Мы часто с мамой ходили на Волгу, но с собой в свои достаточно длинные заплывы она меня не брала. До восьмого класса. Летом после 8-го класса я попросилась поплыть с ней вместе, она нехотя согласилась, но была потрясена, как я хорошо научилась плавать. А потом я стала на Волгу ходить одна.
Так, с 16 лет начались мои сказочные одиночные заплывы на закате солнца. Плавала я только брассом (мой основной и единственный стиль). Уплывала очень далеко, противоположный берег был часто ближе, чем тот, откуда я стартовала. За исключением одного случая, никто никогда на том в те времена абсолютно пустынном пляже меня не побеспокоил (даже об одежде, оставленной на берегу, я никогда не беспокоилась и ее никто никогда не трогал никого, как правило, на берегу и не было). Этот пляж находился в небольшой бухте Беленькая (напротив на том берегу бухты располагалась детская исправительная колония и городок к нему прилегающий). На том берегу бухты был тоже небольшой пляж, на котором местные жителя купались (не уголовники, конечно). Но местные жители именно купались, а не плавали (я с ними никогда не сталкивалась, потому что уплывала в открытую Волгу, а их пляж оставался где-то далеко справа). Но однажды (когда мне было 19 лет) довольно пасмурным днем, когда я отправилась в свой обычный 3-х-часовой заплыв, проплывая мимо их пляжа, боковым зрением увидела отплывающую от берега лодку, которая двигалась в мою сторону. Поскольку зрение у меня хуже слуха, я не сразу увидела молодых бритых уголовников, в «зю-зю» пьяных, но зато хорошо услышала отборный мат в мою сторону и плеск выбрасываемых бутылок из-под водки в воду. Я мгновенно приняла решение: плыть срочно назад (я хорошо слышала их угрозы, что они со мной сейчас сделают). Но я поняла, что они хоть и на лодке, но только с одним веслом и им все-таки трудно было меня догнать. Я развила бешеную скорость (сердце выпрыгивало, в висках стучало молотком) и через минут пять уже оторвалась от них, а через 10 минут уже убегала в одном купальнике с пустынного пляжа, одеваясь на ходу. Что было потом с этими мерзавцами не знаю (убегая, я ни разу не оглянулась, как я это всегда делала в минуты опасности). Больше подобные эпизоды никогда не повторялись.
Вообще, этот пляж имел существенный минус на нем часто стояла неприятная вонь от стоков, которые регулярно сбрасывал поблизости стоящий мясокомбинат. Еще один минус был в том, что от нашего дома было довольно далеко и возвращаться надо было, поднимаясь в гору (Камышин очень не столько холмистый, сколько бугристый). Но все равно эти свои заплывы я в памяти храню как свое прекрасное "водяное время" в своей жизни. Прекрасное одиночество смелой девочки.
Но один заплыв оказался особенный. Июнь 1974г. Мне 22 года. Я работаю лаборантом в Камышинском военном строительном училище (лучшее место работы в моей жизни меня окружали очень образованные и очень воспитанные люди!). Мой непосредственный начальник майор (потом подполковник) Валерий Александрович Двинин пловец (еще зимой вызывает меня на спор: кто из нас лучше проплывет). Было начало июня. Я сижу за своим столом в конце рабочего дня. Вдруг Валерий Александрович стремительно заходит и говорит: "Ирочка, вы обещали зимой, поплывем сегодня? Я жду вас на пляже в 18-30 вечера".
Я была озадачена: в этом сезоне я еще не плавала (не успела набрать форму), но вызов приняла (как обычно в своей жизни). Мы стартовали с пляжа военного городка, который я не очень любила: надо было спускаться вниз по длинной крутой лестнице, на берегу в воде в отличие от "моего" пляжа было много камней и булыжников но вода была чистая. В общем, ровно в 18.30 мы зашли в воду и наш заплыв начался. Конечно, никто никого не старался обогнать мы просто все четыре часа разговаривали. На берег мы приплыли в 23.00 под южными звездами. К моему немалому удивлению, нас ждала целая толпа (человек 25), поднимались по лестнице наверх мы под аплодисменты, а неизвестный военный командировочный из Москвы подарил мне прекрасный букет цветов (и ничего, что из соседних клумб!). Оказывается, некоторые пришли с биноклями и имели возможность "отслеживать" нас на всем протяжении нашего заплыва. Домой я пришла около 12, но мама устроила мне очень неприятную сцену о моем неподобающем поведении (?). Все равно я порой вспоминаю об этом заплыве с чувством радости от общения с умным интересным человеком (больше никогда ни до, ни после я ни с кем далеко не плавала). Это было единственное исключение среди моих одиночных заплывов в жизни, которые я так люблю и так ценю, но которое оставило (вопреки моему аутизму) очень светлое воспоминание.
Так, в Волге в Камышине я далеко плавала восемь лет. В 1975 году мы переехали (по обмену квартир) в Волгоград, где тоже была прекрасная Волга, но другая. Это уже было не море, а живая естественная река с холодной водой и быстрым течением. Но! Какая красивая! В центре города на протяжении всего главного проспекта Волга с ее прекрасными песчаными косами видна отовсюду: идете ли вы пешком или смотрите из окна троллейбуса (или автобуса). А в Кировском районе в южной части города, куда мы переехали жить, в районе Руднева, находится пристань, с которой на пароме за 10-15 минут вы попадаете на один из 3-х самых больших речных островов в Евроре Сарпинский (более 20 км в длину и более 10 км в ширину) природа сказочная идете по дороге, слева от вас длинный, весь в зарослях, лиман, а справа "азиатская" степь, вдали сосновый бор, а впереди в получасе ходьбы осиновая рощица, за которой в нескольких метрах большое вытянутое озеро но эту красоту мы познали только следующим летом. Но то лето 1975 года в Волгограде было очень жарким, и мы ездили купаться на Сарпушку несколько раз в неделю до середины октября! Пляжи там были сказочные: песчаные, о которых в Камышине только можно было мечтать. Но! Дальние заплывы делать было невозможно по двум причинам: быстрое течение и везде на скорости снующие лодки (в нескольких сантиметрах от меня проскакивающие я помнила ужасную историю с молодым лейтенантом, отличником, только что блестяще закончившего наше Камышинское военное училище, которому именно в Волгограде лодка срезала все лицо он выжил, но остался инвалидом: прекрасное достойное будущее для него рухнуло за одну секунду!).
Чтобы не рисковать, выход я нашла: плавала против течения (поэтому почти не сносило) или плыла вниз по течению сколько хотела, но возвращалась назад потом по песчаному берегу пешком (чудная прогулка!).
А иногда все-таки выплывала и качалась на волнах от проходящих мимо пароходов (сейчас так в Европе на Атлантике развлекаются сёрферы!).
Иногда Волга бывала сердитой (редко), и я наслаждалась волнами. Помню как-то в середине 80-х, вдоволь наплававшись, я решила вернуться домой и пошла на пристань. Подошел очень необычный паром с огромной верхней открытой палубой (откуда он взялся?) и я, конечно, понеслась наверх и села у самого края невысоких перил. Погода резко испортилась: небо покрылось свинцовыми тучами, подул сильный ветер, пошел дождь, началась настоящая буря. Паром раскачивало так, что некоторым казалось, что посередине Волги мы завалимся на бок и утонем. У меня страха абсолютно не было (я ведь дома, на Волге, а не посередине Ладоги в шторм, как в сентябре 1975 года, когда я плавала на туристическом пароходе "Мамин-Сибиряк" вот тогда было страшно и я бы до берега в холодной воде точно бы не доплыла!). И я не сомневалась, что здесь на Волге в случае чего до берега я точно доплыву. Состояние души было мистическое (я обожаю шторм!). Но всё закончилось благополучно. Прошло много лет. И все эти годы (да и сейчас) я вспоминаю этот случай с острым ощущением счастья («мое» мгновение!).
К сожалению, в начале 90-х годов пристань на Сарпушке разобрали и выходить на берег стало жутко (с моим страхом высоты): по длинному вертикально спускавшемуся с парома трапу и никаких перил. От поездок я вынуждена была отказаться (только однажды летом 1994 года я с одним своим другом поехала за Волгу: еще был чудный берег с дюнами через два-три года он исчезнет навсегда!). Уже давно (больше 20 лет) в Волге я не плаваю. Началась эпоха сначала долгих моих прогулок по степям, а потом наших с мужем восхитительных путешествий на машине (См. об этом в моем эссе «Наши путешествия на машине»).
ДОН. Очень красивая "домашняя" река (ее обожал Василий Михайлович Песков). Течет среди равнинных степей, достаточно спокойная, но в некоторые стремнины я попадала (но было не страшно). Переплывала я Дон дважды в одном и том же месте: напротив Калача-на-Дону, где уже почти и не река в чистом виде, а ее значительное расширение перед Цимлянским водохранилищем (в этом месте ширина где-то 1.5 км).
Первый раз это было в июне 1979 года, когда нас послали на летнюю практику в пионерский лагерь им. Ю.Гагарина (который находился на противоположном берегу Дона). Место сказочное: не только степи, а постоянно перетекающие друг в друга лесистые балки на высоком берегу Дона. Заплыв я решила сделать в сильный шторм (свинцовые тучи, серьезные волны!). Когда на берегу поняли, что я уплываю, какие-то совсем незнакомые мне молодые люди прыгнули в лодку и, очень деликатно ко мне подплыв, попросили разрешение меня сопровождать (!!!). Но я очень хотела плыть одна. Но они сказали, что они не могут не плыть рядом, потом решили взять меня легким испугом: а если меня утащит 60-килограммовый сом я посмеялась и проплыла туда и обратно с очень приятным эскортом (мой брасс их покорил "У нас тут никто так не плавает").
Второй раз в это место мы с мужем приехали с нашими друзьями на машине почти 30 лет спустя в 2008 г. (я очень была взволнованна, когда увидела заброшенный пионерский лагерь, но природа в отсутствие людей была прекрасной: дикой с выросшими большими деревьями). Мы переплыли часть Дона (не как я когда-то). Тихая вода. Голубое с легкими облаками небо. А меня вдруг захлестнула глубокая ностальгия просто разрывала на части!
Невозможно было снова представить тот далекий оживленный пляж с "моими пионерчиками", которых я обожала (водила их на Дон чаще, чем положено, в четыре утра вставала на маленькие походы по окрестностям (как-то старший воспитатель спросила меня, почему я не хожу по ночам на Дон «на шашлыки», но я ее с ужасом спросила Что я там забыла? А директор лагеря, неожиданно встретив меня на тропинке в последний день нашего пребывания, строго сказал, что знает о моих «нарушениях», но тут же пожал мне руку и сказал, что такого воспитателя он никогда не встречал и никогда не встретит!), по ночам я им рассказывала всякие "ужастики" из Эдгара По, Агаты Кристи и Стивена Кинга, переходя из одной комнаты в другую их было три), а они тоже организовывали всякие "страшилки": чуть до инфаркта однажды не довели, сказав, что такой-то мальчишка упал с мостика на камни и я помчалась туда и минуты три искала «упавшего» а они всем отрядом уже шли мне навстречу с огромным букетом полевых цветов, а один солидный крепыш говорил: «Моя мамка всегда мне говорит путь к сердцу женщины лежит только через цветы!»), по вечерам мои 12-13-летние мальчики заставляли сесть в низкие карусели только меня одну (других "желающих" покататься на халяву быстро выбрасывали) и все вместе быстро карусель раскручивали так, что надо мной мелькали только звезды, всегда и везде мои мальчики, отталкивая друг друга, спорили, кто меня будет держать за руку (чаще с обеих сторон) все это мгновенно пронеслось перед глазами 30 лет спустя и я почувствовала невыразимую грусть, но не от того, что это безвозвратно ушло (это всегда со мной в моей памяти), а от того, что так быстротечно время.
Но по-настоящему дальние долгие заплывы я осуществляла в 1987 году на Цимлянском водохранилище (Дон шириной не один километр) в Колпачках (тоже Калачевского района), когда меня туда послали со студентами 1 курса (моей кураторской группой) на сбор помидоров (с 8 августа, неожиданно выдернув из отпуска до 8 октября). Эти два месяца были сплошным кошмаром: нужно было поднимать студентов с 6 утра и находиться с ними в поле до 6 вечера. А вечером они не ложились до 2-х ночи, занимаясь "кустотерапией" но я за ними по кустам не гонялась. Меня выручали мои заплывы. После ужина в семь вечера я уплывала и возвращалась уже под звездами около 11 вечера (смешно вспоминать, но моя напарница, преподаватель химии, с которой мы делили вагончик на двоих, когда мы еще ехали в свой пункт назначения в автобусе, все время меня спрашивала, хорошо ли я умею плавать, потому что она очень хорошо, но при первом же заходе в воду, доплыв до буйка в нескольких метрах от берега, она повернула назад, а я поплыла, естественно, дальше и вернулась только через четыре часа. Когда я вошла в вагончик, она бросила на меня быстрый очень недобрый взгляд и процедила: «Сумасшедшая!»). Так уплывала я каждый день. Я проплывала мимо островов, но ни на один из них не выходила (кроме одного случая, когда за мной буквально увязался один моего возраста водитель автобуса и так посинел в воде, что пришлось выйти на первый же остров он сказал: «Сейчас займемся сексом и я разогреюсь!» но я твердо отпарировала: «Ещё чего! Никакого секса! Будешь сейчас у меня приседать 100 раз!» под каким-то моим гипнозом он стал неистово приседать, наконец, порозовел потом мы вперед уже не поплыли, а развернулись назад. Да, не сдержала я данное самой себе слово когда-то на Финском заливе с незнакомыми идиотами не плавать! А он, кстати, в тот же вечер, в 2 часа ночи еще умудрился вломиться к нам в вагончик приставленные к двери моей напарницей медные тазы с грохотом разлетелись! и стал требовать от меня ночного заплыва! я категорически отказалась он меня обвинил в трусости! а моя напарница сказала, что только ко мне могут среди ночи так врываться!). Вообще, во время долгих заплывов мне ориентироваться было очень легко: слева вдали всегда был высокий берег Дона. Вода всегда была спокойна. Никаких стремнин и водоворотов. Никаких шныряющих лодок. Но опасность все-таки была: водоросли и трава (иногда острые затопленные деревья). Однажды моя левая рука запуталась в траве и сколько я ее не дергала, она меня держала крепко. Потом я догадалась покрутить по часовой стрелке и, наконец, высвободилась. Не для слабонервных. И это были мои последние в жизни смелые долгие одинокие заплывы. Так уже больше я не плавала никогда.
ИЛОВЛЯ (правый приток Дона). Очень живописная лесистая река в Волгоградской области течет 358 километров. Первый раз я ее увидела в Тихомировке в пионерском лагере в 1962 году после 3 класса (в 10 лет). Сама река мне запомнилась смутно, хотя я на ней до одурения плавала, но в "лягушатнике", который был очень длинным и качественно загораживал обзор реки. Тот первый пионерский лагерь мне запомнился тоже в контексте моего плавания. Дело в том, что через неделю после приезда, я на утренней линейке упала в обморок (чудом виском не задев кирпичи, обрамлявшие клумбу, потому что упала во весь рост "вертикально"). Причины этого обморока я так и не узнала, медики были очень взволнованны, продержали меня в медпункте в постели неделю, скрыв этот эпизод от родителей. Хорошо запомнила ужас на лице врачихи, когда она меня увидела в первый же день моей выписки на соревнованиях по плаванию в том же "лягушатнике". Она глазам своим не поверила: "Это же ты у нас лежала? Тебе категорически запрещено плавать, тем более участвовать в соревнованиях!!!" Но я уже успешно проплыла свою дистанцию и довольная выходила из воды.