Петр.
Откуда у тебя друзья? не преминул уколоть того Жора, но шпилька ответа не удостоилась.
А вы кто? продолжала Марина.
Охранник я. Леня. То есть Леонид, замялся Леонид.
О, какое чудесное имя! Могучий муж, храбрый спартанский царь! торжественно воскликнул Петр.
Ну, ладно вам, засмущался Леонид, немного может и могучий, но это у меня выправка просто еще с армейки, да и куртка чутка великовата
Чудесно, как чудесно! не переставал умиляться Петр.
Леонид тряхнул головой, сгоняя с лица смущенную улыбку, волевым решением насупился и пристально уставился на картину.
Так. Вы мне лучше скажите, что это такое? Как это рисунок разговаривает? В чем подвох? Или я сбрендил и ваши голоса у меня в голове? А ну признавайтесь!
Технически, они и правда только у вас в голове, но это не обязательно означает сумасшествие, мягко ответил Петр. Как бы вам так доходчиво объяснить
Сейчас начнется протянул Жора.
Да уж, вздохнула Марина.
Понимаете ли, Леонид, как ни в чем не бывало продолжал Петр, человек тонко чувствующий и, конечно, обладающий при этом изрядной долей фантазии, может, как бы так поточнее выразиться, мысленно проникать в мир за границами физической формы вещей
И это называется «поточнее»? срезал того Жора. Смотри, обратился он к Леониду, давай по-простому, на примерах. Представим, что ты долго и внимательно разглядываешь какой-нибудь пейзаж на картине. Допустим, что-то классическое саврасовское: поле, лес, грозовые тучи, вдалеке люди какие-то шоркаются. Смотришь на картину и понимаешь, ага, вот-вот хлынет дождь. А почему понимаешь? Потому что на самой картине отчетливо видишь, как листья на ветках колышутся, трава в поле под порывами ветра гнется, небо тучами заволакивает. Если ты, как Петька талдычит, персонаж с фантазией, то ты это прямо физически почувствовать можешь: и запах травы, и грозные дуновения ветра, и шум деревьев с картины отчетливо начнет доноситься. А если позволишь себе некоторую вольность, то и разговор людей услышишь, что по домам торопятся, от дождя пытаясь скрыться. Вот так картина с тобой «говорит», получается.
Признаться, Георгий, иногда и от тебя можно что-то толковое услышать! уважительно отозвался Петр.
Ага, бросил тот и невозмутимо продолжил, вот и выходит, что у каждого предмета есть свой «голос», хоть у картины, хоть у жалобно пищащей пуговицы, что еле-еле штаны на пузе держит.
Так это получается, каждый предмет может со мной говорить? прищурился Леонид. Даже, ну не знаю, допустим, чашка на столе?
Конечно, ответил Жора, поставь перед собой посудину, посмотри на нее внимательно, постарайся проникнуть в ее «мысли» и «услышишь», как она хочет согреться, наполниться горячим чаем. Ну или она расскажет тебе, что мечтала родиться хрустальной рюмкой, чтоб заливаться водкой до краев. Голоса и сюжеты повсюду. Человек оригинальный их при желании слышит, многое, недоступное прочим, видит. Что та чашка сам историями наполняется, обогащается чувственным опытом.
Но ведь это все нереально. Фантазия. Вымысел. Иллюзия! Леонид взмахнул руками.
О, все далеко не так однозначно, вступил Петр. Во-первых, в иллюзию можно верить всем сердцем. Хоть бы и секунду но верить действительно и абсолютно искренне. Спросите писателя, слагающего легенду о могучем драконе, реален ли в момент работы над текстом огнедышащий змей, которого тот описывает. Уверяю, автор подпрыгнет на стуле и еще ожоги покажет. Во-вторых, ваша фантазия может быть осознаваемой иллюзией, но эмоции, которая она вызывает реальны. И это самое главное. Если, скажем, одиноко гуляя в парке, вы вдруг представите рядом на тропинке приветливого зайца в галстуке-бабочке, то непременно улыбнетесь. Зайца-то, конечно, не существует (вернее, просто никто другой вам его наличие не подтвердит), но улыбка на ваших губах будет настоящая. Мозгу плевать на реальность, есть на тропинке заяц или нет он «услышит» вашу фантазию и непременно отреагирует, ведь он думает не словами, а образами, эфемерными отголосками каких-то старых ощущений, большинство из которых даже не успевает облачить в синтаксическую форму. Представьте перед собой кусок торта и у вас потекут слюнки. Или попробуйте посмотреть на ночь ужастик и выключить свет в спальне. Удачи с тахикардией и попытками втолковать мозгу, что ползущие по потолку щупальца лишь тени от деревьев за окном. Так что фантазия, друг мой Леонид, это не совсем обман, это инструмент, помогающий слегка преобразовывать реальность ради получения ценных дивидендов в виде вполне себе настоящих эмоций.
Со своей стороны я бы хотела заметить, вступила Марина, что к этому часто прибегают люди одинокие, пытающиеся расцвечивать жизнь недостающими красками. Порой они создают целые миры, где любят и любимы стоит лишь прикрыть на мгновение глаза. Думаю, наш разговор как раз вызван подобным чувством одиночества, а эта картина для вас особенно важна, поэтому именно наши голоса вы услышали. Женское сердце подсказывает мне, что не обошлось здесь без госпожи Лантратовой
А ведь правда, почесав лоб, прошептал Леонид. Я ведь о ваших «Трех фигурах» и думал весь вечер, сейчас так отчетливо это понимаю. Юлечка, мне кажется, вашу картину очень любит. А я
Леонид понял, что едва не сболтнул лишнего и осекся. Фигуры уважительно молчали.
Просто она еще историю такую трогательную про вас рассказывает, прямо запала мне в душу, желая перевести тему, оживился Леонид, мол, на дворе 30-е, жесткая партийная идеология, официальное искусство соцреализм, последователям Малевича приходится отказываться от собственных творческих замыслов, прятать свои работы, а то и обманывать, как Л. Она ведь вашим фигурам без лиц карандашом сперва глаза и рты пририсовала, чтобы в случае вопросов со стороны контролирующих органов соврать, что работа просто не закончена, так, подмалевок. Вот и правда, если приглядеться, вижу, вижу под слоем краски карандашные следы.
Все так, вздохнул Петр. В угоду творческим замыслам создательницы лишились мы возможности лицезреть этот чудесный мир своими глазами.
Но в такой визуальной форме и заключается наша художественная ценность, как произведения, мы ведь с вами уже не раз об этом говорили, нравоучительно заметила Марина.
Все так, все так, снова вздохнул Петр.
А знаете что, дама и господа, воскликнул вдруг Жора, а не совершить ли нам, так сказать, возврат к истокам?
К истокам? изумился Петр.
Что значит возврат? округлил глаза Леонид.
Ой не нравится мне это затянула Марина.
А вот смотрите, расхорохорился Жора, если сама Л. нам глаза написала, не является ли это также актом ее творчества? К тому же с этим история нашей картины обрела сюжет, который особенно ценится в мире искусства. Вся эта афера с подмалёвком, согласитесь, добавляет работе дополнительный смысл.
К чему ты клонишь? встрепенулся Петр.
Да, к чему ты клонишь? прищурился Леонид.
Мы все об этом пожалеем, снова вздохнула Марина, но Жору было не остановить.
А что если мы попросим друга нашего Леонида в точности провести карандашом по намеченным самой Л. линиям, что по словам уважаемого музейного охранника еще виднеются под слоем краски?
Господа, прошу вас! воскликнула Марина, это несусветная глупость, порча имущества, акт вандализма в конце концов! Петр, скажи им, ты ведь всегда был на стороне искусства!
Я? робко отозвался Петр, я-то да, на стороне искусства Но, Марин, неужели тебе никогда не хотелось взглянуть на этот удивительный мир своими глазами? Выбраться из мрака слепоты и заточения? Увидеть произведения мирового искусства, чтобы осознать себя в его контексте? Разве тяга к свету знаний не оправдывает средства?
Лично я хочу просто посмотреть на задницу Марины, хмыкнул Жора, ведь фигуры и формы основа мироздания.