Обычно скупой на мимику Боунз посмотрел на меня, приподняв бровь, и выдал: «А за каким хреном тебе их различать? Не доверяй ни тому, ни другому. Выслушай, а потом подумай своей головой и сделай так, как нужно тебе, а не одному из них».
Сколько мне было? Немного больше пятнадцати. Я успел потерять детство и всех, кого мог считать близкими людьми. Я потерял всякое будущее, кроме того, которое могло окончиться либо свинцом в спину, либо сталью в брюхо, либо пеньковой петлёй на шее.
От того, что я когда-то считал верой, ничего не осталось.
И всё же мне потребовалось время, чтобы освоиться со своеобразными взглядами Боунза на религию.
«Вера? говаривал он. Знаешь, парень, по мне неважно, в какую церковь ходит человек. Всё дело в том, где он носит свою веру. Большинство носят её между страницами карманной библии, тонкую, высушенную. Когда откроют, верят, когда закроют не верят. Иные носят веру в кошельке»
«Они верят в доллар?» не удержался я.
«Ага. Но не во всякий, а в тот, который вносят на благотворительные цели. Есть такие, кто носит свою веру на языке. Могут сколько угодно нарушать заповеди, но дай им рот открыть святые угодники позавидуют их праведности. Ладно, что ещё? А, ну да, в мире до хрена тех, кто носит свою веру в жопе».
Меня ещё коробило от некоторых суждений Боунза, но тут я не мог не рассмеяться.
«Я не имею в виду ничего смешного, отрезал он. Они становятся верующими, когда жизнь хватает их за жопу, вот и всё».
«А если бы ты был верующим, то где бы носил свою веру?» спросил я его.
Боунз улыбнулся так, как умел улыбаться только он: воронёной сталью взгляда.
«Что значит «если бы»? Моя вера у меня всегда под рукой, ухожена и в рабочем состоянии. Ты удивишь меня тупостью, если ещё не догадался, парень. Я свою веру ношу в кобуре».
Я осторожно переложил голову Амелии со своего плеча на скатку, заменявшую подушку. Откинув шкуру, которой мы укрылись, я сел и обхватил голову руками.
Итак, Боунз, ты советовал подумать? Но как выбирать, если ничего не знаешь?
Давай сбежим, услышал я и вздрогнул.
Амелия не спала. Она наблюдала за мной, сидя на лежанке и нисколько не стесняясь своей наготы.
О чём ты? спросил я, сам удивляясь тому, как лживо звучит мой голос. Леди Оливия сказала, что не отпустит меня.
Ну, а если бы ты всё-таки решил уйти отсюда, взял бы меня с собой?
Нет, твёрдо ответил я. Ты славная девчонка, но это был бы долгий путь. Не для женщин.
Лучше было сказать так, чем назвать настоящую причину: для меня Амелия была частью дома Оливии. Никому ещё не удавалось убежать от того, что он берёт с собой.
Когда-то женщины приходили в эту страну вместе с мужчинами и проходили с ними тысячи миль вздохнула она. Крепкие полушария грудей с тёмными ореолами сосков матово светились в полумраке, маня вернуться к сладким радостям плоти. Что ж, будет интересно пройти это испытание.
О чём ты говоришь?
Это тебя не касается, резко ответила она, но вдруг добавила со странной грустью: В любом случае, спасибо. Пусть всего пару часов, но я была настоящей.
Она отвернулась. Вскоре я услышал её глубокое дыхание. Я долго лежал, слушая настойчивый шёпот ветра в листьях, потом стал одеваться.
Свою простреленную шляпу, которая была потеряна в тумане, я с удивлением обнаружил висящей на стене. Меня кольнуло беспокойство, ведь в этой хижине есть только то, что нужно Ахаву. Если именно сейчас из тумана вернулась шляпа значит ли это, что Ахав знает о моих намерениях?
Однако сомнения мучили меня не долго. «Если тебя останавливают обстоятельства с этим можно смириться, говаривал Боунз. Если тебя останавливают сомнения с этим нужно бороться».
Я нацепил шляпу на голову и осмотрел содержимое седельной сумки. Там нашлась чудом уцелевшая горсть сухарей. Уже лучше, чем ничего. Тихо ступая, я подошёл к двери и оглянулся на Амелию. Глядя на её нежное лицо и разметавшиеся во сне волосы, я особенно остро испытал двойственное чувство вожделения и страха. Я поспешил выйти в ночь.
Стреноженные лошади Бакстера и Полпенса дремали в распадке. Там же, под кустами, лежали сёдла и сбруи. Не прошло и четверти часа, как я тронулся в путь.
Белёсая змея тумана колыхалась над ручьём, бегущим по дну Лощины. Туман медленно вздымался и опадал, точно дышал. От него отделялись клубящиеся отростки, которые быстро затапливали низины.
Бледная мгла захлестнула дорогу позади, потом дорогу впереди и, наконец, коснулась копыт кобылы. Прежде, чем я спешился, она споткнулась. Я не удержался в седле и чудом не разбил голову. Перед глазами вспыхнули искры. Когда мне удалось выпрямиться, туман уже поднялся выше моей головы.
Лошадей не было слышно. Я выругался шёпотом и стал пробираться вперёд, нашаривая дорогу носком сапога. Вскоре я наткнулся на осыпь и понял, что нахожусь в старом русле.
Впереди заплясало жёлтое пятно огня, послышались голоса.
Сделай что-нибудь, выведи нас отсюда!..
Туман раздался в стороны, открыв меня взорам двух людей, сидящих у костра.
Ни один из них не взялся за оружие может быть, потому, что мой револьвер уже прыгнул мне в руку. Но стрелять я не стал, даже когда разглядел, кто передо мной.
Может, и стоило шлёпнуть Тэдди Риверхэда, хотя сейчас в этом трясущемся чучеле трудно было признать смельчака, который звал людей в Туманную Лощину и рискнул остаться в ней один.
Но тогда пришлось бы стрелять и в Илайю. Сидя на брошенном на землю седле, следопыт ворошил веткой костёр. Он не дрогнул, увидев меня, хотя, конечно, сразу понял, кто перед ним. Он трезво оценил свои шансы и даже не посмотрел на свой карабин, лежащий сбоку от него.
Привет, Барни, сказал он, бросил ветку в костёр и выбрал следующую из небольшой кучки валежника. Тоже заблудился? Садись, если хочешь.
Мгла за его спиной шевельнулась, послышался перестук копыт и короткий храп. Рядом с костром стояли лошади моих преследователей, но жемчужный туман был таким плотным, что я не мог их разглядеть.
Внешне этот невысокий плотный мужчина с плоским лицом ничем не напоминал долговязого Зефа. Но я почему-то готов был поставить последний доллар, что Илайя не жаден, не способен на бессмысленное насилие и, хоть тресни, не станет делать то, что считает несправедливым.
Попробовали бы вы заставить Зефа забыть о справедливости! Вера в неё всегда была для него выше репутации и даже жизни.
И веру свою он носил там, где положено, в сердце.
А значит, если я не ошибался насчёт Илайи, он не станет убивать человека, которого сам пригласил к очагу.
Но если я застрелю Риверхэда, Илайя мне этого не простит и возьмётся за карабин, даже зная, что у него нет ни шанса.
Я вернул кольт в кобуру и сказал:
Спасибо за предложение, но я хочу попробовать выйти из русла.
Из русла? переспросил Илайя. Это не может быть старое русло. Мы шли к восточному склону, когда поднялся туман. Здесь я и валежник собрал.
Думай, как знаешь. Но я шёл по старому руслу и вышел на твой костёр.
Илайя посмотрел на ветку, конец которой уже был увенчан алым угольком, бросил её в огонь и потянулся за следующей.
Туманная Лощина Эй, расслабься, Тэдди! прибавил он, обращаясь к своему спутнику. Нет смысла быть врагами, пока все мы пленники Туманной Лощины
Тут на бледную рожу Тэдди заползла улыбка, похожая на ядовитую змею.
Барни Стоун! Выведи меня отсюда! Я не останусь в долгу
Ты в своём уме, Тэдди? воскликнул Илайя.
Молчи! Когда-то ты был хорош, но сейчас ты старый пень, который состоит из одних страхов. Выведи меня, Барни!
Старый пень, говоришь? Ну так послушай старика, молодой человек Это сейчас мы пленники Лощины. Как только выйдем из неё, вы снова станете врагами.
Не станем! горячо заверил Тэдди и шагнул ко мне, как-то неприятно изгибая спину. У меня нет к тебе вражды, Барни, клянусь! Просто мне нужна была репутация отчаянного парня, способного сунуться хоть к чёрту в пекло. И она уже у меня в кармане, так что убивать тебя на самом деле не нужно. Видишь, я говорю вполне откровенно
Ловко он повернул правду! Всего-то и нужно было, что промолчать про шайеннов
Я молча начал отступать спиной вперёд.
Куда ты?
Между нами легли завитки тумана.
Назови свою цену, Стоун! услышал я, когда мы перестали видеть друг друга.
Осторожно ступая, я начал обходить костёр полукругом. Моих ушей коснулся лошадиный храп. Я двинулся на звук, проверяя землю перед собой мыском сапога, чтобы не наступить на ветку или камень. Камней, на удивление, не попадалось, а почва была сырой.
Туман вдруг посветлел и начал редеть.
Лошади оказались кобылой Бакстера и жеребцом Полпенса.
А старое русло исчезло.
Вместо него была поросшая густой травой поляна. Брезжило утро. Справа и слева в разрывах тумана темнели деревья. Моя грудь выдохнула сухой воздух Аризоны, а на следующем вдохе в неё влился влажный, насыщенный густыми ароматами воздух совсем другого места.
Глава 3. Пленники наводнения
Два дня я ждал, что в любую минуту окружающее затянет молочный туман, из которого выйдет Ахав и вернёт меня в дом мёртвой ведьмы. Выбрав направление наугад, я ехал, пересаживаясь с одной лошади на другую. По вечерам разводил костёр, устраивался на ночлег выполнял привычную работу путника, а в голове будто шум стоял. Происходящее казалось сном.
На третий день я копал ямку на берегу топкой заводи, чтобы в неё, просочившись сквозь землю, набралась чистая вода. Кобыла Бакстера едва успела намочить морду, как вдруг взметнулся фонтан брызг, и несчастная скотина забилась в капкане длинной зубастой пасти.
Жеребец Полпенса пустился наутёк. Вода словно вскипела со всех сторон к кобыле, молотящей копытами по воздуху, устремились длинные тёмные тела. Всё было кончено в минуту. Среди белой пены алели пятна крови. Крокодилы, которым не досталось лакомого куска, метались из стороны в сторону.
Я не стал подбирать уже ненужное седло, оно лежало слишком близко к воде. Подхватив скатку одеяла и мешок с припасами, я отправился ловить жеребца, которого уже привык называть прозвищем его бывшего хозяина Полпенса.
Только сейчас в голове у меня прояснилось, я в полной мере ощутил реальность окружающего мира. Понятия не имею, почему туман забросил меня сюда. Но я действительно оказался за сотни миль от Роксделла и Туманной Лощины.
Пожалуй, я рискнул бы поставить последний доллар на то, что очутился в Луизиане, родном штате Чарльза Блэксуорда, моего отца.
Он был игроком. Промотав всё до последнего цента, подался в Арканзас и стал порядочным фермером в местечке под названием Голденгроув.
Жители этого захолустья, оставшегося на месте старых приисков, наткнулись однажды на новую жилу. Вместо того, чтобы раструбить о находке всему свету, они принялись тайком добывать золото по ночам. Эта тяжкая работа заменила моему отцу и его соседям азарт. Они трудились, отказывая себе в отдыхе, чтобы в какой-то момент сорвать большой куш.
Но, как всегда уверял Джефф Боунз, блеск золота ничем не затмишь. На селение напали шайенны, и среди их добычи оказалось несколько унций золотого песка. Капитан кавалерии Нэд Гэллоуэй, перебив индейцев, узнал о секретном прииске и нанял банду Чёрных Масок, которая отняла всё, что собрали жители Голденгроува. Потом Нэд перебил их, стал героем, а заодно присвоил золото.
Часть сокровищ Нэд отправил своему родителю, деляге Фрэнсису. Тот вложился в опасное, но прибыльное дело стал продавать оружие индейцам. К тому моменту, когда я наконец отомстил семейке Гэллоуэев, старый Фрэнсис превратился в очень богатого и влиятельного человека.
Его состояние было основано на крови бедняги Чарли Блэксуорда и его соседей по Голденгроуву.
Чтобы Гэллоуэи процветали, Чарли Блэксуорд должен был пасть от руки собственного кузена Квентина Блэксуорда, вожака Чёрных масок.
Которого я встретил потом, за которым следовал долгих семь лет, считая лучшим другом и зная только под вымышленным именем Джеффа Боунза
***
Дожди шли каждый день причём такие, что я начал всерьёз опасаться, не разминается ли бог перед новым всемирным потопом. Небо темнело, и за каких-нибудь полчаса на землю опрокидывалась пара Мичиганских озёр. Воздух всегда был пропитан духотой. Я всё время был мокрым либо от дождя, либо от пота.
Лес кишел дичью, однако попытки охотиться оканчивались провалом. Олени спасались бегством раньше, чем удавалось приблизиться к ним на расстояние револьверного выстрела.
Панический страх животных перед человеком подсказывал, что я нахожусь в обжитых местах, однако наткнуться на следы жилья пока не удавалось.
Особенно трудными были ночи. Болота кишели ядовитыми гадами. Помня рассказы Боунза, который исходил землю от Мехико до Онтарио, я перед каждой ночёвкой сооружал из срезанных жердей каркас для подвесной лежанки, которая позволяла спать в двух футах над травой.
Толком выспаться никак не удавалось. Сон мой был беспокойным в непривычной обстановке, а когда он всё-таки затягивал меня глубже, мне снилась глаза Амелии, её душистая гладкая кожа, и почему-то я чувствовал себя неловко.
Я стал похож на зверя: оброс и ходил всё время голодным.
Однажды мне повезло подстрелить кролика, выпрыгнувшего из-под копыт Полпенса. Жеребец, не ожидавший услышать выстрел, едва не сбросил меня. Наше путешествие он, кстати, переносил скверно стал раздражительным и пугливым. Кажется, ему теперь за каждым кустом мерещились крокодилы.
Насытившись и расслабившись, я окончательно поверил в избавление от Туманной Лощины. И вдруг меня оглушила совсем другая мысль.
Меня никто не ждал, о моём существовании никто даже не подозревал на сотни миль вокруг. Некуда было спешить разве что к ближайшему кузнецу, потому что у Полпенса стёрлись подковы.
Ни цели, ни обязательств, ни угрозы, которая гнала бы меня.
Это была свобода, какой я никогда прежде не знал!
Совершенное одиночество
Но долго оно не продлилось. На следующий день я наконец-то повстречал людей.
Первым свидетельством того, что они рядом, стал звук выстрела.
***
Поток был бурным и мутным. Волны качали траву, и не было полоски песка, которую намывает на берегах. Вода пришла сюда только что, с последним ливнем, отшумевшим не более часа назад. Где-то скопилось слишком много воды, и вышедшая из берегов река стремительно затопила низину.
Небольшой пологий холм превратился в островок. В длину он имел около полусотни футов, в ширину не больше дюжины. Там нашли пристанище пять человек. Рядом с островком, наполовину затопленная, лежала на боку большая повозка.
Люди сгрудились на западной стороне островка. На левой дрались три или четыре крокодила, деля кусок мяса насколько я понял, последнее, что осталось от пары лошадей.
Мистер! махал рукой коренастый мужчина с бакенбардами, в светло-сером сюртуке, который держал в руках старый карабин. Не могли бы вы помочь нам?
Я помедлил с ответом, разглядывая их.
Двое были пожилыми: коренастый с карабином и пухлый, но проворный краснощёкий мужчина, который в эту минуту заряжал через дуло левый ствол дробовика.
Спиной ко мне, наблюдая за водами по другую сторону островка, стоял высокий и жилистый человек с револьвером. Западную оконечность клочка суши держал под прицелом капсюльного пистолета мальчишка лет шестнадцати.
Компанию им составляла строго одетая женщина немного за тридцать. Он была бледной и кусала губы, но ни на ком не висла и не визжала.
Каким образом я могу помочь? спросил я, удерживая на месте нервно перебиравшего ногами Полпенса.
Длинные зловещие тени чертили воду. Здесь были десятки этих жутких тварей.