Я прибыл в Эссуэйру поздней ночью. Автобус остановился у бетонной платформы, освещенной тусклым желтым светом изогнутого фонаря. У обшарпанной стены спали арабы, уложив головы на затасканные сумки и мешки. Присутствовало чувство сонливой тягости. Атмосфера создавала мрачное впечатление: запах сырости и нищеты, тоска, густеющая тьма, нарастающий холод ночи.
Я вбил в навигатор маршрут к риаду и отправился в путь по дороге, ведущей к воротам старого города. Вокруг валялся мусор остатки бурного трудового дня. Безлюдные лабиринты медины были темны и мрачны, фонарей там совсем не имелось. Каменные стены зданий в ночной мгле навевали тоску. Изредка из темноты зеленоватый свет луны выхватывал силуэты мужских фигур. Промелькнув перед глазами, они, словно призраки, испарялись за очередным поворотом. Я подумал: «Хорошо, что я в джеллабе и издалека похож на местного. Так спокойнее». На середине маршрута мой телефон издал прощальный писк севшей батареи и выключился, оставив меня одного.
Я большую часть своего времени, и в жизни, и в путешествиях, проводил сам с собой. Со временем уже мог выделить для себя некоторые степени одиночества.
На самом деле, остаться в одиночестве не так-то и просто, как может показаться на первый взгляд. Ведь даже когда идешь один, но где-то на обочинах твоей дороги находятся люди пусть даже случайные прохожие, занятые своим делом, или любопытные зеваки, они автоматически становятся зрителями, попутчиками, друзьями. Или же, когда в наушниках поет чей-то голос, ты ощущаешь присутствие человека и уже путешествуешь с ним вместе. Даже стук рабочего молотка, доносящийся до ушей, уже добавляет жизни в твой путь. Бродячая собака, надменная кошка или парящая над головой птица может скрасить путь и подарить молчаливый диалог. Но когда нет ни того, ни другого, возникает иная стадия. Ты концентрируешься на себе и как бы погружаешься внутрь своего мира, ища поддержку там. Но даже в этом случае ты не одинок, ведь внутри есть твой внутренний я. Но если ты не в контакте с самим собой, если не хочешь слышать свой внутренний голос, вот тогда ты по-настоящему одинок.
В тот момент я остался совсем один, точнее, не совсем. Я шел и разговаривал со своим внутренним я, который подбадривал меня и придавал мне сил.
Безжизненные темные переулки окутывали холодом, проникающим куда-то внутрь. Густая темнота, контуры домов, неспешные шаги, внутренние философские диалоги Я просто брел, не зная куда, в надежде на то, что выбрал правильный путь.
Выйдя из-за очередного поворота, я заметил блеклый огонек, слабо мерцающий вдалеке, и направился к нему. Очертания жизни проявлялись в нем с каждым приближающимся шагом, и вскоре я разглядел небольшую торговую лавку. Желтый свет лампы лился на уставшего работягу, пытающегося затолкать пустой громоздкий прилавок в тесную подсобку. Увидев меня, он удивился и застопорился, медленно ощупывая меня взглядом. Блеск лампы отражался в его глазах, чумазые ладони потирали друг друга. Он не знал английского, а я французского, поэтому общение происходило на языке жестов и улыбок. Предложив помощь и не дожидаясь ответа, я начал толкать прилавок в подсобку. Он молча присоединился, будто мы уже давно работали в команде. Вместе это удалось сделать довольно быстро. После чего я на пальцах объяснил ему суть своей проблемы. Мужчина добродушно предложил зарядить мой телефон, причем бесплатно. «Закон добрых дел действует в любой точке мира». А потом я попросил булочку, не проданную им за рабочий день. Ее все же пришлось оплатить. Безвозмездное добро имеет границы, дальше начинается бизнес.
С навигатором риад нашелся быстро. Приблизившись к нужной отметке на карте, я облегченно выдохнул. Мой риад был передо мной, однако его дверь была заперта. Звонки, крики и стуки не привели к желаемому результату. «Твою мать». Оказывается, в Марокко после 23:00 все работники риадов идут спать, а вы живите как хотите. Стиснув зубы, я пошел дальше блуждать по городу. Буквально на ощупь я находил другие риады. Однако двери их были также заперты, а сами они не подавали признаков жизни. Телефон показал начало третьего ночи и снова выключился. «Твою мать! Обожаю Эссуэйру!» Злость, отчаяние, принятие. Холод Атлантического океана сковывал тело, в ночном небе кружили чайки, освещенные лунным светом. (Я думал, ночью они спят. Или они мне кажутся?) Вдалеке слышался шум волн, разбивающихся о мощные стены крепости.
Я остановился, выдохнул и спокойно оценил ситуацию. Единственный выход, который я видел, отправиться спать на пляж (ничего больше не оставалось). Мне не было страшно остаться без ночлега в неизвестном городе. Былые самостоятельные путешествия закалили мой характер, научили терпеть лишения и доверять миру, сохраняя при этом голову. «Подумаешь, поспать несколько часов на пляже (где только мне ни приходилось ночевать) ведь потом рассветет, а в светлое время суток все приобретает новые, не столь мрачные краски», говорил я себе.
Было просто холодно и одиноко. Жутко хотелось есть и спать. Уставшими шаркающими шагами я побрел на шум океана, ведомый шепотом его волн. По пути встретился еще один риад, и я решил в очередной раз попытать удачу. С безнадежностью стукнул кулаком по толстой двери и собрался было уходить, но она, издав протяжный скрип, приоткрылась. Я зашел внутрь, окликнул кого-нибудь. Признаков жизни не наблюдалось. Над стойкой регистрации горел приглушенный свет, ресепшен пустовал. Что мне оставалось? Не возвращаться же на улицу. Я аккуратно сел на кушетку, поставил телефон на зарядку и подключил к интернету (пароль от Wi-Fi был на листке), ответил на сообщения и уснул. Вскоре меня разбудил тот же протяжный скрип открывающейся двери. Подскочив на ноги, я осмотрелся. Входная дверь была приоткрыта, а в проходе стоял уличный пес с голодной тоской в глазах. «Извини, друг, но сегодня здесь занято». Увидев меня, он в испуге выскочил. Я прикрыл дверь, вернулся на кушетку и снова уснул.
Утреннее африканское солнце взошло над городом. Небо в прямоугольнике потолка стало ярко-голубым кусочек небесного океана. Белые чайки описывали в нем плавные круги. Я встал, огляделся. Риад по-прежнему пустовал. Телефон к этому времени полностью зарядился теперь он снова со мной. Часы показывали восемь утра. Еще раз осмотревшись и не дождавшись людей, я повесил рюкзак на плечо и отправился в город, сказав спасибо стенам, приютившим меня.
С приходом солнца город приобрел яркий и красочный облик. Белые дома с синими акцентами дверей, крыш и окон придавали ему особенный шарм. На улочках появились работяги, готовившиеся к рабочему дню, и местные кошки, ожидающие рыбаков с уловом. Завидев человека, они тут же взяли меня в пушистый плен и, выпрашивая еду, ласково терлись о ноги. Все, что я мог, это погладить их в ответ. Кафе с французским названием и синим угловым навесом пленило ароматом свежей выпечки. Я сел за столик, сделал заказ. Солнечный луч делил круглый стол косой линией на две части: свет и тень, день и ночь, добро и зло гармония.
Нет, слишком много философии, надо бы проснуться и выпить кофе, пробурчал я.
Через мгновение на столе оказались чашка свежеприготовленного кофе и горячий круассан с карамелью. Два смешавшихся аромата дурманили сознание. Я сделал глоток кофе и вдохнул свежий океанский воздух. Хотелось просто сидеть неподвижно, молчать, слушать шум океана и чувствовать жизнь.
После кофе действительность обрела четкость и ясность. Я проснулся, со мной проснулся и город. Пришло время направиться осматривать его жизнь.
Эссуэйра не была похожа на другие города Марокко, в которых я побывал. Жизнь здесь протекала размеренно и спокойно: в каждом уголке слышался магический шепот океана, над головой кружили чайки, а в воздухе пахло рыбой. Безжизненные переулки с приходом солнечного света скинули мрачный образ и заполнились людьми и сувенирной продукцией. В порту отдыхали лодки фирменного синего цвета, рыбаки спали на сетях, а прилавки были устелены океанской рыбой. На массивной крепости, когда-то защищавшей город с моря, поблескивали старые пушки. Художники, сидевшие в тени, писали волны с натуры.
Жители здесь преимущественно носили европейскую одежду и разговаривали на французском (когда-то Эссуэйра была французской колонией, влияние чего было заметно невооруженным взглядом). Я снял джеллабу и уложил в рюкзак, оставшись в шортах и майке. Ко мне тут же стали обращаться «мсье». Надо было перекусить и думать, что делать дальше.
Открытый ресторан с миниатюрными столиками, укрытыми ярко-желтыми скатертями, прятался в прохладной тени и буквально манил меня. Усатый официант после каждой произнесенной фразы добавлял «мсье». Чуть позже он принес узкое вытянутое блюдо с тушеной рыбой с овощами и зеленью, рядом поставил корзинку горячего хлеба и стакан свежевыжатого апельсинового сока. Я ощутил легкое приятное головокружение от запаха и цвета. Эндорфины выбрасывались в кровь. Официант вновь появился со столовыми приборами, с которых стекала вода. Без доли смущения, а даже с достоинством, он встряхнул их, протерев грязными засмоленными руками, и гордо протянул мне, добавив «мсье». «Это Марокко», сказал я себе.
После обеда, как это часто бывает, жизнь наладилась. Нужно было все-таки найти жилье, пока светло. Пройдя по знакомому пути, я прибыл в тот самый риад, который приютил меня ночью. Днем здесь бурлила жизнь. Администраторы разговаривали на английском, играла музыка регги, на лавках сидели иностранцы, курили самокрутки и разговаривали. Даже не верится, что это то же место, где я проснулся.
Молодой энергичный марокканец, проведя экскурсию по риаду, привел меня в комнату и хлопнул ладонью по белой простыне верхней полки двухъярусной кровати. Из угла комнаты тепло улыбалась красивая девушка.
Сдачи сейчас нет, подойди за ней позже, сказал администратор. Это значило, что про нее можно было забыть, так часто делают в хостелах.
За ужином в гостиной собралась разнообразная компания. За столом сидели немцы, португалец, австриец, бельгийцы, марокканцы, бразильянка и русский я. Иностранцы между собой уже были знакомы и приняли меня тепло, будто я чей-то дальний родственник.
Португалец отстраненно курил, немцы расспрашивали меня о путешествии, бельгийка та самая симпатичная девушка из угла комнаты смотрела на меня с нескрываемым теплом (позже я понял, что это ее обычный взгляд, которым она смотрит абсолютно на всех). Я подсел к ней поближе, и мы разговорились. Весь разговор блаженная улыбка не сходила с ее лица. Я рассказал о России, показал фотографии Санкт-Петербурга в телефоне. Она эмоционально восхищалась и говорила, что хочет туда. В своих путешествиях я всех иностранцев приглашаю посетить Питер, чем делаю ему дополнительную рекламу, добавляя фразу: «вам понравится».
Пришло время ужина. В комнате появился администратор с огромным тажином. Все присутствующие подтянулись к столу. Откуда-то появились вилки, салфетки и хлеб. Когда прелюдии были завершены, марокканец поднял крышку с главного блюда. Запах тушеного мяса и овощей заполнил пространство. Какое-то время все молча и с аппетитом поедали ужин. Лишь после того как он был съеден и девушки собрали посуду, освободив стол, вновь началась оживленная беседа.
Когда окружающие узнали, что я из России, поднялась тема предстоящего чемпионата мира по футболу. Делались прогнозы на победителя: Германия, Португалия, Бразилия Я робко приплюсовал Россию, добавив: maybe. Все засмеялись. Через время португалец лаконично напомнил: «7:1». С таким счетом сборная России проиграла сборной Португалии. Я сказал: «Зато у нас хоккей сильный».
В воздухе появился свежий сладкий запах арбуза. Человек с блюдом еще не успел появиться в помещении, а мы все его уже ждали с нескрываемым восторгом. Я подумал: «Преодолеть несколько тысяч километров, чтоб поесть арбуз, которые и у нас растут».
После трапезы, будто по команде, соорудились три самокрутки, и все начали курить гашиш, передавая косяки по кругу. Лишь я, отказываясь, тщетно пытаясь скрыть смущение, пробовал продолжать беседу, будто ничего не происходит. Память о моем опыте путешествия по Голландии еще была свежа.
Дни в Эссуэйре тянулись спокойно и безмятежно.
Я гулял по городу, рассматривал причудливые двери, гладил кошек, покупал какие-то сувениры, произнося «ишхаль» и «бзеф». Много общался с бельгийкой, греясь теплотой ее улыбки, а вечерами встречал закаты на крепости.
Настало время возвращаться в Касабланку, лететь домой.
Я простился с местом, которое подарило мне приют. Прикоснулся ладонью к стенам и произнес благодарность. Я верю, что подобные вещи, вроде моей ночлежки в ту первую ночь, неслучайны. Дух риада пришел мне на выручку в тот момент, когда мне нужна была помощь, и я был ему бесконечно благодарен. В знак моей признательности я оставил там свою джеллабу. Затем попрощался со всеми жителями, обнял бельгийку, продержав ее в своих объятьях чуть дольше, чем других, и отправился на автобусную станцию.
В жаркий час, протекающий между поздним утром и ранним обедом, на улице не было ни души. Город будто вымер. Изредка по дорогам проезжали машины и пробегали кошки.
Такси в Эссуэйре не отличались разнообразием. Они все были фирменного голубого цвета и брали неизменную фиксированную цену в любую точку города.
Лишь водители своей харизмой добавляли различия. Смуглый взрослый мужчина с седой бородой крутил руль и сопровождал поездку комментариями на местном языке. Я не понимал, что он говорит, но в моей голове возник голос переводчика и фразы вроде: «Вот раньше было А сейчас что? Цены растут, продукты становятся хуже. Производства нет, качество привозных товаров низкое. Эх, такую страну развалили. В такси я, вообще-то, только подрабатываю. Так-то у меня свой бизнес»
К станции мы прибыли быстро. Город маленький, расстояния небольшие.
На перроне не было ни души. Пейзаж нагонял тоску. Не хватало перекати-поле и мелодии из старого вестерна. Я купил билет и сел на металлическую лавку, ожидая автобус. Когда приблизилось время отъезда, на станции начали появляться люди, причем резко и сразу в большом количестве. Голубые такси привозили все новых пассажиров. Люди с чемоданами и сумками вытесняли пустоту с перрона. Вскоре прибыл и сам автобус.
Уже внутри него я познакомился с еще одной милой парой, которые были похожи на скандинавов или голландцев, однако были русскими. Мы как-то приметили друг в друге русских еще до того, как заговорили. Что-то имеется в нашей русской внешности, повадках или энергетике, помогающее определять принадлежность к нации. Наш взгляд способен выделить своих даже в другой стране среди многочисленной толпы людей.
Ребята были из Санкт-Петербурга, и звали их Кирилл и Яна. Они прилетели в Марокко кататься на серфинге, и сейчас, так же как и я, возвращались в Россию. Оказалось, что домой мы полетим один рейсом.
Касабланка
Высотные офисные здания уходили в небо, мощные дорожные артерии, пропускающие потоки машин, расчерчивали город. С шумом проезжали красные трамвайчики. На горизонте виднелись краны порта. Мощь и деловитость Касабланки была заметна с первого взгляда.