Когда Иван посмотрел вниз, чтобы понять, о чем идет речь, капрал ударил его кулаком в грудь. Иван перелетел через свой шкафчик и врезался в фанерную стенку, к которой был прикреплен шкаф и которая в результате сломалась пополам. Иван лежал, задыхаясь, как рыба, в куче обломков, пыли и щебня. В тот момент я понял: я больше не в Сен-Ло. Мне предстояло пройти непростой путь.
К этому времени я ударил человека только один раз в жизни, и то только потому, что ситуация была мне навязана. Это произошло, когда я жил с мамой и отчимом в Саутгемптоне, незадолго до того, как моя семья уехала во Францию. У меня там возникли проблемы с одним хулиганом, парнем на пару лет старше меня, который решил сделать мою жизнь невыносимой. Он ставил мне подножки, толкал меня на стены домов и вообще вел себя весьма агрессивно. Я старался, как мог, избегать его, но вся эта ситуация так или иначе начинала меня угнетать, я даже стал бояться ходить в школу. Когда мой отчим заметил, что что-то не так, и поинтересовался, в чем дело, я совершил ошибку, рассказав ему подробности.
Ну и что ты собираешься делать? спросил он.
Да ничего, пожал я плечами.
А учителя-то знают? Ты им рассказал про это?
Конечно же нет.
Энтони, сказал он, послушай меня! Я не желаю больше видеть тебя дома, пока ты не врежешь этому парню. Если ты этого не сделаешь, то можешь завтра не приходить домой.
Я не мог поверить своим ушам. Я даже не знал, как драться, как наносить удары.
Я не могу этого сделать! ответил я, пятясь из гостиной, чтобы сбежать наверх в свою комнату. Да и вообще, все это неважно. Все это не имеет никакого значения.
Энтони, я, блин, не собираюсь повторять свои слова! вспылил отчим, преграждая мне путь. Пока ты не вздуешь его, даже не мечтай снова входить в эту дверь!
Я наткнулся на своего хулигана, когда тот стоял в очереди за школьным обедом. Я увидел его раньше, чем он меня. Он держал поднос с миской чипсов, на которых дымились горячие бобы, и пакетом смородиновой газировки «Рибена». Рядом с ним толпились его приятели, я был один. Я не мог рассчитывать на чью-то помощь и тем не менее решил: сейчас или никогда. Я подошел к нему.
Хочу решить один вопрос, сказал я. Ты ведь не против? Ты не будешь возражать? Пожмем друг другу руки в знак согласия?
Парень просто стоял и тупо, словно баран, пялился на меня. Он, вероятно, пытался понять, как он мог пожать мне руку, держа поднос. Что бы там ни творилось у него в голове, я решил, что нужный момент настал, и ударил его прямо в переносицу. Он завалился на спину, чипсы и бобы разлетелись во все стороны, столовые приборы и поднос с грохотом упали на пол. Я не стал дожидаться, что будет дальше, и ушел.
Позже в тот же день моему отчиму позвонил директор школы.
У меня печальные новости, сообщил он. Мне пришлось принять трудное решение и на неделю отстранить Энтони от занятий.
Отстранить? переспросил отчим.
Очень жаль, что приходится сообщать вам это. Энтони сегодня напал на другого ученика. Мы не можем допустить, чтобы в школе происходили такие вещи, поэтому вынуждены реагировать на них и предпринимать соответствующие шаги.
Отлично! ответил отчим. Я рад это слышать.
Вы должны понимать: мы принимаем во внимание, что это совершенно не в характере Энтони, тем не менее мы вынуждены
Нет, нет! перебил отчим директора. Я не имел в виду, что рад отстранению Энтони от занятий. Я хотел сказать, что рад тому, что он ударил этого придурка. Это я велел ему так сделать. На какой срок, вы сказали, он отстранен?
На одну неделю.
Вы увидите его в школе через две.
Я понял, что именно это неизвестность лежит в основе большинства тех страхов, которые мы испытаем в своей жизни.
Не могу отрицать, что мне доставило определенное удовольствие видеть, как мой мучитель оказался под обжигающим оранжевым ливнем томатного кетчупа Heinz высшего качества, хотя, честно говоря, я не особенно гордился собой, когда нанес этот удар. Возможно, это и положило конец моим проблемам с этим конкретным хулиганом, но мне просто не хотелось так поступать. В любом случае, мне удалось извлечь из всей этой истории один важный урок: с тех пор я знал, что способен ответить на насилие. Когда дело дошло до драки, я понял, что могу постоять за себя. Но это было не единственное, чему я научился. В течение двухнедельных каникул, которые я неожиданно получил, я постоянно прокручивал в своей голове произошедшее. Совершенно очевидно, что мне было страшно до того момента, как я нанес удар. Однако что именно было источником этого страха? Что так долго удерживало меня от решения возникшей проблемы?
И я понял, что это был страх перед неизвестным. Я боялся ударить хулигана, потому что не знал, что будет дальше. Он мог швырнуть поднос с горячей едой мне прямо в лицо. Его приятели могли навалиться на меня и избить до полусмерти. Он мог пошатнуться от моего удара, спокойно отставить свой поднос в сторону, а затем так же спокойно сломать мне челюсть. Могло случиться все что угодно. Я понял, что именно это неизвестность лежит в основе большинства тех страхов, которые мы испытаем в своей жизни. Никому не нравится находиться в неведении относительно своего будущего. Мы приходим в ярость, когда не знаем, что находится за дверью. И мы приходим в восторг, имея возможность заглянуть в будущее, чтобы действовать обдуманно и осторожно, идти по жизни уверенно и предсказуемо.
На протяжении всей своей армейской службы я старался справляться с теми мучительными сомнениями, которые неизбежно одолевали меня. Служба в армии учит тебя делать это. Такие уроки долги и весьма нелегки, потому что они полностью противоречат самой человеческой природе. Только годы спустя, оказавшись в зоне боевых действий в качестве морского пехотинца, я по-настоящему научился справляться со страхом оказаться в непредсказуемой ситуации. К этому времени я уже знал, что смогу действовать должным образом, как только доберусь до своей цели. Я мог проникнуть на вражескую территорию, хладнокровно вести себя под интенсивным обстрелом, а если это требовалось, то нажать на курок и покончить с жизнью. Я был уже способен на все это. И зерна этой способности были посеяны еще тогда, когда я был юным мальчишкой, в тот момент, когда я стоял в очереди за школьным обедом и размышлял, как же мне поступить со своим обидчиком.
Когда я стал новобранцем в «Пирбрайте», до этих уроков было еще очень далеко. Через три недели после того, как я стал свидетелем сцены с капралом, который проломил фанерную стенку, ударив молодого парня, я обнаружил, что стою на плацу в строю рядом с этим парнем. Мы ожидали капрала для инспекции. Рядом с нами стоял новобранец Нил, который выглядел растерянным и несколько выбивался из общей массы. Он присоединился к нам после вынужденного пропуска занятий из-за перелома лодыжки, который он получил спустя пять недель после прибытия в учебный центр. Теперь он поправился, и его снова зачислили на курс. Нил был крупным, хитроватым парнем, слегка полноватым, видимо, в результате того, что мало двигался последнее время.
Проблема заключалась в том, что Нил сбил весь наш строй. Мы должны были построиться по три человека в ряд, и Нил ухитрился сместиться вбок в нашем ряду таким образом, что выпячивался из него. Я прекрасно понимал, что ему надо было встать так, чтобы спереди, со стороны проверяющего, все выглядело нормально. До прибытия капрала оставались считаные секунды, а Нил нарушал весь строй. Он должен был перестроиться, иначе мы все оказались бы в полном дерьме. Я одарил его самой дружелюбной улыбкой, на которую только был способен, и сказал ему:
Приятель, почему бы тебе не передвинуться вот на это место? Проверяющий может появиться в любой момент.
Кто ты такой, черт возьми? возмутился он, грозно обернувшись ко мне и сделав в моем направлении как раз тот самый нужный шаг.
Видя, что сейчас может произойти, вмешался Иван:
Приятель, остынь, он всего лишь пытается тебе помочь.
А в чем твоя е**ая проблема? продолжал негодовать Нил.
Это у тебя, на х**, проблема.
Ты хочешь, чтобы мы разобрались с этим?
Заметано!
Тогда сегодня после занятий увидимся за зданием «2Д», за пищеблоком.
Я не мог ничего понять! Почему Нил вел себя как полный придурок? Неужели он считал, что, попав в новую учебную роту, он должен таким вот образом добиваться уважения к себе? Может быть, когда я сказал ему, где надо стоять, он почувствовал себя оскорбленным, так как он больше времени провел в учебном центре? Какой смысл был в том, чтобы так резко реагировать на мою просьбу, ведь я высказал ее вполне вежливо? Если бы я сказал то же самое во Франции, меня бы только поблагодарили. Однако в Великобритании подобные ситуации разрешались лишь с помощью агрессии или насилия.
«Да, здесь жестокие нравы, подумал я про себя. Здесь каждый сам за себя». Учтивые манеры, которые все находили такими очаровательными в моей французской школе для лиц обоего пола, ничего не значили в той жесткой мужской среде, в которой я оказался. Если там при помощи манер можно было завоевать друзей и союзников, то здесь, стоило мне только проявить элементарную учтивость, меня моментально одергивали: «Кем, черт возьми, этот придурок себя возомнил?» Я также осознавал, что окружающим не нравится моя внешность, обходительность и жизнерадостность. Нил, как я понимаю, увидел, что перед ним парень не самого крупного телосложения, поэтому и решил высокомерно оскорбиться на мою просьбу. «Ты просто мелкий кретин! захотел продемонстрировать он. И я не собираюсь подчиняться твоим приказам!»
В такой ситуации я мог сделать только одно. Все считали меня слабаком, поэтому мне надо было доказать, что они ошибаются. Я знал, что в тот вечер между Нилом и Иваном будет стычка и что, учитывая разницу в их размерах, моему новому приятелю придется несладко. Я молча решил поддержать Ивана в предстоящей драке. Я был полон решимости защитить его так же, как он защитил меня.
В тот день время тянулось крайне медленно. Заметив, что Иван наконец выскользнул из жилого блока, я двинулся за ним по темной дороге.
Что ты здесь делаешь? поинтересовался он, заметив меня.
Ты заступился за меня, объяснил я. Теперь это и мое дело.
Это не имеет к тебе никакого отношения! отрезал Иван.
Я должен дать отпор этому парню, продолжал настаивать я. Я не могу спасовать перед ним, поэтому хочу помочь тебе. Иначе за кого меня будут принимать?
Мне самому понравилось, как это прозвучало: жестко, коротко и по существу. Однако Иван лишь рассмеялся мне в лицо:
Это не для тебя, Энт, согласен? Я вовсе не собираюсь посмеяться над тобой, но тебе лучше вернуться и допить свой чай, пока он не остыл.
Я был просто в ярости. Все мои опасения по поводу того, что обо мне могут подумать другие, подтвердились после пренебрежительного замечания Ивана. Может быть, мне следовало подраться с Иваном, а не с Нилом?
Откуда ты, б**, знаешь, что это не для меня?
Потому что ты выше всего этого.
А вот это уже был удар под дых. Я получил оплеуху сильнее, чем любой удар, который мог бы получить за кухонным блоком. Все дело заключалось в том, что он был совершенно прав. Чего я хотел добиться? Доказать, что я был одним из них, превратившись в того, кем я на самом деле не являлся? Если они считали, что я слабак, то это была их проблема. Я понял, что, пытаясь доказать им свою правоту, я стал играть по их правилам, позволил им контролировать себя. Но что мне теперь было делать? Я не мог оставить Ивана на растерзание этому громиле. Я задал сам себе вопрос: «Кто же я такой? Что я из себя представляю?» Я надеялся, что был новобранцем немного умнее среднестатистического. Я не собирался позволить эгоизму и вспыльчивости разрушить мою карьеру. И я понял: единственный способ справиться с этим, оставаясь верным себе, это попытаться предотвратить назревавшую драку.
Зачем тебе вообще нужно драться с этим парнем? поинтересовался я.
Ты ничего не понимаешь, Энт, ответил Иван. Это трудно понять таким, как ты. Мы имеем дело с альфа-самцом, который хочет быть вожаком в стае. И сейчас мы с ним выясняем, у кого член больше. Это принципиальный вопрос.
Мы всего несколько недель назад пришли в армию, сказал я. Если о драке поползут слухи или же ты появишься на плацу с подбитым глазом или сломанным носом, начальство все узнает.
Иван ничего не ответил мне на это.
Ты рискуешь всей своей будущей военной карьерой, чтобы что-то доказать этому идиоту, продолжил я. Это неразумно. Тебя действительно настолько волнует его мнение о тебе, что ты готов все поставить на карту?
Иван по-прежнему не произносил ни слова.
Ты готов сломать свою будущую военную карьеру, пожертвовать всем, к чему ты стремишься, и все это ради того, чтобы удовлетворить амбиции Нила Порлока? Да он уже будет считать себя победителем, стоит тебе просто появиться на месте драки!
Последний довод, похоже, оказался самым веским. Иван остановился, обернулся и вместо драки мы пошли и выпили по чашке чая с печеньем.
Я всякий раз вспоминаю этот инцидент с некоторой гордостью. Даже в таком юном возрасте и в такой суровой обстановке я смог сохранить контроль над собой и обеспечить целостность своей личности. Я уже тогда почувствовал, что культура альфа-самцов хулиганов способна навредить этой целостности, превратив меня в другого человека. К сожалению, я не могу с полной уверенностью сказать, что мне удалось сохранить эту силу характера. Читатель вскоре обнаружит: в конце концов я позволил худшему в армии взять надо мной верх. Я стал разительно отличаться от того вежливого и мягкого паренька, которым был на курсах начальной военной подготовки.
Это противоборство никогда не кончается. Люди всегда хотят вогнать меня в какие-то рамки, установить мне границы. Поскольку в наши дни я больше всего известен благодаря шоу Четвертого канала «САС: Дерзай и победишь», совершенно незнакомые мне люди, насмотревшись на меня по телевизору, постоянно пытаются определить, кем и каким мне следует быть. Они предполагают, что я отъявленный мерзавец, который все вопросы решает исключительно через насилие. Когда они встречают меня, то ожидают увидеть какого-то брутального персонажа, склонного критиковать всех вокруг. Они подходят ко мне прямо на улице и удивляются моему небольшому росту. Они-то ведь воображали, что во мне шесть футов восемь дюймов, а на самом деле, оказывается, я могу похвалиться всего лишь пятью футами восемью дюймами[4]. И я постоянно слышу: «А по телевизору ты выглядишь гораздо крупнее!» Некоторые способны и на такие высказывания: «Не понимаю, с чего это все так опасаются тебя? Полагаю, что я вполне мог бы помериться с тобой силами!»
Они, конечно же, просто шутят, но, как известно, в каждой шутке Иначе зачем бы им говорить это? Меня от всего этого всегда разбирает смех. Мне нет необходимости никому ничего доказывать. Я ни с кем не соревнуюсь и не пытаюсь ни у кого отнять лавры славы, особенно сейчас, когда я принимаю участие в телевизионных шоу. Ведь я же, к примеру, не посягаю на славу Беара Гриллса[5], я не чувствую никакой необходимости соревноваться с ним. Поэтому я всегда подшучиваю над теми, кто докучает мне своими недоуменными вопросами: «Да, приятель, ты бы наверняка мог помериться со мной силами. Не верь всей этой телевизионной дребедени. У них на камерах есть специальные линзы, которые делают меня крупнее». Я рад так отшучиваться. Я не считаю, что моей репутации что-то угрожает. Ведь я-то знаю, кто я такой на самом деле.