«Положение Квантунской армии безнадежно, ответил Икэда. В течение двух недель Чанчунь (главный город в Центральной Маньчжурии) будет оккупирован».
Судзуки отказывался верить такому неожиданному прогнозу. Тяжело вздохнув, он произнес: «Разве Квантунская армия настолько слаба? Тогда игра окончена».
«Чем дольше мы будем затягивать принятие окончательного решения, констатировал Икэда, тем это будет хуже для нас».
«Абсолютно верно», подытожил премьер.
Странно, размышлял Икэда, что премьер никогда не выражал своего личного мнения, будь то на заседаниях правительства или на императорских конференциях.
Подполковник Масахико Такэсита находился в казарме, расположенной к юго-востоку от дворца; он дремал, когда его окончательно разбудил и поднял с койки настойчивый звонок телефона. Такэсита был красив, горяч и полон энергии.
Звонили из военного министерства. Было получено донесение из Квантунской армии (самой мощной японской армии в Китае и Маньчжурии): русские перешли в наступление. Подполковника немедленно вызывали в министерство.
Такэсита быстро надел мундир, сел за руль штабного автомобиля, работающего на угольном газе, и поехал в министерство. Он прибыл в самый разгар спора. Речь шла о русском вторжении, о предательском поведении Советов, нанесших неожиданный удар; о возможности Квантунской армии оказать сопротивление, и ее командном составе; о судьбе императора и империи.
Несмотря на то что нападения русских ожидали уже давно, Япония оказалась неподготовленной к нему. Как сказал генерал-лейтенант Кавабэ, заместитель начштаба армии: «Вступление в войну русских было настоящим потрясением, в то время как последствия ядерного удара были не столь очевидны. Поскольку Токио непосредственно не подвергся бомбардировке, вся тяжесть удара еще не была прочувствованаОднако донесения, поступавшие в столицу, говорили о толпах наступавших русских. Мы испытали еще больший шок и чувство тревоги, потому что мы постоянно опасались нападения, живо представляя себе, что несметные вооруженные силы Красной армии в Европе теперь будут задействованы против нас».
Советское нападение не должно было стать неожиданностью для Японии. Японская разведка сообщала, что русские войска, артиллерия, танки и другое военное снаряжение начали перебрасывать в Сибирь с февраля 1945 года. Даже объем перевозившейся техники был известен: 30 грузовиков в день. Согласно данным разведки, к концу мая было перевезено 870 орудий, 1200 танков, 1300 самолетов и более чем 160 тысяч личного состава. Конечно, объемы перевозок резко выросли после поражения Германии в мае. Поступило важное сообщение, что войска не получили зимней экипировки. Было очевидным, что планировалась короткая и легкая кампания в самое ближайшее время.
Русские могли припомнить их военные конфликты с Японией, это касалось и самой Японии. В памяти русских еще живы были воспоминания, когда Россия пострадала от японцев в трех предыдущих случаях. И трения между ними продолжались.
Япония предъявила требования на Курильские острова в 1875 году. Двадцать лет спустя Россия вмешалась, когда Япония разгромила Китай и, казалось, была готова присоединить к своей империи земли на континенте. В этот же самый год Япония в результате интервенции трех держав России, Франции и Германии была вынуждена отказаться от своих требований на владение Порт-Артуром и эвакуировать свои войска из этого города в обмен на денежные суммы, выплаченные серебром. Чувствительных японцев ранило, что всего лишь три года спустя Россия взяла себе Порт-Артур (в аренду у китайцев).
Это стало одной из причин, приведших в 1904 году к Русско-японской войне. Япония напала на Россию неожиданно и смогла быстро потопить российский флот и разгромить сибирскую армию. Ресурсы Японии сильно истощились в ходе войны, и она приветствовала решение Теодора Рузвельта выступить в качестве мирного посредника. Согласно Портсмутскому мирному договору, Япония получила половину Сахалина, ей перешли от России арендные права на Порт-Артур и Квантунский полуостров (или Гуаньдун), Россия уходила из Маньчжурии и признала сферу влияния Японии в Корее.
Когда в 1917 году произошла русская революция, британцы и американцы предложили Японии послать войска в Сибирь для «поддержания статус-кво». Каждая союзная держава должна была выделить по 7 тысяч солдат для этой цели. Японцы начали сотрудничать с энтузиазмом; кроме первых 7 тысяч солдат, в Сибирь были направлены дополнительные войска. И в итоге они потеряли счет времени.
Когда другие союзные державы вывели свои войска, японцы остались, и продолжали оставаться долго. Только после вежливого, но настойчивого дипломатического давления со стороны Британии и США японские войска были выведены из Сибири спустя два года после того, как союзники вывели свои последние части. И Японии понадобилось еще два года для вывода своих войск с русского Сахалина. Японские части доходили даже до важного сибирского города Иркутска, расположенного почти в 1400 милях от побережья Японского моря.
Конфликты на границе между Японией и Россией случались довольно часто после того, как Япония захватила Корею, образовала марионеточное государство Маньчжоу-Го на оккупированной территории Маньчжурии в 1932 году и, сломив сопротивление китайцев, вторглась во Внутреннюю Монголию. Япония также добилась от России концессий на добычу нефти и вылов рыбы.
К середине 1938 года японский генералитет в Маньчжурии решил, что настало время испытать Россию на прочность. Они развязали боевые действия в районе озера Хасан, там, где сходятся границы Кореи, Маньчжурии и Сибири. Советские войска нанесли им серьезное поражение. Следующей весной японцы предприняли еще одну провокацию на границе. Квантунская армия атаковала советские позиции во Внешней Монголии в Номонгане (или на Халхин-Голе, как называют его русские). Этот инцидент быстро перерос в небольшую войну; в ней приняли участие 300 тысяч войск. Это стало самым большим столкновением механизированных армий на это время в мировой истории. После понесенных потерь в 50 тысяч человек японцы решили отступить.
Принимая во внимание конфликтную историю непростых русско-японских отношений, японские офицеры в это душное утро 9 августа 1945 года вряд ли сомневались в том, что Советы были намерены захватить все, до чего только могли дотянуться их руки. И японские офицеры в Генштабе знали о том, о чем мир подозревал, но японский народ не имел никакого понятия. Квантунская армия была значительно ослаблена, потому что отсюда японское командование забирало войска и различное вооружение для ведения военных кампаний на других фронтах, так что от ее былой мощи вряд ли что-то осталось. Сообщали даже о том, что на трех солдат приходилась всего одна винтовка. Внешне армия выглядела вполне боеспособной, но под такой ее оболочкой была пустота.
Наиболее пугающей была перспектива, что русские смогут повлиять на мирные переговоры.
В обстановке, когда Советы вели войну и одновременно подписывали Потсдамскую декларацию, все намечаемые в ней сроки оккупации и проведения свободных выборов были абсолютно непредставимы. Ни один японец не мог чувствовать себя в безопасности, если бы контроль над страной отчасти осуществляли Советы. Это означало, что русские стали бы развивать и поддерживать коммунистическое движение в Японии, что красные попытались бы захватить власть, и, с советской помощью, однажды им бы это удалось. Тогда не представляло бы труда аннексировать Японию и сделать ее частью СССР.
Несомненно, Советы в роли оккупантов предприняли бы все возможное в их силах, чтобы полностью подчинить себе японцев. Наиболее тревожным фактором среди множества других была угроза ареста самого императора, так как русские оккупанты имели право арестовать любого человека в любое время. Таким образом, они могли бы расправиться со всей императорской семьей. За одно мгновение они вычеркнули бы из истории 2600 лет «непрерывного» правления, и с уникальной государственностью Японии было бы покончено. Об ином пути, кроме как выполнить условия Потсдама и допустить войска союзников и Советов на территорию Японии, не было и речи.
По мнению армейских офицеров в Генштабе и в военном министерстве выбора не было; оставалось только удвоить усилия, чтобы предотвратить ужасы оккупации. Итак, война до победного конца, применение тактики выжженной земли и партизанская борьба в горах. Это был единственный путь. Многие офицеры служили в Китае, и потому они знали, что, хотя Япония сражалась там восемь лет, она контролировала только крупные города и линии коммуникаций, но не всю страну. То же самое будет и в Японии, когда во власти врага будут только ключевые города, порты и железнодорожные линии. Но никакие оккупационные войска не смогут патрулировать все побережье и удерживать под контролем 80 миллионов японцев, настроенных решительно и хранящих в себе непобедимый дух народа Ямато. Союзники никогда не смогут покорить Японию.
В краснокирпичном здании военно-морского министерства утром 9 августа также шла оживленная дискуссия. Вице-адмирал Дзенсиро Хосина, глава Бюро военных дел министерства, опоры военно-морского флота, узнав о наступлении русских, пришел к выводу, что развитие событий требует сделать окончательный выбор мир или война. Хосина предоставил слово вице-адмиралу Такадзиро Ониси, заместителю начальника штаба флота.
Ониси был офицером-фанатиком, в заслугу которому ставилась организация «специальных атак» и подготовка летчиков-камикадзе («божественный ветер»), ставших важным фактором войны. Во время боев на Окинаве применяемая Ониси тактика самоубийств стоила американцам жизней многих морских пехотинцев и поврежденных кораблей; ничего похожего до этого в боевой истории американского флота не было.
Начиная со сражений на Филиппинах в конце 1944 года страшное детище Ониси корпус специальных атак бросило в бой 665 морских офицеров и 1400 рядовых. Ониси был одним из активных лидеров офицеров флота, не признававших никаких компромиссов.
Хосина, прекрасно осведомленный о взглядах Ониси, хотел знать, как он теперь относится к вступлению русских в войну. «Контролирует ли главное командование военную ситуацию? В зависимости от ответа на этот вопрос мы должны принимать политическое решение. Если командование не уверено в этом, то для Японии нет иного выхода, как только принять Потсдамскую декларацию и закончить войну. Что Вы думаете об этом?»
Ониси отвечал довольно пространно. Он не придал большого значения атомной бомбе и участию русских в войне, обошел вопрос постоянно сокращавшихся морских поставок нефти и бензина. Он только подчеркнул эффективность специальных атак и роль самоубийц как надежного оружия. С убежденностью в своей правоте и самоуверенностью фанатика он сделал вывод, что существовали «большие возможности для победы Японии».
Хосина затем отправился в офис министра флота адмирала Мицумасы Ёнаи. Адмирал сидел, сгорбившись, за рабочим столом. Прежде чем Хосина успел произнести хотя бы слово, Ёнаи поднялся со стула и сказал: «Я прекращаю войну».
Так впервые наметился явный раскол. Некоторые высшие офицеры главного командования флота предпочитали сражаться до конца; министр флота хотел положить конец войне. Это было ярким контрастом шовинистическим настроениям армейской массы. Если бы военный министр сделал заявление, подобно Ёнаи, несомненно, он был бы убит в результате покушения.
Глава 3. Старый новый вождь
Во главе Японии в этот решающий час встал человек честный и, вне всякого сомнения, преданный императору 77-летний адмирал барон Кантаро Судзуки. Невозможно было сделать более верный выбор в условиях, когда стране предстояло пройти через самые суровые испытания.
Ко времени начала русского наступления Судзуки исполнял обязанности премьер-министра Японии уже в течение четырех месяцев, которые были отмечены катастрофическим падением уровня жизни. Все же правительство еще не признало официально этот факт, и премьера Судзуки часто заставали за чтением Лао-цзы в его кабинете, в то время как его министр иностранных дел упорно пытался поднять флаг перемирия.
1 апреля 1945 года, спустя неделю после падения Иводзимы, союзники начали полномасштабную высадку своих войск на Окинаве. К 5 апреля, сломив слабое сопротивление японцев, был отвоеван надежный плацдарм. В этот день Советский Союз расторг японо-советский пакт о нейтралитете. Также 5 апреля японский премьер генерал Куниаки Койсо подал в отставку.
Вечером этого дня Коити Кидо, лорд-хранитель печати, собрал вместе дзюсинов, то есть высших государственных мужей бывших премьер-министров и председателя Тайного совета Японии.
Все они, за исключением одного, занимали в прошлом пост премьер-министра, и все, в известном смысле, были неудачниками. Генералу Тодзё, например, не удалось выиграть войну; принц Коноэ был бессилен предотвратить ее. Усилия барона Хиранумы заключить пакт между Японией и Германией потерпели крах; адмирал Окада не мог предотвратить военный мятеж 1936 года; Коки Хирота был неспособен контролировать армию; Рэйдзиро Вакацуки, как он ни старался, не смог ни предотвратить, ни остановить вторжение японской армии в Маньчжурию. Единственным неполитиком среди собравшихся и единственным, кто не занимал в прошлом пост премьера, был возглавлявший Тайный совет барон Судзуки.
Собрав всех этих разных людей, Кидо намеревался получить у них ответ на вопрос, какого кандидата следует назначить премьером вместо только что ушедшего в отставку. Как обычно, Кидо навел необходимые справки, чтобы результаты встречи не стали неожиданностью. Если он не сможет заранее добиться нужного результата игры, то хотя бы надо выложить выигрышную карту.
Лорд-хранитель печати задействовал все свои умения, чтобы адмирал Судзуки стал премьером. Вначале Кидо послал к нему своего секретаря, чтобы выяснить, каких взглядов придерживается адмирал. Затем он обратился к императору и сказал ему, что у него нет никаких возражений против кандидатуры Судзуки. Он также обсудил этот вопрос с тремя из семи дзюсинов, и они рекомендовали на важный пост этого престарелого человека.
Когда пришло время для окончательного утверждения требований, предъявляемых новому премьеру, Тодзё сказал, что новый кабинет должен стать последним. Судзуки поддержал этот тезис, он утверждал, что новое правительство должно выстоять в этой войне, чего бы это ни стоило. «Будущего главу кабинета, говорил он, будут считать некомпетентным государственным деятелем, если у него не будет этой решимости».
Во время чайной церемонии государственные деятели обсуждали вопрос, должен ли следующий премьер быть военным на действительной службе, подобно Тодзё и Койсо. Тодзё придерживался мнения, что только военный человек мог одновременно управлять страной и вести войну. Судзуки напомнил, что принц Ито, премьер во время китайско-японской войны в 1894 году, не был военнослужащим и полагал, что военный в данной ситуации не требовался.