Руслан Гулькович
Вирус
© Руслан Гулькович, текст, 2023
© Издательство «Четыре», 2023
Аффект[1]
Теплые осенние дни дарили надежду, что холода задержатся. Вот и в этот вечер он оставил машину на парковке у больницы и решил пройтись пешком. Медленно идя по городу, он наслаждался погодой. Расстегнув пиджак своего костюма, снял галстук, скатал и положил его в портфель. Освободив ворот рубашки, глубоко вздохнул и пошел дальше. Увидев играющих в парке малышей и сидящих рядом на скамейке молодых женщин, улыбнулся и посмотрел на часы.
Ух ты, уже почти шесть. Надо торопиться, а то Наташа ругаться будет, сказал он сам себе и ускорил шаг.
Через двадцать минут вошел во двор трех многоквартирных пятиэтажных домов. Подойдя к своему подъезду, он увидел сидящую на скамейке соседку.
Здравствуй, Григорий Степаныч. Садись, чего спрошу, поприветствовала пожилая женщина и показала рукой на лавку.
Добрый вечер, Надежда Андреевна. Что случилось? ответил он и присел рядом.
Вот скажи, Гриша, ты же светило медицины, целый профессор. Когда уже моего Николая посмотришь? уставилась на него женщина.
Заболел, что ли?
Да пьет, зараза. Спáсу от этого змия нет. Вчера тесто катала, так думала, скалкой его отхожу. А он, паразит, говорит, засужу тебя. Даже не знаю, что с ним делать, глядя прямо перед собой, сказала женщина и поправила вязаную кофту, надетую поверх халата.
Тут я бессилен, Надежда Андреевна. Дядя Коля вас любит. А сколько вы вместе? Наверное, лет пятнадцать? слегка улыбаясь, посмотрел на нее Рубин.
Что ты, Гриша. Это здесь мы восемнадцать лет живем, а до этого в бараках жили, что на Песочной. В этом году тридцать шесть лет будет как вместе.
О, Надежда Андреевна, тут уже не помочь. А вы ему скажите, что другого найдете. Улыбаясь, он поднялся и пошел к подъезду.
Так ведь не поверит этот паразит. Мы же с ним как нитка с иголкой, громко сказала соседка ему вслед.
О, Гриша, привет! Вышел из подъезда худощавый пожилой мужчина.
Здравствуй, дядя Коля, поприветствовал его Рубин и пожал протянутую руку.
Что, жалуется на меня? тихо спросил сосед, слегка приблизившись к нему.
О, уже опять собрался! А ну домой иди! Тебя в магазине уже прописать собираются! крикнула соседка, поднимаясь со скамейки.
Дядя Коля, ты опять болеешь? шепотом поинтересовался Рубин.
Чтоб ты знал, Гриша, как она мне надоела! Просто сил нет! громко ответил сосед, поглядывая в сторону скамейки, и добавил: Найду себе молодуху какую, тогда побегает за мной!
Ой, смотрите на него! Иди! Иди найди! Ты чем молодуху ублажать будешь? Ишь, какой Казанова нашелся! Ты же сам от молодухи бегать будешь, а иначе она тебе твой агрегат того, ликвидирует за ненадобностью! громко отреагировала соседка.
Тише, ты чего раскричалась?! Не шуми, Надежда. Не шуми, говорю, старался успокоить жену сосед.
А ну быстро домой поднялся! Домой, сказала! направляясь в подъезд, требовала женщина.
Надежда, не кричи. Я быстро, прячась за Рубина, ответил ей муж.
А ну оставь человека в покое! Домой, я сказала! Подошла соседка.
Надежда, я свободный человек! крикнул дядя Коля и побежал от нее вдоль дома.
Стой, мерзавец! Домой не возвращайся! Убью, паразита! Вот что с ним делать, Гриша?!
Понять и простить, рассмеялся Рубин.
Он медленно поднялся на третий этаж и вошел в квартиру. В прихожей приятно пахло едой. Он поставил портфель, снял туфли и надел тапочки.
Гриша, это ты? выглянула из кухни жена.
Да, ответил он.
А ты чего так долго? Ужин давно готов.
Да пешочком прошелся, машину у больницы оставил. А у подъезда тетя Надя с дядей Колей воюет.
А, опять Скворцовы весь двор развлекают. Давай переодевайся. Я накрываю, и будем ужинать.
Дети дома?
Миша еще с тренировки не пришел, а Ленка у себя в комнате, к зачету готовится. Ну, давай, проходи, ответила жена и скрылась в кухне.
Переодевшись в домашний спортивный костюм, он тоже прошел в кухню. Жена уже ждала за столом.
Ух ты, котлетки, довольно улыбнулся и сел за стол.
И салат твой любимый, накладывая ему в тарелку, ответила жена.
Наташенька, и когда ты успеваешь? Сама, наверное, недавно пришла? отправляя в рот кусочек котлеты, спросил он.
Вот видишь, какая я у тебя хозяйка, улыбнулась она.
А я и не спорю. Уже почти двадцать лет я это знаю, накалывая на вилку дольку помидора, ответил он.
О, пап, привет. Зашла в кухню дочь и стала накладывать котлеты в тарелку.
Сядь, поешь нормально, за столом, посмотрела на нее мать.
Не, мам, я у себя поем. Две котлетки и кефир, ответила девушка.
Ну-ка вот еще ложку салата и кусочек хлеба. Взяла у нее из рук тарелку мать и добавила еды.
Ну мам! Ты хочешь, чтоб я была толстая? запротестовала дочь.
От этого не толстеют. Не веришь? Спроси отца. Он всю жизнь в медицине и точно знает, что от этого не толстеют.
Мама права. А в твои семнадцать лет вообще можно есть все, что хочешь, поддержал Рубин.
Ладно, если меня никто не возьмет замуж, будете виноваты вы, родители, улыбнулась дочка, взяла тарелку с едой, пакет кефира и вышла из кухни.
Когда наши дети успели вырасти? Совсем недавно, кажется, с куклами игралась, а сейчас уже про замужество думает, деля котлету вилкой, сказал Рубин.
Рано ей еще об этом думать. Ты лучше скажи, что у вас в больнице? Ты с Калугиным поговорил? Сделает он тебя своим замом? Жена поставила в раковину свою тарелку, а на стол чашки для чая.
Наташ, ну ты же знаешь, я не могу за себя просить. Если он сам посчитает, что хватит мне быть только завотделением, то предложит.
Гриша, ну нельзя же быть таким скромным. Ты уже десять лет завреанимацией, и до сих пор тебя никто не заметил. Всем ты помогаешь, всех ты подменяешь, а как на повышение, так других. Калугин моложе тебя на пять лет, а уже главврач больницы. Ты так и будешь сидеть завотделением?
Наташ, но у нас же все есть, мы ни в чем не нуждаемся. Дети здоровы, мы при работе. Что нам еще надо?
Конечно, «что нам еще надо»! Ты до конца жизни будешь топтаться на одном месте. У тебя почти законченная диссертация. Если бы ты в свое время не отказался, был бы академиком и жили бы мы в Москве. Но тебе же ничего не надо. Живем в трешке, уже можно было бы подумать о своем доме, но тебя же все устраивает.
Наташ, ну перестань. Чего ты в самом деле?
Что «перестань»? Что «перестань»? Ты же давно должен быть главврачом областной больницы, а не нашего захолустного сорокатысячного городка. Неужели тебе самому не хочется карьерного роста? Лена с Мишей школу окончат, надо будет в институт пристраивать, с ректором договариваться. А тебе ничего не надо.
Чего договариваться-то, пусть сама поступает, а Мише еще рано об этом думать, еще два года учиться. Ты пойми, ну как я буду за себя просить? Я не такой человек. У меня язык не повернется просить Калугина о повышении.
Хорошо. Я сама позвоню ему и скажу. Думаю, что он ко мне прислушается. А то приходить к нам домой вместе с женой и праздники справлять пожалуйста, а должность тебе дать, так забыл. Жена стала собирать посуду со стола.
Не вздумай даже! Ты меня опозоришь. Еще жена будет за меня ходатайствовать.
Боже, какой ты тюфяк, Рубин! Ни попросить, ни потребовать для себя ничего не можешь! Салат в холодильник поставь и посуду помой, резко сказала она и вышла из кухни.
Он допил чай и подошел к окну. Темнота осеннего вечера скрывала двор, только свет уличных фонарей слабо освещал дорожку и подъезды дома напротив.
Пап, привет. Зашел в кухню сын.
Привет. Как потренировался?
Нормально. Готовимся, через три месяца областные соревнования. А что на ужин?
Вот котлеты, салат, и можешь себе бутерброды сделать.
О, котлетки это хорошо, обрадовался сын и тут же откусил хлеб и котлету.
Сядь за стол, поешь и потом посуду помой, сказал Рубин, похлопал его по плечу и показал на раковину с посудой.
У-уму я не уму-у жуя, хотел что-то возразить подросток, но понял, что остался в кухне один, и, смирившись, сел за стол.
Тишину ночной комнаты нарушила мелодия сотового телефона. Рубин потянулся и взял его со стула, стоящего у дивана.
Да, слушаю, почти шепотом принял он вызов.
Григорий Степанович, вам необходимо срочно прибыть в больницу. Вы на своей машине? спросил женский голос.
Нет, моя машина у больницы.
Хорошо, тогда за вами сейчас пошлю дежурку, ответили в телефоне.
А что случилось? Рубин сел на диван.
Калугин сказал всех поднять. Григорий Степанович, приезжайте, тут такое!.. Машина выезжает.
Хорошо. Приеду, закончил он разговор и стал одеваться.
Что случилось? тихо спросила жена, приподнявшись на диване.
Там что-то в больнице. Ты спи. Я быстро съезжу, узнаю, ответил он, застегивая рубашку и надевая пиджак.
Опять. Знаю я твое быстро. Дверь на ключ закрой, когда уходить будешь, недовольно ответила она и повернулась на другой бок.
Он, стараясь не шуметь, вышел из квартиры и спустился на улицу. У подъезда уже стояла «буханка», двигатель которой работал.
Григорий Степанович, я за вами, сказал водитель, когда Рубин открыл дверцу машины.
Привет, Толя. Это я уже понял, ответил тот и, усевшись на сиденье, продолжил: Поехали.
Машина выехала со двора и понеслась по ночному городу. Он смотрел на мигающие желтым цветом светофоры и пустые улицы. «И все же ночной город красив. Вон горит свет в некоторых окнах, кто-то не спит. Интересно, что там случилось? А чего я не спросил у Толи?» подумал Рубин и повернулся к водителю.
Что там случилось?
Толком даже не знаю, Григорий Степанович. Но там такой страх, как в фильмах ужасов. В больницу никого не пускают, полиции и военных много. Аж не по себе становится, ответил водитель, сбавляя скорость и крутя руль на повороте.
Странно. Ну ладно, разберемся.
Машина остановилась метрах в ста от кованого забора больницы, потому что дорогу перегородил полицейский автомобиль с работающими проблесковыми маячками. Рубин быстро открыл дверь и выскочил на дорогу.
Я заведующий отделением реанимации, представился, подойдя к полицейским.
Проходите. Ваши, кажется, там собираются, ответил капитан и показал рукой в сторону парковки.
Спасибо, ответил Рубин и медленно прошел за оцепление.
Григорий Степанович! Иди сюда! кричал ему мужчина, в котором он без труда узнал главврача Калугина.
Он повернул в его сторону и посмотрел на солдат с автоматами, которые стояли вдоль всего забора.
Это наш заведующий реанимационным отделением, Рубин Григорий Степанович, представил его Калугин военному полковнику и майору в форме полиции.
Здравствуйте, кивнул Рубин и обратил внимание, что руки́ никто не подает.
Наши все вон там собираются. Я сказал, чтоб ждали информацию на парковке, показал кивком Калугин.
Дмитрий Павлович, а что происходит? посмотрел на него Рубин.
А, так ты еще ничего не знаешь? Я думал, наши тебе уже рассказали.
Да я только приехал. И ничего не понимаю, начинал раздражаться Рубин.
Понимаешь, Григорий Степаныч, думали, беда далеко, а оказалось, совсем рядом. Бумагу читал неделю назад? Я еще собирал вас в кабинете узким кругом, Калугин смотрел ему прямо в глаза.
Конечно, помню. Сказали еще довести до персонала. Я и проинструктировал своих, ответил Рубин, явно не понимая, что имеет в виду главврач.
Ну? Калугин не отводил взгляд.
Вы что, хотите сказать? Вы хотите сказать Нет, но это же невозможно! Этого не может быть! Заведующий реанимацией смотрел в сторону больницы, потом опять на Калугина, подошел совсем близко к главврачу и негромко продолжил: PK (пэ-ка) вирус?
Да. Есть подозрение, что именно он, так же тихо ответил Калугин.
А, еще не точно? Еще может быть
Гриша, ничего не может быть. Это он. Других вариантов нет. В больнице все дохнут один за другим. Это именно он, этот чертов PK (пэ-ка) вирус.
Дима, но это невозможно. У нас? Откуда? Может
Может не может. Гриша, это он. За два-три часа в больнице симптомы у многих, перебил его Калугин.
Откуда?! Ну откуда он у нас? не мог поверить Рубин.
Откуда? Может? Кто? Не слишком ли много вопросов у заведующего реанимацией? вмешался в их разговор полковник.
Напрасно вы, Сергей Петрович, горячитесь. Григорий Степаныч кандидат наук, отличный врач и у всего коллектива пользуется заслуженным авторитетом, заступился Калугин.
Я не просил у вас резюме на врача. Просто я вижу, что он сильно сомневается в ваших словах. Не так ли? полковник взглянул на Рубина.
Да, я сомневаюсь и не хочу в это верить, потому что знаю, чем это может закончиться.
Тогда подойдите к забору и взгляните на подъезд к приемному покою. Идите, идите. Капитан, дайте больше света! Пусть посмотрит! крикнул полковник.
Двое солдат расступились, и Рубин медленно подошел к кованым прутьям забора. Когда дальний свет фар двух автомобилей разрезал ночную тьму, показались две машины «скорой помощи», стоящие на подъеме у приемного покоя. В открытые двери одной из них было видно, что водитель сидит неподвижно. Казалось, он просто спит за рулем. Входная дверь в приемный покой была открыта, внутри горел свет. Около двери, прямо на асфальте, прислонившись спиной к стене, сидела женщина в белом медицинском халате. Лицо ее и халат на груди были в крови, что говорило о сильном кровотечении из носа и рта.
Сто тридцать туристов, прибывших из Африки в страну, изолированы. У сорока наблюдаются симптомы. Бурунов из приемного покоя успел мне позвонить и дать описание поступивших больных. Я дал распоряжение закрыть больницу и заблокировать двери, негромко сообщил Калугин, подойдя к нему.
Андрей там? Так это же Ты понимаешь, что им всем
Я все понимаю, Гриша. Но другого выхода не было. Ты же представляешь, что будет, если вирус выйдет из больницы?
Я понимаю. Но, черт возьми, откуда он у нас?
Ну я же тебе говорю. Туристы, мать их. Известно, что эта парочка сбежала из изолятора в Подмосковье. Пассажиры самолета, на котором они летели, инфицированы. Многие в критическом состоянии.
Так они что, из нашего города?
Нет. Они взяли такси, ехали в деревню соседнего городского округа. Водителю стало плохо, и на въезде в город они встали. Двое мужчин ехали за ними и заподозрили неладное. Остановились, начали оказывать помощь, вызвали скорую. Пока медики приехали, один из мужчин потерял сознание и у него проявились симптомы. Туда же вызвали вторую бригаду. Оттуда их всех к нам и доставили.
Туристы, мать их! А есть уверенность, что никто не поехал дальше?
Надеюсь, что все здесь. Бурунов сказал, что они больше ни с кем не контактировали. Он как раз их опрашивал в приемном покое. Хорошо, что обратил внимание на симптомы и клинические проявления. Ну а через два с половиной часа все стало ясно. Калугин посмотрел в сторону больницы и добавил: Теперь ты понимаешь, что мы в шаге от апокалипсиса?
Неужели это не сон? Рубин провел ладонью по лицу. Я пойду к нашим.
Да, хорошо. Я сейчас с военными и полицией посовещаюсь и подойду, ему вслед сказал Калугин.
Подойдя к группе коллег, тихо обсуждавших происходящее, он поздоровался со всеми и отошел к автобусной остановке в метрах двадцати. Присев на скамейку, достал из кармана пиджака сотовый телефон. Реальность происходящего никак не укладывалась в сознании. Предчувствие чего-то страшного и неотвратимого нарастало как снежный ком. «Что делать? Семья. Наташа, дети. Они сейчас мирно спят, не подозревая о грозящей всем катастрофе. Позвонить? Предупредить? Пусть уедут немедленно. Куда? Да хотя бы в деревню к теще. Нет, Наташа не поверит. Надо будет ехать убеждать. Потом начнется: работа, учеба; надо всех предупреждать, иначе не поедут. И всё, вот она паника в городе. Что же делать?» размышлял он, крутя в руке телефон.
Григорий Степанович, что же теперь будет? присела рядом с ним женщина.