Себе делаешь больно? Или мне? спрашивает он, в два шага оказавшись рядом.
Прости, вновь выдаю я слово, которое вообще ни на что не влияет.
Не отвечает. Подхватывает меня опять на руки. Прижимаюсь нему. Пышет жаром, и сердце так стучит. Мое. Его.
Несет меня вверх по лестнице, аккуратно заносит в одну из комнат на втором этаже. Так же молча сажает меня на край большой кровати. Резко разворачивается и идет к двери.
Давай поговорим, умоляю я.
Мне нужна его помощь. Мне очень нужно, чтоб он вернул нашего ребёнка. На прощение не надеюсь. Да и сама его не прощу никогда.
Утром, проговаривает угрюмо и уходит, хлопнув дверью.
Мне невыносимо тут. Невыносимо без него. И невыносимо опять чувствовать на себе его запах. Скидываю с себя платье, которое сдавливает тело корсетным верхом, кое-как разбираю постель и забиваюсь под одеяло. Плачу в подушку, закусывая ее край, чтоб этот рев не разносился по всему дому, и сама не замечаю, как засыпаю.
Просыпаюсь оттого, что меня обнимают его руки, и даже не сразу понимаю, что это не сон. Ваня прижимается ко мне, жарко дышит в шею, и я ощущаю в его дыхании запах крепкого алкоголя.
Он оплетает руками мою талию и прижимает спиной к своей голой груди.
Ты сказал, что в сексе недостатка нет, напоминаю я перед глазами мелькают кадры того, что произошло в офисе.
У него столько женщин было. Столько есть.
Я не за этим пришел, его речь нечеткая много выпил. Иначе бы не пришел, наверное. Я скучал по твоему запаху, Слав. Он мне снился каждую херову ночь. Ваня шумно тянет носом и утыкается его кончиком в мою шею. Спи. Просто спи.
Я беззвучно глотаю слезы и молюсь, чтоб это не заканчивалось.
Вань, он забрал у меня Сашеньку, не дает мне его видеть начинаю я, и слезы потоком льются на подушку. Сын на него записан, он юридически его отец. Умоляю тебя, помоги мне вернуть Сашеньку. Я все сделаю, только помоги
Слава, он прижимает меня еще крепче, поглощая мою дрожь своим телом, дай мне пару дней, и я верну тебе ребенка. Клянусь.
Его «клянусь» эхом разносится внутри моей черепной коробки. Если он так сказал, то так и будет.
Спасибо тебе. Я перехватываю его руку, тяну к своим губам и целую. Я все сделаю Все Только верни его.
Не надо ничего, вырывает у меня руку и ребром ладони жестко скользит по моему бедру. У тебя идеальное тело, его голос более хриплый и темный. Я всегда был его фанатом.
Я хочу повернуться к бывшему мужу, поцеловать, но он не позволяет мне. Прижимает так тесно к себе, что почти нечем дышать.
Не нужно платить мне натурой, шепчет у виска. Не нужно
Обида опять захлестывает меня с головой. Так он обо мне думает Пытаюсь выкрутиться из его рук, но Ваня не отпускает, закидывает свою тяжелую ногу мне на бедро, чтобы я не могла сопротивляться.
Т-с-с, насмешливое над ухом, и он прикусывает мочку до боли, которая разгоняет рой мурашек по телу.
Его рука гладит мой живот, опускается все ниже, пока кончики пальцев не оказываются под трусиками.
Глава 5. Мирослава
Ваня беспомощно шепчу я, то ли прося его остановиться, то ли умоляя продолжать.
Я люблю твои стоны, Слава. Его палец накрывает мой клитор, вырисовывает на нем восьмерки. Так давно их не слышал.
Это ничего между нами не изменит, всхлипываю я и срываюсь на громкий тягучий стон.
Он вжимается в меня еще теснее, и я чувствую, как в бедро упирается его твердое, горячее возбуждение.
Ничего, подтверждает, целует меня за ушком, у границы с линией роста волос. Просто разрядка. Можешь притвориться спящей. Можешь все свалить на меня. Все моя вина, Слав, в его голосе я слышу обиду и гнев, которые он старательно подавляет. Просто расслабься.
Я не должна была врать про Сашеньку, всхлипываю, трусь попкой о его стояк, льну к пальцам на своих нежных местах. Прости
Замолчи, почти приказывает Ваня и стаскивает с меня трусики. Просто замолчи.
Поцелуй меня, почти умоляю я.
Я так соскучилась по его губам, по его вкусу. Утром пожалею о том, что сейчас произойдет, но это будет утром. Я и так столько дров наломала, хуже уже не будет. Наверное.
Ваня игнорирует мою просьбу. Ладонь его второй руки протискивается между моих бедер, и сразу два Ваниных пальца проникают в меня на все фаланги. Я вскрикиваю, вздрагиваю, и у меня из глаз брызжут слезу. Просто разрядка, как он и сказал. Наказание. Просто оргазм без зрительного контакта, его губ, нашей близости Просто механическая разрядка.
Я тебя хочу, вылетает из моего рта вместе с громким стоном.
Кончи, хрипло, над моим ухом. Его пальцы все быстрее двигаются во мне, давят на переднюю стенку, просто сводя меня с ума. Я так хочу снова тебя почувствовать, в его голосе что-то похожее на отчаяние.
Почти невозможно почувствовать друг друга под этим ворохом застарелых обид, лжи и взаимной ненависти.
Еще пара движений во мне, еще пара пульсовых нажатий на твердый, сверхчувствительный бугорок, и я, дернувшись, рассыпаюсь на острые осколки в его руках. Лишь на мгновение меня окунает в какое-то безумное счастье, ведь он снова со мной, но, когда в голове снова проясняется, накатывает ужасная безысходность. Я лежу и беззвучно глотаю слезы. Он только что сделал все еще хуже.
Ваня резко поворачивает меня на спину, нависает сверху и врезается в мои губы поцелуем. Его язык проскальзывает по моим зубам, раздвигает их и врывается в мой рот, кормя меня его вкусом. Я запутываю пальцы в его волосах, дергаю их судорожно и ласкаю его язык у себя во рту. Боже, как же я по нему скучала, как бредила им наяву все эти пять лет.
Я ерзаю под ним нетерпеливо, вся изнываю от желания вновь почувствовать его в себе, но Ваня вдруг отстраняется от меня. Резко и болезненно. Просто смотрит мне в глаза, пытаясь отдышаться, гладит по волосам и ничего больше не делает. Я чуть не плачу от этой холодной паузы.
Спи, шепчет мне в губы, целует в лоб и поднимается. Я же сказал, что ты тут не за этим.
Ты издеваешься? Я сажусь, обнимаю свои колени и прижимаю их к груди. Не хочешь меня? Слишком шлюха для тебя?
Он усмехается так, словно я сморозила какую-то глупость.
Я хочу, чтоб ты определилась со своими желаниями, Слав.
Он стоит предо мной полностью обнаженный, так близко, только руку протяни, и в то же время мой бывший муж бесконечно далек. Впрочем, так всегда было: прекрасен и недосягаем, сам по себе. В его взгляде вечно читалось: если тебя что-то не устраивает, дверь там, я лучше буду один, чем в неудобных для себя отношениях.
Ты привез меня сюда как вещь, напоминаю я, готовая разреветься от обиды.
В этом главная наша проблема, да, цедит сквозь стиснутые зубы. Спокойной ночи.
Он разворачивается и просто уходит. Я хватаю подушку и с воплем швыряю ее в закрывшуюся за ним дверь. Мне кажется, я сейчас сойду с ума.
Остаток ночи я мучусь, ворочаясь в кровати, которая вся пропахла им. Несколько раз встаю, намереваясь уйти, но снова ложусь, сворачиваюсь в позе эмбриона и реву. Мне нужно вернуть моего ребенка. Мне нужно Ну же, Мира, признайся. Ты не переболела, не разлюбила его
Я смотрю в светлеющий потолок, пытаясь хотя бы с собой быть честной: я хочу вернуть не только Сашеньку, но и бывшего мужа. Люблю его, и, вероятно, не перестану никогда, что бы Ваня ни делал, каким бы отчужденным и холодным ни был.
Я ковыляю в душ. Нога еще болит, но уже могу передвигаться, хоть и хромая. Не сразу решаюсь встать под прохладные струи жалко смывать с себя его запах.
Быстро принимаю душ, заворачиваюсь в пушистый белый халат, сушу волосы и быстро наношу легкий макияж. Спускаюсь и застываю на последней ступеньке лестницы. Из кухни доносятся звуки песенок из детских мультиков.
Он привез Сашеньку. Несусь туда, забыв про боль в ноге, про все наши разногласия, вообще обо всем.
Влетаю на кухню, и моя надежда со звоном разбивается, столкнувшись с реальностью. Конечно! А на что я, дура, надеялась? Что стану кем-то, кроме интрижки? Он же сказал, что хочет закрыть гештальт: вернуть сына и показать мне, что у него все есть, и я ему не нужна, даже чтобы трахнуть.
За кухонным столом молодая темноволосая женщина пытается накормить кашей девочку лет двух с кукольными голубыми глазками и кудрявыми как у ангелочка светлыми волосами. У моего сына такие же глаза.
Я пошатываюсь, хватаюсь за стену, чтоб не упасть. Он привез меня в дом к своей семье.
Давай еще ложечку за папу, Анюта, воркует женщина, изображая из ложки самолетик, а потом замечает меня. Здравствуйте! Вы, наверное, гостья Ивана Александровича. Садитесь с нами завтракать.
Спасибо, не хочу, бормочу я, не зная, что теперь делать.
Па-па! радостно выкрикивает девочка, когда на пороге кухни появляется вернувшийся откуда-то Ваня.
Женщина помогает ребенку слезть с высокого стульчика для кормления, и девочка бежит к моему бывшему. Тот с готовностью подхватывает ее на руки и улыбается.
Привет, дочь, здоровается он с девочкой и обращается к женщине: Вы уже позавтракали?
Да, уже думаю, все, Иван Александрович, отзывается она. Приготовить вам кофе?
Не нужно, качает головой он, скользнув по мне взглядом, и отдает ребенка женщине. Сходите, погуляйте с Аней.
Конечно, тут же соглашается она и уносит девочку наверх.
Я пойду, мямлю я. Не хочу мешать твоему счастью.
Я другого и не ожидал, усмехается почти издевательски. Тебя оскорбило, что я не жил монахом после нашего развода? Хочешь опять убежать? Или поговорим уже, как взрослые люди?
Глава 6. Мирослава
Ваня повседневным, спокойным жестом включает кофемашину, убирает звук у телевизора и бросает на меня еще один взгляд, от которого я вся съеживаюсь.
У них очаровательная дочка, так на него похожа, как и мой сын. Только она папу знает, растет в полной семье. Женился на своей секретарше, и все у него хорошо. Все это время, пока я умирала от тоски, пока жила в аду, он просто продолжал жить счастливой семейной жизнью, просто с другой женщиной.
Роди мне дочь, как-то попросил он, когда мы только начали попытки завести ребенка. Такую же красивую, такую же совершенную, как ты.
Вероятно, ее он тоже посчитал совершенно-красивой, и она родила моему Ване дочь. Моему. Нет, Мира Уже не твоему. Да и не был он никогда твоим.
Мира, сядь, его голос возвращает меня в настоящий момент, в котором хочется сдохнуть. Кофе?
Я почти падаю на стул, придерживаясь за край стола.
Нет, моргаю быстро-быстро, чтоб не разреветься. Так ты на ней женился, да? Ее дочка
Я изъясняюсь, словно меня накачали тяжелыми препаратами в голове такая каша, а в груди тлеет дыра.
Нет, качает головой, ставит на стол перед собой чашку черного кофе. Я не видел ее больше с того дня. А Аня замолкает, воздевает взгляд к потолку и чуть усмехается. Слава, ты жила все это время с тем мужиком, и у тебя от него вполне мог родиться еще ребенок. Я тоже пытался жить нормально. С мамой Ани ничего хорошего не вышло. Так, интрижка Она не особо семейный человек, танцовщица.
Танцовщица. Он, что, ходил по клубам и снимал там подобных мне? Любил меня вообще хоть когда-то? Или и правда подсел на мое тело?
В смысле, несемейный человек? Я сглатываю горечь, навязшую на корне языка. Она, что ли, бросила ребенка?
Она была с Аней до года, а потом просто пришла и сказала, что ребенок не вписывается в ее жизнь, мешает строить карьеру. Подписала все бумажки, отказалась от родительских прав.
Что за мать она такая, раз отдала своего ребенка мужику, с которым у нее была интрижка? Я и сама чувствую, как из моего рта струится чистый яд. Не понимаю такихматерей.
Он чуть склоняет голову набок, смотрит на меня пристально. Опять с таким разочарованием во взгляде.
Вероятна такая же, как и та, которая отняла у своего ребенка родного отца и записывает в ту самую графу левого мужика, не теряется Ваня, резанув меня по мясу. Я очень виноват перед тобой, Слав, за последние полгода нашей совместной жизни, и за тот отсос, несомненно, виноват больше всего, но и ты не святая. Как бы я ни относился к матери Ани, я не препятствовал их общению, и сейчас, даже с учетом того, что она лишена родительских прав, если Жанна захочет все же повидаться с дочкой, я не стану запрещать. Знаешь почему?
Нет, отвечаю почти беззвучно, еле выдерживая этот разговор, его тон, все его взгляды.
Не знаешь, нет? издевательские нотки впиваются прямо в сердце. Потому что так лучше для Ани. Посмотри на меня, Слав. Я хочу, чтоб ты поняла, что ты сделала.
«Да понимаю я, понимаю!», ору внутри себя, а ему ничего не могу ответить. Ваня прав, во всем прав.
Я поднимаю мокрые глаза, смотрю на него. С его взгляда, который прямо в душу, всегда было так тяжело соскочить. По выражению его глаз, которые будто заволокло синими чернилами, я понимаю, что вся Ванина выдержка летит сейчас к чертям.
Наши обиды, все взаимные претензии, они между нами, Слав. Ты имела полное право разбираться со мной. Но ты втянула в это ребенка. Это между нами, блядь! Он опускает голову, сжимает пальцы в кулаки до хруста суставов. Я был тебе хуевым мужем, но это не значит, что ты имела право лишать меня сына. Ты же ребенку хуже сделала в первую очередь.
Виновата, всхлипываю я, чувствуя себя настоящим чудовищем. Я так виновата сгибаюсь на своем стуле пополам, роняю лицо в ладони и реву беспомощно. Перед тобой. Перед ребенком.
Его шаги. Приближаются, отдаются в моей грудной клетке. Присаживается передо мной на корточки, кладет горячую ладонь на мою спину и чуть поглаживает.
Еще не поздно все исправить, проговаривает тихо, и я поднимаю на него ничего не видящие от слез глаза. Сейчас мне нужно, чтоб ты собралась, Слав. Мы сейчас поедем в офис, ты подпишешь пару бумаг, и я скажу «фас!» своей своре юристов. Определим место жительства ребенка с тобой и заберем. А потом подадим иск, оспаривающий отцовство этого мудака, и еще один, устанавливающий мое отцовство.
Ваня, я так по нему скучаю, судорожно хватаюсь за рубашку бывшего мужа единственная точка опоры. Я уже две недели его не видела.
Слав, у тебя есть фотки моего сына? шумно сглотнув, спрашивает Ваня, поглаживая большим пальцем мое запястье.
Саша. Его зовут Саша, пытаюсь выудить из кармана халата телефон. В честь твоего папы. Чудесный был человек.
Ванин папа умер за несколько лет до нашего развода. Мне показалось, тогда Ванька очень сильно пошатнулся, что-то начало происходить, все прошло трещинами, да так и не пришло в норму.
Слав начинает он и тут же замолкает, отводит взгляд. Это для меня много значит. Папа тебя очень любил. Был бы рад внуку.
Я заглядываю в глаза бывшего мужа и впервые за эти сутки вижу там что-то помимо холодно пренебрежения и обиды.
Вот, вкладываю ему в руку телефон, на котором открыты Сашенькины фотографии.
Ваня листает их долго, рассматривает, приближает. Его лицо то проясняется, то искажается болезненной гримасой.
Собирайся, наконец бросает Ваня, поднявшись на ноги. Все будет быстро. Он скоро будет с нами.
Спасибо, бормочу я.
Не удерживаюсь бросаюсь Ване на шею, утыкаюсь носом в шею и судорожно втягиваю в себя воздух с его ароматом.
Он отстраняет меня от себя, но только чтобы обнять скулы длинными пальцами и коснуться моих губ своими.
Я почти умерла без тебя, вдруг признаюсь я.
Громкая вибрация телефона в его кармане разрушает момент, но я все еще хватаюсь за его призрачный отзвук.
Минуту, подожди минуту, касается своими теплыми губами моей щеки и принимает вызов: Да, в трубке мужской голос, Ваня слушает, а потом осатанело орет, кажется, на весь дом: Как увез? Какая, блядь, Турция? Вы там охерели все?!
Глава 7. Мирослава
Нечем дышать. В ушах бешено стучит пульс, вижу нас словно стороны: Ваня продолжает кричать что-то в телефон, бешено жестикулируя, я же просто хватаю крупицы кислорода открытым ртом, пытаясь вынырнуть из этого кошмара наяву.
Он увез Сашу? почти выкрикиваю я, все еще надеясь, что просто неправильно поняла.