Мирон перебросил ему фотографии писем. Одного официального, написанного на немецком, второго чуть менее официального на русском. Из комментариев к фотографиям следовало, что письма Мирон нашел в сейфе своей бабушки вместе с ошейником Темного пса. Ошейник он забрал себе, а письма сфотографировал и переправил Харону для ознакомления. Харон ознакомился. Письма служили еще одним доказательством исключительной важности не только самого ошейника, но и семьи Мирона, выбранной неким господином Сандпайпером в качестве хранителей реликвии.
С семьей Мирона все было более или менее понятно: мальчишка происходил от Дмитрия Куликова, того самого юного партизана, участвовавшего в зачистке Гремучего ручья от вампиров во время войны. С родословной Людмилы тоже все ясно. Девочка Девочка у них вообще уникальная, из тех самых Бартане, след которых, казалось, затерялся в веках. Про себя Харон мог сказать лишь то, что в некотором смысле он тоже уникален, хоть и не имеет родословной, достойной того, чтобы ей посвятили страницу в геральдической книге. Оставалось понять, какая сила собрала их всех в Гремучей лощине. И для чего собрала.
Если довериться интуиции и добытым Мироном письмам, сила имела вполне конкретное имя Сандпайпер. Именно его рукой водила судьба, когда писала те самые письма. Стал ли этот загадочный человек причиной появления в Гремучей лощине Леры, Харон не знал, но чувствовал, что вампиры появились в усадьбе неспроста. Как и Темный пес. История выходит на новый виток. Может так статься, что очень кровавый и очень интересный виток. И он, Харон, непременно хочет оказаться в самом центре того торнадо, в которое закручиваются их судьбы.
Мирон позвонил ближе к вечеру. Голос его был бодр, сам он был полон решимости творить добро и глупости.
Читал? спросил он, не тратя время на приветствия.
Читал.
И что скажешь?
Твою семью выбрали хранителями древнего артефакта.
Ошейника?
По всей вероятности.
И что мне с этими новостями прикажешь делать? Мирон не спрашивал, Мирон по своей старой привычке рассуждал вслух. Харон не мешал, молча слушал. Я все понимаю: я реаниматолог, но как мне реанимировать мертвую собаку?
Темного пса, поправил Харон. Все в его мире обязано иметь правильное определение. Ты должен реанимировать Темного пса.
А в том письме, которое на немецком, случайно не написано, как это сделать? В голосе Мирона послышалась надежда.
В том письме, насколько я понимаю, одна лишь юридическая рутина.
И никаких инструкций?
Никаких.
Ладно. Чувствовалось, что особого инсайта от него Мирон не ждал, а потому не особо расстроился. Буду думать. Может быть, еще разок попытаюсь поговорить с нашим дружком из преисподней.
С Темным псом, терпеливо поправил его Харон. Мне кажется, для начала нам нужно попытаться узнать, где покоится его тело.
По покойникам у нас ты спец, я только по реанимационным мероприятиям. Ты куда сейчас, на работу?
Это был глупый вопрос. Вся жизнь Харона была подчиненна не только строгому порядку, но и работе, которую он смело мог считать любимой.
Да, сказал он после небольшой неодобрительной паузы.
А я в усадьбу. Буду присматривать за Лерой, пока не придумаю, как реанимировать
Темного пса. Харон не дал ему договорить, предвосхитил, так сказать. Я буду на связи, Мирон. Ты можешь звонить мне в любое время.
Спасибо за разрешение. Харон был почти уверен, что Мирон отвесил ему шутовской поклон. Угораздило же его в свое время связаться с таким несерьезным человеком.
Пожалуйста, Мирон, ответил он и отключился.
По пути в контору Харон несколько раз порывался позвонить Людмиле, но всякий раз откладывал мобильник в сторону. Наверняка, Людмила уже в курсе всего случившегося, позвонила Мирону, выяснила подробности. Почему не позвонила ему самому? Наверное, потому, что понимала, насколько он занятой человек, не хотела отвлекать от дел. Это было правильно и разумно, но Харона тревожило какое-то смутное, доселе неведомое ему чувство. Он не мог дать этому чувству верное определение, но, наверное, у обычных людей это называлось обидой. Ему было обидно, что ради выяснения подробностей Людмила позвонила не ему, а Мирону.
В конторе было спокойно. Волна живых клиентов схлынула сразу после полудня, а мертвые отличались завидным долготерпением. За то Харон их и уважал. Да и не было сейчас в конторе никого, кто требовал бы немедленного внимания. Подходящий к своему завершению день выдался бесплодным для тех, кто находится в услужении у самой смерти. Редкий, надо сказать, день! Самое время заняться любимым делом, поработать над масками.
Работа не шла. Пальцы не чувствовали рельеф и фактуру, гипс застывал то слишком рано, то слишком поздно, сосредоточиться никак не получалось. Наверно, поэтому Харон почти обрадовался, когда зазвонил телефон. Если это Мирон со своими глупостями, он примет любое приглашение, поддержит любую дурацкую инициативу. Лишь бы избавиться от этого неприятного чувства собственной никчемности. Если это Людмила, он Харон на мгновение задумался, а потом мотнул головой. Если это Людмила, он пригласит ее в ресторан. У него даже есть повод. Взгляд Харона скользнул с мобильного на стоящую на рабочем столе картонную коробку. В коробке были купленные онлайн туфли. Перед заказом Харон пытался консультироваться с продавцами, которые давали совершенно противоречивые рекомендации по выбору. В итоге Харон решил положиться на собственный вкус и ценник. Ценник был высокий, а вкусу своему он доверял куда больше, чем сомнительным рекомендациям незнакомых людей.
Звонил Семен Михайлович, управляющий рестораном. И это было удивительно, потому что сей почтенный муж никогда не беспокоил Харона во время работы. Он и сейчас, прежде чем перейти к сути, долго и витиевато извинялся. Он извинялся, а в душе Харона росла тревога.
Что случилось? спросил он, возможно, излишне резко, потому что в трубке на какое-то время воцарилась растерянная тишина. Семен Михайлович, чем я могу вам помочь? добавил он уже мягче.
Полагаю, помощь нужна не мне. Кажется, управляющий воспрял и ободрился. Наше заведение, голос его преисполнился гордостью, посетила ваша знакомая. С ней была подруга. Я провел дам к вашему персональному столику, их обслужили по высшему разряду, я
Стоп, сказал Харон, обрывая поток велеречивости. Какая знакомая? С какой подругой?
Та знакомая, ради которой вы велели достать «Шато Фонтёниль» 1990 года. В голосе Семена Михайловича теперь слышалось неодобрение пополам с благоговением.
Значит, приглашать Людмилу в ресторан не придется, она уже там. И не с ним, а с какой-то подругой. То чувство, которое Харон идентифицировал как обиду, снова дало о себе знать.
А подругу я видел впервые, продолжил Семен Михайлович. Но, вероятно, вы узнаете ее по описанию. Роскошная блондинка, такая, знаете ли, породистая. Одета дорого, но манеры управляющий перешел на шепот. Она заказала водку. Пила ее, не закусывая, и, что удивительно, совершенно не пьянея! Я еще подумал, что репутация той усадьбы сильно переоценена, если у них такие постояльцы.
Какой усадьбы? Когда Харон в какой-нибудь книге читал, как у героя остановилось сердце, то расценивал этот оборот речи как до крайности неудачный и не соответствующий действительности, но внезапно его собственное сердце перестало биться.
Гремучий ручей. Я не хотел подслушивать, понял это из их беседы. Дама отдыхает в том странном заведении, что открылось в Гремучей лощине.
Они еще в ресторане? Харон посмотрел сначала на наручные часы, а потом в окно. За окном сгущалась тьма.
Совсем недавно уехали.
Не сказали, куда?
Я не уверен Не могу знать. Тут возникла проблема Семен Михайлович сделал драматическую паузу, и сердце Харона снова остановилось.
Какая проблема? спросил, вставая из-за стола.
Она, ваша знакомая, забыла в нашем заведении свой телефон. Я слишком поздно его заметил, хотел вернуть, но дамы уже отбыли.
Значит, дамы отбыли, а Людмила забыла телефон.
Дамы уехали на такси? спросил он, отпирая замок.
Нет, на машине.
Цвет?
Желтый. Кажется, желтый, но я не уверен. Смеркалось.
Смеркалось А Людмила уехала на своей желтой машине с какой-то женщиной из Гремучей лощины. И описание, данное Семеном Михайловичем, совпадает с описанием Мирона. Астра, первородная тварь, не смогла добраться до Леры и Мирона, поэтому переключилась на Людмилу. А он, Харон, допустил непростительную оплошность: оставил Людмилу одну, без присмотра. Куда они могли уехать? Варианта было всего два. Первый квартира Людмилы. Второй Гремучая лощина. Будь Харон азартным человеком, он бы поставил на второй вариант. Но он был не азартным, а рациональным, потому решил начать с квартиры. Уже садясь за руль катафалка, он набрал Мирону, спросил, знает ли тот, по какому адресу живет Людмила. Наверное, что-то такое было в его голосе, потому что Мирон тут же насторожился и по давней своей привычке принялся задавать вопросы.
Что-то случилось?
Пока не знаю. Харон включил зажигание. Людмилу видели в моем ресторане в компании женщины, по описанию очень похожей на Астру.
Черт Где они сейчас?
Уехали в неизвестном направлении на машине Людмилы. Продиктуй мне ее адрес, я проверю.
Адрес Мирон продиктовал быстро, наверное, знал его наизусть. Впрочем, ничего удивительного: Людмила жила в пригороде рядом с бабушкой Мирона. Хорошо, не придется кружить по городу, сворачивать с намеченного пути. К Людмиле можно заехать по пути в Гремучий ручей.
Их там не будет, сказал Мирон с какой-то обреченной уверенностью. Эта тварь заманивает Милочку в лощину. Она обаятельная и чертовски умная, Харон. Она предпочитает охотиться на своей территории.
Людмила не жертва и не дичь. Харон уже выезжал на дорогу.
Проблема в том, что Астра так не считает. Давай поступим так! Судя по голосу, Мирон тоже куда-то стремительно двигался, может быть, даже бежал. Ты проверь ее дом, а я прогуляюсь по окрестностям. Ты пробовал ей звонить? Если позвонить и как-нибудь осторожно намекнуть
Она забыла мобильный в ресторане, оборвал его Харон. Будем на связи. Если появятся новости, звони.
Обязательно. Все будет хорошо, сказал Мирон, перед тем, как отключиться.
До дома Людмилы Харон доехал в рекордно короткие сроки. Дом стоял темный и запертый, но Харон все равно его осмотрел. Замок в двери был хлипкий и ненадежный. Надо будет обязательно его сменить, когда Людмила найдется. Этот никуда не годится.
В доме никого не было. Значит, остается второй вариант. Харон погладил набалдашник своей трости и скрежетнул зубами. Только бы успеть до того, как станет совсем поздно. Только бы опередить эту хитрую и коварную первородную тварь, играющую с ними в какую-то странную, лишь ей одной понятную игру.
Зазвонил мобильный это был Мирон.
Ну что? В голосе его была надежда.
Ничего. Дома ее нет. Харон снова сел за руль, завел мотор. Катафалк рванул с места с грозным рыком, который явно не понравится местным жителями, но иногда не до церемоний. Я еду в усадьбу.
Езжай через Видово, там есть прямая дорога через лощину. Так будет быстрее.
Где ты? спросил Харон, выжимая из двигателя возможный максимум.
Я у запасной калитки.
У тебя нет ключа.
Я умею без ключей. Давай, до связи! В трубке послышались гудки отбоя. Когда того требовали обстоятельства, Мирон становился немногословным и собранным.
Харон выехал сначала на шоссе, а потом на заброшенную дорогу и сразу же включил дальний свет. Никому не станет легче, если в темноте он собьет выбежавшее под колеса катафалка животное. Или человека. Или не-человека. Людмиле не станет легче, если в попытке ей помочь он сам на полной скорости слетит в овраг.
Харон сбавил скорость и переключился на ближний свет, только въехав в дачный поселок. В поселке еще не спали, в окнах горел свет, и чувство неминуемой беды немного отступило, давая Харону вздохнуть полной грудью.
Полной грудью дышалось недолго, ровно до той поры, пока его катафалк не замер рядом с одиноко стоящей на дороге машиной Людмилы. Фары в машине были включены, дверца со стороны водителя открыта, в салоне никого. Ни живых, ни мертвых
Глава 7
Мила бежала вперед, не разбирая дороги. Бежала на этот отчаянный, полный муки и ярости крик. Человеческий ли? Она не могла быть в этом уверена. Она даже не была уверена, что двигается в правильном направлении. Особенно, когда крик оборвался и наступила тишина. Убийственная, пугающая тишина.
Мила остановилась, уперлась руками в колени, задышала медленно и глубоко, восстанавливая сбившееся от бега дыхание. Отдышавшись и придя в себя, она достала единственное имеющееся при ней оружие газовый баллончик. Баллончик она купила на следующий день после нападения упыря, заказала в Интернете. Наверное, это было глупо, наверное, газовый баллончик такое себе оружие против нежити, но Миле с ним было как-то спокойнее. Будь у нее при себе нож и какие-никакие ботанические познания, она, наверное, соорудила бы себе еще и осиновый кол, а так приходилось довольствоваться тем, что есть. А еще было бы нелишним убедиться, что с Астрой все в порядке.
Именно поэтому Мила сделала то, что советовала сделать Астре в случае форс-мажора заорала во все горло. Заорала громко и грозно, чтобы ни дачные дровосеки, ни потенциальные маньяки, ни упыри не подумали, что ей страшно. А ей было страшно! До дрожи в коленках, до нервной икоты и истерического смеха.
Астра! Астра, ты где?! Кричала она, медленно поворачиваясь вокруг своей оси и внимательно всматриваясь в подступающую со всех сторон темноту. Эй, есть тут кто?!
Наверное, было бы разумнее не орать, а затаиться. А еще разумнее дать деру, сесть за руль своей машинки и свалить отсюда к чертовой матери! Почему она вообще решила, что кричит человек?! Она была так же не сильна в зоологии, как и в ботанике. Может быть, кричал какой-нибудь зверь или ночная птица? Что она знает о ночных птицах? Только лишь то, что они ночные
Кричать во второй раз Мила не стала, вняла голосу разума и здравого смысла. Если бы Астра или дачные дровосеки были поблизости, то уж точно отозвались бы. Хоть кто-нибудь из них. Вероятнее всего, Астра уже давно на территории усадьбы, потягивает смузи, покуривает сигаретку. Вероятнее всего, она уже и думать забыла о своей случайной знакомой Миле, у которой не хватило мозга не искать приключений на свою задницу. А дровосеки попрятались в страхе, или тоже уже давно потягивают пивко под шашлычок.
Дура ты дура, Людмила Васильевна, сказала Мила злым и одновременно ободряющим шепотом. Пойдем-ка, детка, домой.
Она уже сделала несколько шагов в том направлении, где рассчитывала найти свою машинку, когда услышала то ли шорох, то ли треск веток.
Кто здесь? спросила она все тем же шепотом, но уже испуганным и выбросила вперед руку с зажатым в ней баллончиком.
Треск повторился. Кто-то приближался к ней в темноте. Именно к ней, потому что звук становился все громче, все отчетливее. Наверное, Мила проявила бы, наконец, благоразумие и бросилась бежать, если бы не луна. Луна выкатилась из-за тучи, залила мутным светом лесную дорогу, которая уже и не дорога вовсе, а обыкновенная тропа. Луна высветила то, что пряталось в темноте. Того, кто прятался Или не прятался, а так же, как и сама Мила, искал защиты и спасения.