Черт теперь он знает, каково это держать Полину в руках, и как теперь с этим знанием спать? Жить?
Прекрасно, растерялась Полина, сраженная таким близким приветствием Роба. Кхм, откашлялась. Как ты?
«Зачем? ругала себя Полина, зачем она спросила?».
Зачем продолжать выкапывать давно зарытое под мокрой притоптанной землей?
Я? Тоже, пожал неуверенно плечами Роберт. Столько всего хотелось сказать, рассказать, а больше выспросить. Узнать у Полины, как жила она эти четыре года, чем дышала. С кем она вернулась домой? Кто ее ждет? По кому скучает? Но разговор не клеился. Напряжение оно так и маячило между ними. Тебя угостить? кивнул на пустой стакан Полины.
Мне уже пора, Роб, обвела лицо парня взглядом. Спасибо. Полина действительно собиралась уже домой, дело не в Роберте. Или всё же в нем? Непонятное смятение плескалось внутри: словно ты на пороге чего-то нового, но хорошо забытого старого Когда и вперед ноги не несут, и назад повернуть стыдно перед собой. За слабость и трусость.
Девушка смахнула со столешницы пачку сигарет в сумочку и опустила ногу на пол.
Тебя ждут? все-таки Гризманн решился задать терзающий его весь вечер вопрос. Извини, если
Я одна, Роберт, Полина резанула взглядом. Жестким и острым. Отсекла любые последующие вопросы, вкладывая в два слова ответы на них.
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга напряженно, пока на лицо девушки ни вернулось бесстрастие. Внутри же Роберта творилось безумие: всё трубило и отбивало бешенные торжественные биты. Одна! Она одна!
Оплачу? засуетился Роберт, подзывая бармена.
Уже оплачено, Роб. Не беспокойся, Полина легко коснулась запястья парня, останавливая.
Гризманн опешил. Опустил лицо и уставился на пальцы девушки. Кожа под ними пылала. Горела. Прикосновение, пусть неосознанное, заставило Роберта втянуть громко воздух и мотнуть головой, справляясь с головокружением. Ни хрена себе реакция.
Ты не оставила мне никаких шансов, усмехнулся парень. Ничего не получается. Ничего! Ни разговор поддержать, ни остановить, ни джентльменом себя проявить. Бетонные стены. Повсюду. Давай тогда подвезу? Или и здесь мимо? с надеждой заглянул девушке в глаза.
Хочу прогуляться, улыбнулась Полина.
Она не врала. Ей нужно было подумать. Нужен воздух и одиночество.
Предлагать проводить не имеет смысла, да? выгнул виновато бровь Роберт, слегка растянув угол губ.
Улыбаясь, Полина утвердительно покачала головой.
Старею, усмехнулся Гризманн. Уже девушку не получается склеить.
Полина расхохоталась. Так искренне и неожиданно, что опешила сама. Резко смолка и уставилась на Роберта, который, не отрываясь, смотрел на ее губы.
Звук смеха Полины его парализовал. Эта случайная эмоция такая живая и настоящая.
Пока, Роберт, Поля судорожно схватила сумочку и спрыгнула со стула.
Грудь ее часто вздымалась.
Плохо. Очень плохо. Нужно покурить. Срочно.
Полина, рука Роберта обхватила предплечье девушки. Поля вздрогнула и обернулась к нему. У меня в субботу день рождения, смотрел ей в глаза, которые метались по лицу Гризманна. Я буду рад тебя видеть.
Роб на выдохе произнесла Полна и устало прикрыла глаза.
Я понимаю, Поль, тяжело вздохнул. Его не будет. Не будет, слышишь? бессознательно крепко сжал предплечье девушки. Потому что опять мешает Он. Вновь между ними встал Он. Мы практически не общаемся, Полина распахнула глаза и непонимающе уставилась на Гризманна. Не общаются? Воронцов и Гризманн лучшие друзья со времен детских горшков и одной кем-то давно пережеванной жвачки на двоих не общаются? Приходи, умоляюще смотрел на Полину. Шашлыки, свежий воздух, озеро рядом приводил аргументы Гризманн.
Я не знаю, Роберт, смутилась Полина. Причин на самом деле было много, и одна из них послеоперационная мама Полины. Девушка не знала, когда точно выпишут родительницу. Операция не сложная и долго в больнице её не продержат. Я подумаю.
Роберт мысленно скрестил пальцы. Подумает. Она подумает, и это уже хоть что-то.
Хорошо. Обменяемся контактами? Роберта становилось слишком много.
Внутри Полины начинало сбоить.
Это всего лишь номер телефона всего лишь.
Ничего не случится, если он узнает одиннадцать цифр.
«Случится! орало нутро. Ты сама строишь мост между двух берегов прошлого и настоящего. Жги его, жги!»
Полина металась внутренне, но внешне оставалась совершенно безмятежной.
Диктуй свой, вытащила из кармана джинсов телефон и оживила сонный девайс.
С неприкрытым энтузиазмом Гризманн продиктовал свой номер, проверяя каждую введенную девушкой цифру, и завис пальцем над экраном, чтобы дождаться и вбить номер Полины.
Однако Полина сохранила цифры и невозмутимо убрала телефон обратно в карман.
Я тебе позвоню, может быть Нужно на воздух. Нужно подумать Пока.
Перекинув через плечо цепочку сумочки, Полина направилась в сторону выхода, но вновь была остановлена:
Поля! окликнул ее Роберт. Я рад, что ты вернулась, мягко улыбался парень.
Полина задумалась и улыбнулась в ответ.
А она? Рада ли?
Мысли в голове девушки бесновались, сталкивались между собой и приносили болезненные ощущения в затылке.
Выскочив на улицу, Поля медленно и глубоко потянула носом вечерний влажный воздух, расправляя легкие.
Открыла сумочку и нащупала сигареты.
Вторая за полчаса.
Много.
Всего становится много
Глава 2.
Пять лет назад, начало мая
Глаза щипало. Пальцы зудели, а веки просили прикоснуться к ним и хорошенько растереть, смахнуть дымчатую разъедающую пелену. Но Полина упорно сдерживалась, чтобы не испортить макияж, над которым ее подруга Кристина Гордеева корпела целых полчаса.
Бросив взгляд на экран телефона, Полина нервно закусила губу и уставилась на подругу, приземлившуюся на соседний барный стул. Слегка растрепанная, но безупречно привлекательная Кристина, обмахиваясь рукой, схватила стакан с водой и жадно начала глотать прохладную жидкость, прикрыв вожделенно глаза. На лице девушки бисеринками выступил пот, а волосы на затылке прилипли неприятно к шее. Двадцать минут безостановочных танцев в гуще потных, расслабленных тел. Но Кристина чувствовала себя в этой стихии комфортно и непринужденно.
Стены клуба, в котором проводили сегодняшний вечер подруги, еле сдерживали плотно набитую молодежь, беснующуюся под аккомпанемент популярной городской группы.
Полина дождалась, пока девушка опустошит стакан, и придвинулась ближе, чтобы перекричать громкую музыку:
Кристин! Мне уже пора.
Что? наклонилась к ней Кристина Гордеева, не расслышав. Она покачивала в такт бьющим битам головой и, улыбаясь, скользила по лицам мимо снующих парней.
Время. Пора домой, прокричала на ухо Полина Макеева.
Кристина обернулась и, нахмурив светлые брови, уставилась недовольно на подругу:
Ты издеваешься? Вечеринка в самом разгаре. Время детское, аргументировала Гордеева.
Я обещала маме, что вернусь до полуночи, смутилась Полина, понимая, насколько нелепо это звучит. Ты прекрасно об этом знаешь, обиженно пробурчала.
Девушку задело такое безответственное отношение Кристины при том, что кому как ни ей знать, насколько сложно было договориться Полине с матерью, чтобы составить компанию подруге этим вечером.
Кристина одарила Макееву взглядом «ты серьезно?», от которого Полине стало еще более неуютно, чем подпирать три часа барную стойку плечом. Пока лучшая подруга отплясывала на танцполе и улыбалась парням, Полина охраняла ее сумку и медленно потягивала единственный за весь вечер алкогольный коктейль, в котором льда и мяты было больше, чем светлого рома. Чтобы перед мамой не спалиться.
Танцевать она не умела. Точнее, Полина считала, что не умела, потому что то, как двигалась ее подруга, плавные изгибы ее тела и легкость движения для Полины было за гранью ее собственных возможностей.
Эта появившаяся совершенно недавно неуверенность в себе часто вводила Полину в недоумение: каким образом они с Кристиной сохранили дружбу, уходящую корнями в начальную школу. Две первоклашки с огромными белыми бантами нашли друг друга на линейке, вычленив среди одноклассников две одинаковые блузки. Осмотрелись, примерились, поворотили носы, но взялись за руки и, не размыкая, дошли до одиннадцатого класса. Девочкам всегда было уютно друг с другом, и никогда в их скромной компании не было третьего лишнего. Одиннадцать лет за одной партой, обмен шмотками и ночёвки с хихиканьями до полуночи, разговоры о мальчиках, признания, секреты и угар над энциклопедией для девочек в разделе про пестики и тычинки.
Кристина была старше Полины на несколько месяцев, а казалось, что на несколько лет. Кристина Гордеева в их компании считалась первопроходцем: первые «женские дни», первый поцелуй, первый опробованный глоток алкоголя, первый секс Она с радостью и неприкрытой гордостью делилась личными наблюдениями с Полиной, считая себя взрослой и опытной. Даже грудь у Кристины сформировалась раньше, в то время как свою Полина Макеева смогла обнаружить лишь к двадцати годам, и то настолько скромную, что лучше бы её вообще не было, чем так как верблюжий плевок.
А у Кристины с фигурой был полный порядок. Лет с четырнадцати она поняла, что нравится парням: блондинка с ясными голубыми глазами, аккуратной барельефной фигурой и нарядами, которые по-дружбе перепадали Полине, модно одевать которую у ее семьи, состоящую из нее и мамы, не было возможности.
Но несмотря на их разность, девчонки были не разлей вода. Закончили школу и поступили в один в университет и на одну специальность. Правда на ту, которую выбрала для себя Полина, а Кристине было все равно, за что будут платить ее родители. Главное учиться с Макеевой в одной группе, а на кого дело второе. Строить карьеру Гордеева не планировала: не для того ее мать красивой родила, чтобы горбатиться за копейки. Выскочит удачно замуж и плевать, какая специальность указана в дипломе.
Да вот только последний год Полина стала чувствовать себя той самой «и подружку с собой возьми». Эта разница как никогда ощутимо рознила девушек и расстраивала Макееву, особенно в такие моменты, как сейчас, когда приглашения где-нибудь потусоваться стали походить на «предложения из жалости» или «по старой дружбе». Полина ясно понимала, что компания из нее вот в таких заведениях так себе: она не танцевала, не пила, не флиртовала с парнями и не умела поддержать разговор. Она была просто для массовки, как сопровождающая или нянюшка при королевне.
Макеева, тебе сколько лет? Может, уже пора повзрослеть и отрастить зубы? Ты до пенсии будешь слушаться маму? фыркнула Кристина и манко улыбнулась парню, проходившему мимо.
Месяц назад Полине исполнилось двадцать два года. Возраст, когда слушаться маму выглядело как патология и ненормальная зависимость. Возраст, когда запивать глоток джин-тоника целой бутылкой колы, чтобы мама не унюхала, малодушно и подозрительно. Но мало кто знал, какой иногда была Татьяна Борисовна, мама Полины, в тот момент, когда ее словом пренебрегали. А Гордеева знала как никто другой знала, и от этого Полине было обиднее вдвойне.
Кристин, умоляюще выдохнула Полина, обессиленно свесив плечи.
Она не могла противостоять матери. Не могла и вовсе не от слабоволия. Она была так воспитана. Татьяна Борисовна растила ее одна, без мужской помощи и поддержки. У женщины было слабое сердце, и каждое проявление характера дочери заканчивалось сердечным приступом. Девушка чувствовала себя обязанной. Постоянно обязанной и виноватой Возможно, даже в том, что вообще появилась на этом свете, и родилась как две капли воды похожая на своего отца
Полчаса, Полина. Окей? Ничего не случится, если ты задержишься на полчаса, подпрыгивала на месте Гордеева, одной ногой уже вовсю отплясывая на танцполе. Блиин! завопила. Какая песня крутая, послав подруге воздушный поцелуй, скрылась в возбужденной толпе.
Полина оглядела танцующих и печально воздохнула.
Зал сходил с ума.
Поднятые вверх руки раскачивали задымленный кисловатый воздух. Официанты сновали между вибрирующей молодежью. Сегодня с размахом отмечали какую-то вечеринку, и чтобы достать входные флаеры, Кристине Гордеевой пришлось буквально попотеть.
Стиснув обреченно губы, Полина вернулась к своему обыденному занятию, которым занималась несколько часов подряд, а именно лицезрению, как болтается в пустом бокале кубик льда.
Глава 3.
Пять лет назад, начало мая
Нормально качает! прокричал Алексей Воронцов, покачивая головой в такт разрывающей перепонки электронной музыке, и сделал глоток качественного виски прямо из бутылки.
Зажмурился и уткнулся носом в предплечье, задержав дыхание.
Резкий и крепкий, собака
Дождался, пока обжигающая жидкость опалит гортань и упадет в желудок, и выпрямился совершенно довольный жизнью.
Он и Роберт Гризманн стояли на втором этаже своего ночного клуба, в честь которого сегодня гремели басы и вибрировали стены.
Ровно год.
Год, как два лучших друга занимались делом, которое приносило обоим удовлетворение сейчас и принесет приличные бабки в будущем. Пока они уходили в ноль, но это совершенно нормально с учетом того масштаба, на который замахнулись приятели.
Они начинали три года назад с захудалой кофейни в шаговой доступности от студенческого городка, чуть позже ставшей местом тусовки молодежи. Кофейня росла, обзавелась летней верандой, популярностью и хозяйскими амбициями.
Стало скучно.
Скучно, однообразно, налажено В первую очередь для Алексея Воронцова с его неугомонной бунтарской душой.
Крепли связи, разрасталось кафе, увеличивались запросы. Хотелось больше, мощнее, драйвовее. Именно тогда к Воронцову пришла мысль, что умиротворенному, размеренному и убаюканному юго-западными ветрами Калининграду не хватает шума, движа, энергии.
Тяжело и дорого дался верным друзьям клуб. Затраты до сих пор превышали выручку, но этот дисбаланс не стал причиной тому, чтобы спустя год не отгрохать мощнейшую вечеринку, посвященную годовалому юбилею «Карфагена».
Воронцов, облокотившись на стальные хромированные перила второго этажа, орлиным взором обвел свои владения: мерцающий неоном зал, плотно забитый молодежью, полуголые симпатичные девчонки гоу-гоу, зажигательно поднимающие всё, что можно поднять, крутые профессиональные бармены, подстегивающие пьяно расслабляться, соблазнительные девчонки-официантки, широко и призывно улыбающиеся потенциальным кандидатам их сегодняшних чаевых и популярная музыкальная группа, за которой Воронцов гонялся несколько недель.
Дааа Что скрывать? Он гордился! Всё, что сейчас гудело в этом заведении и несло рекой бабки, несомненно происходило благодаря Воронцову. Он гордился работой, ради которой рвал задницу, чтобы их с Гризманном детище носило почетное звание самого фееричного в городе. И это понимал даже сам Роберт, потому что его работа заканчивалась в стенах кабинета за финансовой отчетностью.
Охеренно получилось, братишка! вновь горделиво проорал Алексей, опустив голову вниз, где под ними визжал народ под известный трек.
Но рядом стоящий Гризманн никак не комментировал восторг Воронцова, чем озадачил приятеля.