Куда тебя понесло? перебил его доктор. Кому какое дело с кем ты будешь жить и где? Тебе по закону положено достойное твоих несомненных заслуг место для обитания. А уж кого ты там поселишь рядом да хоть гарем размещай.
По поводу гарема, это ты загнул, дед!
Ну и не притворяйся обездоленным бродягой. Рита Бете мне говорила, что предлагала тебе на выбор; хочешь, так используй часть её огромного наследственного дома в той же России. Она сама обитает там лишь в нескольких комнатах, а прочие ей без надобности. Да и то она там наездами. У неё и в Альпах, чтобы ты знал, есть своё наследственное гнёздышко. Она дочь швейцарца и русской. Ты отказался. Она предлагала тебе также часть немалого дома Воронова, где целый этаж с отдельным входом заброшен по сути-то. Дом в живописном поселке рядом с массивом реликтовых уцелевших лесов, ландшафты радуют зрение и полезны для здоровья, рядом озёра. Пока новый дом для служащих и военных ГРОЗ находится в стадии строительства. Так она сказала.
Они говорил спокойно, по видимости если, но с затаённой напряжённостью, и очень быстро. Так что Нэя не всё понимала из их речи.
Жить мне в доме Воронова? Рудольф прищурился. Там его дочь со своим мужем живёт! Это ничего, по твоему?
Дочь живёт на первом этаже. Там свой отдельный вход со стороны леса. Вторым этажом она не пользуется совсем. И что в том особенного, что на первом этаже будет проживать некая пара без детей? Ты ныне обитаешь в небоскрёбе, где и над тобой, и под тобой живёт неисчислимое множество неизвестных тебе людей. Тебе это мешает разве?
Дочь Воронова Да, она будет мне мешать своим присутствием.
Почему посторонняя женщина будет для тебя помехой? Дом на балансе ГРОЗ. Туда могут поселить кого угодно и без её соизволения. Отца же нет.
Как это нет? Он не числится в числе погибших. Значит, он есть. И может вернуться в любой день или ночь.
Ну и вернётся. Пока будет проходить реабилитацию и восстановление на островах «Сапфир», тебе подыщут новое жильё. В чём и проблема?
Она в том, постник ты и молчальник, что дочь Воронова не является для меня посторонней. Она невестой моей была.
Ну и что? Ты же женился, как сам же сказал, на Клариссе Соловей. А она вышла за другого. Вы с ней посторонние люди.
Легко мыслишь. Но в жизни, знаешь ли, бывают очень уж непростые и запутанные ситуации. Я не могу и видеть эту дочь Воронова!
Почему же?
Потому. Она обещала меня дождаться. Любой интервал времени ничего не значит для неё, так она орала на всю бескрайнюю степь в тот самый день моего отбытия И вот, видишь сам, как она меня дождалась
Так и ты сам, друг мой, прибыл с женой, с которой прошёл ритуал в чудесном Храме Надмирного Света под хрустальной кровлей, по обычаю того мира, где и жил два десятка лет. Старожилом стал.
Я, кажется, не собирался брать девушку с Паралеи с собой. То есть, она не хотела сама. Но кто-то, не ты ли? Запихал её в самую последнюю минуту в стазис-камеру в звездолёте. Зачем ты так поступил?
Я? Разве не ты задурманил её голову обещанием?
Я-то да. Я и не такое мог наобещать, чтобы дать ей ту сиюминутную отраду, которую она и жаждала. Но она вовсе не страдала той юной наивностью, хотя ты и вернул ей юный облик, чтобы верить сказочным обещаниям. Она не хотела покидать свою Паралею! Слышишь, ты!
Так никто и не заставлял тебя тащить её в Храм Надмирного Света. Она, между прочим, девственницей опять стала. Я пошёл на столь деликатную процедуру, чтобы дать ей возможность второго издания своей местной судьбы. Архаичный мир имел свои особенности, сам понимаешь. А ты опять втащил её к себе
Я? Так прямо и втащил? Ты сам-то с женщинами когда был в последний раз?
Не тебе о том я и расскажу.
На какое-то время доктор углубился в смакование странного блюда, где под видом ракушек красовались изделия из муки вперемешку с розовыми морскими креветками. Всё это было залито красным соусом. Очень душистое блюдо, вызывая любопытство Нэи, отвращало самими креветками, напоминающими жирных личинок по виду.
Что за чудо эта паста! промычал доктор, млея от удовольствия. Ты-то чего не ешь?
Дома успел пообедать, ответил Рудольф.
Кстати, о доме. Та же Рита Бете очень настаивала на твоём заселении в доме своих предков. Она, как я и сказал, бывает там редко, используя к тому же лишь пару комнат для проживания. Почему пренебрёг и этим, поистине доме со всеми признаками архитектурного шедевра? Дом сохранился от тех самых времён, когда и были в моде подобные непохвальные, но заманчивые излишества для бытового устроения. Рите оставили его ради заслуг её отца, и она, поскольку живёт одна, очень хочет, чтобы там поселилась какая-нибудь молодая чета. Она говорит, что там и не одна семья могла бы обрести себе пристанище без всякого стеснения, как для себя, так и для неё, Риты, лично. Вокруг сад, похожий на парк, три этажа. Или Рита для тебя тоже неподходящее соседство? Кажется, она никогда не являлась твоей невестой
Она была моей бывшей учительницей. Причём учительницей с большой буквы и без всякой иронии. Учительницей жизни. Вот как и Воронов был моим главным учителем жизни. А сам знаешь, каково это обитать под одной крышей с бывшей учительницей, чьи уроки напрочь! выветрились из памяти и восстановлению уже не подлежат. А ведь она с самой первой нашей встречи, сугубо профессиональной, очень уж хотела мне о тех уроках напомнить. Она же психолог из «Сапфира» ко всем прочим своим нелёгким обязанностям. Ты сам-то согласился бы при таких вот озвученных условиях жить там, где мне и предложено было?
По любому же заселился в квартире Воронова, сказал доктор Франк.
Так временно, сам же понимаешь. Как отстроят мне жильё, соответствующее моему профессиональному уровню и заслугам перед Отечеством, так и покину этот уютный павильон, размером не уступающий иному детскому стадиону. Без восторга, конечно, покину, поскольку там очень уж мне понравилось, к службе близко, но и без грусти. Так что, нам с Нэей местечка на двоих уж точно в этом павильоне для утех хватит. Вот постельку только закажу, супружескую, чтобы не стеснять себя в любовных играх, сам же понимаешь, если я молодожён, так и перевезу Нэю к себе. И твои климатические заморочки мне по боку, доктор Айболит.
Хамить, как и привык в подземном городе перед своими подчинёнными, не советую. Тут твои привычки не будут никем оценены. С адаптацией ты, видимо, пока что не справился. Судя по тому, что ты тут наплёл отпустили тебя рановато. Догадываюсь, кто и поспособствовал тому.
Комиссия же была. По всем показателям высший балл.
Во время их затяжной беседы Рудольф вёл себя так, будто Нэи рядом нет, или же она не имеет к нему никакого отношения. Он вовсе не выглядел помешанным от счастья молодожёном, встретившим свою юную жену после вынужденной разлуки. Похоже, кто-то из земных женщин дождался его, чтобы впитать в себя всю его накопленную и безудержную мужскую страсть. Так померещилось доктору. Франк взглянул на Нэю, самозабвенно уплетающую фруктовый салат. Она облизывала свои чудесные фигурные губына и напоминала того самого ребёнка, по лицу которого нельзя понять, что тот чувствует и что понимает, когда взрослые люди рядом ведут свои непонятные, но явно не дружеские разговоры.
Во время молчаливой паузы Рудольф воззрился на Нэю, устав от своего собеседника, и замер, как будто увидел её только что.
Бабочка сладкоежка, где же ты обнаружила в здешних пределах домик «Мечту», в котором тебе и пошили твои умопомрачительные наряды?
Я сшила всё себе сама. Но используя земные технологии и ткани.
Виртуоз! восхитился он, как восхищаются творчеством ребёнка. Ласково и свысока. С тобой и на Земле не соскучишься
Доктор помог мне освоить земную универсальную машинку для шитья, похвалилась она, не чувствуя, что губы испачканы фруктами. Доктор, полный умиления, протянул ей салфетку. Она поняла его жест и вытерла губы. Это невероятно сложно, такое вот творчество, сказал он. И разобраться в машине мне пришлось на пару с одним дизайнером одежды, которого я и пригласил для помощи. Удивительно, но Нэя разобралась во всём быстрее нас, двух мужиков.
Да ты как отец родной, сказал Рудольф. Да и не всякий отец таким бывает.
Покидать Нэю Франку было не просто. Не хотелось ему уходить. Он всё тянул время, хотя разговор иссяк, не поддерживаемый Рудольфом. Наконец он встал, вежливо и как посторонний кивнул только Нэе, после чего ушёл, не попрощавшись с Рудольфом. Значит, он ничего ему не простил из прошлого. Но Нэя была рада его уходу, тому, что они остались вдвоём с Рудольфом.
Она сама обняла его за талию, полезла к губам, погружаясь в полуобморочное состояние от его ответного захвата своих губ. И только его прикосновения, незабытый любимый запах, держали её на кромке реальности. Его рука скользнула выше, к груди, почти не касаясь, только осязая ткань нового платья, и Нэя подумала, что если она встанет сейчас, то ноги не смогут идти, став непослушными. Это было как в «Ночной Лиане» по своей запредельной остроте, но тут не Паралея, и так как там вести себя нельзя. С причёской он был другой, молодой и лучезарный, как будто бритый череп придавал ему нечто угрожающее и вечно суровое, чему она, привыкнув давно, всё же никогда не давала такой осознанно негативной оценки. На Троле ей никогда не удавалось представить его с волосами, как она ни старалась.
Ты будешь теперь земным ангелом? спросила Нэя, охваченная стремлением покинуть это место поскорее, чтобы оказаться за стенами их земного жилья. Руд, разве это ты?
Это я, он выпил её коктейль. Прикасаться к нетронутому бокалу Франка он не захотел, а заказывать себе что либо не имело и смысла. Но ангелом я не буду. Сегодня уж точно. Да и потом вряд ли. И он сразу под столом поднял подол её платья. Нет, он совсем не изменился. Она сжала колени, заливаясь счастливым смехом.
Даже не знаю, сможешь ли ты меня выдержать сегодня. Я переполнен тем, что жажду тебе отдать, и это было так похоже на него.
Я выдержу, ответила она.
Да куда ты и денешься. У тебя разве есть выбор?
Он с любопытством озирался вокруг. Его ноздри нервически подрагивали, что было у него признаком сильного, как положительного, так и отрицательного напряжения чувств.
Ты ешь, Нэя заботливо пододвинула к нему свои нетронутые тарелки с закусками. Доктор заказал на троих. Ты не голоден?
Да я за все эти месяцы вообще утратил вкусовые ощущения. Что ни ем, всё как сено. Или я отвык от земной еды, или так скучал по тебе, что пока не попробую тебя, не смогу нормально функционировать во всём остальном. Даже не смотря на всеохватную свою радость, Нэя отметила его грубую чувственность. Он раздвигал под столом её колени, суя туда нетерпеливую руку, и Нэя с лёгкой грустью, сожалением сравнивала его напор с нежностью и ласковой тонкостью доктора, так поспешно их покинувшего.
Тебе нравится моё платье, милый? спросила Нэя, я как чувствовала, что увижу тебя сегодня. Я вложила в него всю свою любовь и тоску по тебе.
Ты прекрасна, как всегда, как везде. Но я хочу только одного, стащить его с тебя поскорее. Мы идём? Здесь же скучно. Это стариковский ресторанчик, самый тишайший в городке. Ты знаешь о том, что я родился в этом городке? И тут живёт моя мать? Завтра навестим её. Или нет. Вряд ли я и захочу завтра вылезать из постели. Послезавтра, пожалуй.
Ты всё же груб, отметила она мягко, мог бы и объясниться мне в любви.
А я что делаю?
Дело было совсем не в его бритоголовости, если и его прекрасные волосы вдруг явили ей, что ничего в нём не изменилось. Даже в такую минуту после долгой разлуки он не нашёл нежных слов для неё.
Маска женщины из видения в "Ночной Лиане"
Рудольф резко повернулся в сторону. Нэя проследила за его взглядом и увидела у стены за достаточно удалённым столиком женщину. Она была в узких брючках, белоснежной кофточке и не обращала на них ни малейшего внимания, разговаривая с некрупным мужчиной, который смеялся, сверкая издали зубами, казавшимися несоразмерными его узкому лицу. Или смех его был так неудержим, или рот огромен, так подумала Нэя. А о женщине то, что у неё слишком беспорядочно разбросаны завитушки её рыжих волос, сверкающих под мягким освещением потолка, от них шло сияние. Но красивая женщина была мало озабочена тем, чтобы придать своей причёске утончённый и более изящный вид. Она была небрежна, и это было уже отмеченным Нэей свойством многих земных женщин. Простота отношения к своей внешности, чего не могла ещё принять Нэя. Женщина не интересовалась окружающими ничуть, не повернула и головы, увлечённая зубастым спутником. И Нэе была заметна застывшая поза Рудольфа, лишённая восхищения этой женщиной, но вообще непонятная. Скорее, та пара была ему чем-то неприятна, потому что развернувшись к ним спиной, он сказал Нэе, Пойдём, моя радость. Я хочу домой. А ты? Хочешь этого? Скучала?
Да, прошептала она ему в ответ, и они встали.
Нэя вдруг увидела, с каким интересом её изучали люди в зале. А та, рыжеволосая, застыла с ложечкой своего мороженого в губах. Рудольф, проходя мимо, подмигнул женщине, вдруг застывшей своими глазами в неведомой никому из окружающих, но ей зримой точке, и внешне она никак не отреагировала на молчаливое приветствие Рудольфа себе.
Кто это? спросила Нэя.
Где? спросил он, увлекая её на выход, мало ли. Это же мой родной город. Просто знакомое лицо. А чьё? Забыл.
Они вышли на вечернюю улицу. Мягкий воздух обнял Нэю плотно и ласково за её оголённые плечи. Небо уже не было синим, но оставалось светлым, и этим своим оттенком, наплывами нежного перламутра облаков напомнило небо родной планеты, вызвав неожиданную щемящую грусть, уже повторную за вечер. У стены белого старого здания росло дерево с красными листьями, и Нэя встала от изумления, будто опять они были на Паралее.
Даже здесь, сказал он, ты умудряешься быть не как все, и обнял её за плечи. Но это странное и разочаровывающее ощущение от него не проходило. В чём была причина? В том, что он нисколько не производил впечатления соскучившегося, влюблённого мужчины, не смотря на свои несдержанные ласки в ресторанчике. Но почему?
У вас там были женщины? На острове? В Центре реабилитации?
Конечно. Сколько угодно. Техперсонал, врачи, да мало ли. И что? Ревнуешь? Он отчего-то топтался у ресторанчика и не уходил. Нэя понимала, что ждёт. Но неуверенно, то порываясь уйти, то останавливаясь.
Тебе нравится, что я теперь другой? Тебе ведь приятнее будет любить меня другого?
Почему приятнее? растерянность от отсутствия его вихревой радости при их встрече, как она об этом мечтала в долгие одинокие вечера, вызывала спазм от подступавших слёз.
Я же мало похож на того, прежнего. Разве тебе не надоел прежний Рудольф? Будешь любить совсем другого мужчину.
В чем и другого? Если ты совсем не изменился.
Я изменился. И уже не буду таким, каким был там. Никогда.
Мы кого-то ждём?
Нет. А ты не хочешь погулять?
Хочу. Но ты так проворно выскочил, что я думала, тебе не терпится домой, и я не съела столько всего вкусного. Не успела. Я голодная.
Ты осталась всё такой же, маленькой, но большой лакомкой. Или ты расстроена из-за того, что ушёл доктор? Привыкла к нему? Я же вижу, что ты надула свои губки. Он к тебе не лез?
Он не из таких.
Он такой же, как и все. Просто старость делает его, что называется тепло-хладным. И целовать пальчики ему приятнее всего прочего. А прочего он просто боится. Вдруг оплошает? Он, кажется, уже и приблизился к ангельскому состоянию. Как Хагор.