Эта мысль не дала мне запаниковать, даже когда я понял, что теряю счёт времени, и уже не могу сказать, длится ли ожидание минут или час.
И Ахав сдался первым. Туман разошёлся, открыв звёздную россыпь на чёрном небе. Привратник Оливии стоял у меня за спиной. Он стукнул меня кулаком по плечу со словами:
Вставай! В доме уже светятся окна.
***
Он был зол, как сто чертей.
Госпожа, вам следует строго наказать этого негодяя! заявил он с порога, входя в гостиную. Он осмелился вмешаться в прошлое!
Мёртвая ведьма не шелохнулась. Она ждала, когда иссякнет янтарная струя заварки из носика чайника, который держала над её кружкой Амелия. Огни свечей отражались на гладких фарфоровых боках. Ахав замялся и замолчал. Я осмотрелся и сел на стул в стороне.
Мне было не по себе, но вовсе не из-за Ахава. Оливия прямо сказала, что не отпустит меня.
Оливия выпила чашку чая и лёгким движением указала Амелии на остальных. Убитая мной дочка Фрэнсиса Гэллоуэя стала наливать чай домочадцам ведьмы, начав с улыбающейся Хильды.
Теперь говори, Ахав, велела Оливия.
Он вмешался в прошлое! прогремел привратник, выпрямившись и подняв корявый указательный палец, как прокурор в суде. Я показывал ему события минувшего дня. Сегодня роксделльцы приходили за телами. Этот недоумок обокрал Тэдди Риверхэда, вытащив у него из седельных сумок еду и патроны!
К его удивлению, реакция Оливии была сдержанной.
Вот как? Что скажешь, Хильда?
Белокурая девушка с глазами под чёрной повязкой отняла от губ дымящуюся кружку и улыбнулась:
Я теряюсь, госпожа. Это как лавина, на которую я смотрю в вершины горы. Но кое-что очевидно. Теперь Тэдди Риверхэд твёрдо знает, что Джей Би жив и скрывается в лощине. Если бы Джей Би послушался Ахава, погоня прекратилась бы. А сейчас, как раз в эту минуту, Тэдди говорит Илайе, что мертвецу не нужны сухари и патроны. Илайя соглашается. Другие последствия зависят от решения Джея Би.
Оливия отставила кружку и задумчиво побарабанила пальцем по столу. Потом оглянулась на девушку, «пришедшую из моей головы», на Ахава, на меня. И сказала:
Я обещала тебе ответы на вопросы, Джерри. Я не отказываюсь от своих слов. Но сегодня отвечу только на один из них.
Амелия бесшумно подошла ко мне и поднесла кружку чая. Я старался не смотреть на неё.
Какой вопрос ты задашь сегодня, Джерри?
Я сосредоточился.
Вы знаете про Тэдди Риверхеда? Можете ответить, почему он так сильно хочет настичь меня? Я не вижу каких-то особых причин
Оливия вздохнула.
Надеюсь, ты понимаешь, что если я отвечу: «Да, Джерри, я знаю это и могу ответить», это уже будет ответом? Причём даже не на один, а на два вопроса.
Я мотнул головой, медленно соображая, что она права.
Давай сделаем так, предложила Оливия. Мы посидим минутку, и ты снова задашь вопрос, но только один и правильно поставленный, хорошо?
Хорошо, леди. Вот мой вопрос: почему Тэдди Риверхэд хочет моей смерти?
Другое дело, кивнула она. Что скажешь, Хильда? То, что он задал именно этот вопрос
Никакой случайности, моя госпожа. В данную минуту это именно то, что гложет его сильнее всего.
Что ж как-то рассеянно пожала плечами Оливия. Слушай, Джей Би. На тебя сердиты шайенны. Тот, кто принесёт им твою голову, может рассчитывать на благосклонность краснокожих. Тэдди Риверхэд хочет торговать с ними вместо Фрэнсиса Гэллоуэя. Твоя голова нужна ему как залог доверия.
Я откинулся на спинку стула. Объяснение было простым и понятным. Мне стало легче.
Значит, внешний мир для него важнее? спросила тем временем Оливия.
Да, госпожа, ответила Хильда. Пока что, во всяком случае.
Но в итоге?..
Простите, моя госпожа. Это лавина в горах! Если я смотрю сверху, то не вижу, где она заканчивается. Если смотрю снизу, мне не видно, с какого камушка она началась. Но вы можете разложить пасьянс.
Оливия кивнула. Понятия не имею, как слепая Хольда могла это увидеть, но белокурая красавица тотчас встала и подала хозяйке дома колоду карт. Цветастые картонки запорхали в пальцах ведьмы.
Подойди сюда, Джерри, и выбери одну, велела она, разложив карты полукругом.
Я неохотно приблизился.
Прежде я не верил гаданиям. Слишком много повидал ярмарочных плутов, некоторых знал накоротке. Ну, и Боунз делился наблюдениями: «Чем меньше знаний в голове человека, тем больше шансов у него столкнуться со сверхъестественным, дружище».
И, хотя несколько дней и ночей в Туманной Лощине изменили моё мировоззрение, отношение к гаданиям оставалось неприязненным.
В прошлый раз мне выпала карта с человеком в чёрной маске. И потом оказалось, что эта карта была предвестием таких открытий, которые перевернули моё сердце.
Что же, меня опять ждёт нечто похожее?
Мы можем обойтись без этого? спросил я.
Нет, не можем.
Я выбрал и перевернул карту. На ней была тонко нарисована тушью молодая женщина, кормящая младенца. На углах стояла масть бубны, но ничто не указывало на достоинство карты. Чёрт знает почему, мне стало жутко.
Оливия не проронила ни слова. Хильда промурлыкала: «Любопытно»
Ненавидя себя за то, что поддаюсь тайне гадания, я всё же спросил:
Что это значит?
Это второй вопрос. Если хочешь узнать ответ, задай его в другой раз.
Я осторожно положил карту на край стола и вернулся на стул
Значит, его путь ещё не окончен?
Оливия снова обращалась к Хильде. Об Ахаве она словно забыла. А тот продолжал истекать ядом в мой адрес и теперь, не утерпев, воскликнул:
Госпожа, как же быть с тем, что он изменил прошлое?
Никак. Не понимаю, почему это тебя волнует, Ахав, пожала плечами Оливия.
Просто он думает о том, что у него самого было много возможностей изменить прошлое, но он не рискнул воспользоваться ни одной из них, подал голос горбатый индеец Расщепленное Перо, привычно расположившийся около камина. Иными словами, наш Ахав завидует этому парню
Заткнись! потемнел хромой привратник. Что ты можешь смыслить в моих делах, падальщик?
Это слово, судя по всему, не на шутку обидело индейца. Он не изменился в лице, но его глаза вспыхнули холодной ненавистью. Однако Оливия быстро прекратила их перепалку. Ей достаточно было сказать:
Вы, оба
Они притихли, как мыши, и, повинуясь движению её брови, покинули комнату.
Мужчины не умеют держать себя в руках, вздохнула Оливия.
Если бы они это умели, то были бы женщинами, улыбнулась Хильда.
Ведьме это замечание показалось очень смешным. Я так не считал, но был благодарен слепой девице за то, что разрядила обстановку. Я не мог представить, на что способна Оливия, но страх перед ней Ахава и Расщепленного Пера заставлял призадуматься.
Оливия перевела взгляд на меня и спросила:
Что ж, иди, Джерри. И прихвати с собой Амелию.
Девушка, пришедшая из моей головы, расцвела непонятной для меня радостью:
Госпожа, вы полагаете
Однако её радость была погашена несколькими прохладными словами:
Я имею в виду, что не нуждаюсь в тебе, Амелия. Ты славная девочка, но ты мне не нужна.
Понимаю, госпожа Амелия с опустевшими глазами присела перед ней, подобрав юбки. Позвольте поблагодарить вас.
Сожжённая ведьма молча кивнула, показывая, что принимает благодарность, и прикоснулась пальцами к чайной чашке. Хильда тотчас оказалась рядом и наполнила её.
Дверь закрылась, отделив нас с Амелией от гостиной.
Ночь, неизменный туман Амелия потянула меня за руку.
Куда ты ведёшь меня?
Куда угодно. Из дома нас выставили, в хижину к Ахаву ты не хочешь. Пойдём, к примеру, на ручей!
Я высвободил руку из её пальцев.
Мне нужно готовиться к встрече с Риверхедом.
Амелия отвела глаза.
Зачем обманываешь? В Туманной Лощине никто не причинит тебе вреда. Ты просто избегаешь меня.
Да, мне было всё тяжелее смотреть на неё.
Она была тем, что я думаю об Амелии Гэллоуэй, девушке, которую я застрелил во время резни на ранчо, и не смог забыть. Но каждый раз она была какой-то другой, словно передо мной появлялись разные женщины в одной маске. К каждой меня по-своему тянуло, и когда я это осознавал, меня охватывал необъяснимый страх.
Я привык рассчитывать только на себя, сказал я и отвернулся, чтобы она не увидела ложь в моих глазах.
Едва ли у меня получилось обмануть Амелию, но, во всяком случае, она оставила меня в покое.
Глава 2. Где носят веру
Под утро я поспал в зарослях, а когда солнце поднялось, отправился в хижину Ахава. Днём она выглядела так, как и должна была выглядеть после многих лет запустения. Я развёл огонь в очаге. Мои преследователи должны были рассуждать так: Барни Стоун (под этим именем меня знали в Роксделле) чувствует себя в безопасности в Туманной Лощине. Он спокойно готовит себе еду и не ждёт нападения. Можно подкрасться к хижине или подкараулить его у ручья.
Стив Бакстер уже проделал это перед смертью и почти преуспел
Я выбрал место, откуда возьму их с Илайей на мушку.
Правда, мне совершенно не хотелось убивать Йлайю. Он чем-то напоминал мне Зефа Коула. Конечно, про себя я объяснил это иначе: Тэдди должен умереть, а Илайя пусть останется в живых, чтобы было, кому запугивать роксделльцев, отвращая их от мысли соваться в Туманную Лощину. И, между прочим, это был бы совсем не глупый ход.
Однако дым над хижиной Ахава, как и в прошлый раз, курился без толку. Я не раз подбрасывал дрова и возвращался на свой наблюдательный пост, но преследователи так и не явились.
Поздним вечером я действительно приготовил ужин и позволил себе поспать. Мне предстояла очередная ночь в безумной компании призраков. Я должен буду задать вопрос о карте. Ну да, о чём ещё спрашивать? Конечно, я задам вопрос о карте, хотя совсем не уверен, что хочу услышать ответ.
Проснулся я от вони. Ахав стоял около печи и высыпал в огонь мои запасы кофе.
Ты что творишь? закричал я.
Заткнись, щенок.
Рванувшее наверх пламя с гудением приняло остатки тёмного порошка. Ахав взялся за сахар.
А я за револьвер.
Эй!..
Я хотел сказать: «Эй, если тебе дорога жизнь, прекрати!» Но слова замерли на губах. Оружие исчезло, на поясе висела пустая кобура.
Я даже не испугался во мне самом образовалась такая пустота, что в ней потерялся даже страх.
Это было хуже, чем в тот раз, во время перестрелки в старом русле ручья. Тогда исчезновение револьвера имело объяснение: я потерял его при падении. А сейчас оружие пропало по воле Ахава.
В его руках между тем оказался дробовик. Стволы, нацеленные мне в лицо, превратились в два чёрных кольца.
Не дёргайся. В моей хижине я хозяин. Здесь будет только то, что нужно мне. А всё, что меня раздражает, либо выйдет за дверь, либо полетит в огонь. Ты хорошенько это понял?
Да, выдавил я.
Опустив ружьё, он перевернул мешок с сахаром и высыпал в печь. Огонь недовольно зашипел. В хижине стоял тошнотворный запах горелых продуктов. Вслед за сахаром в топку полетели одна за другой полоски солонины.
Что это ты вытворяешь, Ахав? раздался вдруг девичий голос. А ну-ка, прекрати!
Это была Амелия. Я уже не удивился. Это Туманная Лощина, как любит приговаривать Илайя. Здесь люди и вещи могут возникать ниоткуда и исчезать в никуда.
Ахав скривился, бросив на девушку презрительный взгляд.
Кто ты такая, чтобы требовать ответ?
Она шагнула к нему и встала, уперев руки в бока. Я поймал себя на том, что любуюсь ей. Тонкая, стройная, на вид беззащитная перед этим грозным хромым стариком, она бросала вызов тому, кто повелевал потусторонними туманами Лощины.
Ты можешь не считаться со мной, Ахав, но тебе придётся считаться с тем, что я говорю. Ты знаешь, почему Джерри нуждается в своей еде. Ты и сам не прочь полакомиться пищей живых, верно? Хотя не отказываешься и от еды и в доме Оливии. Не пора ли уже определиться?
Зловещий огонь, который вспыхнул в глазах Ахава, погас.
Это моё дело, и от госпожи Оливии я ничего не скрываю. Но этот парень нарушил правило: не вмешиваться в прошлое! проворчал он.
А почему он должен тебя слушаться? спросила Амелия. Кто ты для него? Или лучше спросить: кто ты вообще?
Уж во всяком случае, не плод воображения безмозглого придурка!
Если Ахав хотел оскорбить Амелию, ему это не удалось.
Может, и так. Но того человека, который жил под твоим именем, уже нет. Вместо него однажды появился кто-то другой Так что между тобой и мной мало различий
Я знаю, кто я! перебил Ахава. Знаю, для чего нужен. А этот парень
Он ткнул в меня пальцем.
А он ещё узнает это о себе в своё время, перебила его Амелия. И не тебе решать, когда это время наступит.
Ахав бросил взгляд наружу и проговорил:
Окна светятся. Пора идти.
Джерри обязан это делать? спросила вдруг Амелия. Разве ему нельзя остаться?
Ахав постоял у порога, держась за ручку двери, и признал:
Можно. Пока она не зовёт можно
Он вышел. Амелия распахнула окно, чтобы выветривалась вонь. Я непроизвольно опустил руку к кобуре. Револьвер был на месте, однако радости это открытие не доставило. Если оружие изменило мне, я уже ни в чём не мог быть уверен.
Прикосновение Амелии к плечу заставило меня вздрогнуть.
Посиди, Джерри, предложила она. На тебе лица нет.
Я позволил усадить себя на лежанку.
Как ты поняла, что я не хочу идти?
Я и сама не хочу, улыбнулась Амелия и села рядом со мной.
Я чувствовал тепло её тела. Она выглядела в точности такой, какой я впервые увидел её на ранчо Гэллоуэев, без тени других образов.
Не помню, как я наклонился к ней. Наши лица вдруг оказались рядом. Я впился в её податливые пухлые губы грубым и жадным поцелуем. Пальцы сами собой стиснули грудь девушки. Она застонала. Я понял, что причиняю ей боль, но не ослабил хватку.
Я торопливо сорвал с неё платье. Ткань трещала под моими руками. Нижнее бельё из тонкого шёлка я разорвал в клочья. Почему-то этого оказалось мало, и я рывками превратил её тщательно уложенную причёску в спутанную гриву.
Амелия терпеливо сносила мою грубость. В глубине испуганных глаз, в робких движениях, которыми она несмело открывалась мне, затаилась распалявшая меня жажда страсти.
Я ворвался в неё, рычанием глуша её болезненный стон.
Я «отстрелялся» почти сразу, однако возбуждение не исчезло. Моя горячая плоть, обильно оросив девственное лоно Амелии, словно обратилась в сталь. Новая волна желания накрыла меня ещё раньше, чем мои «барабаны» выпустили последний заряд. Это было мучительно и вместе с тем сладко.
Видимые страдания, которые доставлял Амелии мой напор, странно сочетались с отблеском глубокого удовлетворения во взгляде. Слёзы, блестевшие на ресницах, всё больше казались мне слезами счастья.
Со стоном, провалившись в её жаркую глубину до предела, я излил остатки страсти и без сил повалился на кровать. Амелия, всхлипывая и смеясь, прижалась к моему плечу и дала волю слезам.
Спасибо
За что? еле ворочая языком, спросил я.
Я всё-таки стала для тебя кем-то! Кем-то настоящим
Слова Амелии что-то затронули в тумане, который окутывал моё сознание. Перед глазами встала комната девушки на ранчо Гэллоуэев. Трупы её отца и слуг валяются по всему дому, она одна осталась в живых. Боунз рвёт на ней ночную рубашку.
Я вижу глаза Амелии. И я выхватываю револьвер. Как всегда, быстрее меня только молния
Я повернулся на бок и погладил Амелию там, куда угодила пуля. На шелковистой коже не было ни следа.
Не думай об этом, шепнула девушка. Я не хочу, чтобы появился шрам. Я хочу остаться такой, какая я сейчас. Её взгляд обжигал. Хорошо?
Хорошо, кивнул я.
Она успокоилась и прижалась ко мне, нагая, тёплая, радостная. И пугающе незнакомая.
Не могу сказать, что я много думал, пока она соскальзывала в свой счастливый сон. Но это бывает: кажется, ни о чём нарочно не думаешь, и вдруг раз в голове возникает готовое решение.
Помню, Боунз как-то сказал о таких случаях: «Это то, что тебе нашёптывает бог или дьявол, одно из двух».
Я был ещё мальчишкой, и потому не мог не спросить, как отличить одного от другого.