Колодец
Александр Чуваков
Дизайнер обложки Валерия Аркадьевна Стрижевская
© Александр Чуваков, 2023
© Валерия Аркадьевна Стрижевская, дизайн обложки, 2023
ISBN 978-5-0060-4160-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
До начала
Тяжело дышать, сердце вот-вот выпрыгнет из груди, все будто в тумане. Руки не слушаются. Это я? Или нет? Вроде бы я. Трогаю свое тело, ощупываю его, но чувствую лишь небольшой отклик, еле заметное покалывание. Я за рулем машины, которая несется с бешеной скоростью. Дорога мелькает словно ветер. Толи заря, толи закат светит в лобовое стекло черно-белыми лучами, пронизывающими меня насквозь. Блики попадают на лобовое стекло и мешают обзору, дорога слилась в одно мутное пятно. Сбоку проносятся редкие деревья, и уловить получается лишь их силуэт. Мне не хочется мчаться так быстро, я пытаюсь остановить машину, но ничего не выходит. Конечно, я ведь не умею водить! Жму на все кнопки, на все педали, руль кручу тщетно. Машина мчится словно электричка, только вперед.
Световые блики рассеялись, и впереди что-то виднеется. Среди плоских лучей солнца замечаю неестественный отблеск. Вглядываюсь. Фары. Это фары машины. Кажется, она мчится прямо на меня. Или я на нее. Как мне остановить эту груду металла? Я не в силах. Руки онемели. Голова тяжелая. Я открыл рот в испуге, но не могу издать ни звука. В горле застыл немой крик. Он скомкался и провалился в желудок. Машинально я вжался в кресло и стал ждать неминуемого столкновения. Оторвал руки от руля и прижал к себе рюкзак. Откуда у меня рюкзак?
Машина уже близко. 500 метров! Я слышу визг. 400 метров! 300 метров! Я онемел и не могу шевелить даже глазами. Я умру. 100 метров! 10 метров! 1 метр.
6:27 утра
Я резко вздрогнул. Осипший вопль вырвался из глубины моих легких, разлетевшись шипением по комнате. Я подскочил и сидя выпрямился! Понедельник. Ненавижу понедельник! Даже не так рабочий понедельник зимой. И еще одно уточнение рабочий понедельник зимой, после двух выпитых бутылок вина, мирно стоящих возле кровати, и странной бездушной ночи с непонятной женщиной, которая сопит рядом, уткнувшись лицом в подушку, и даже не думает убирать с меня свою мясистую ножку. Мне стало не по себе, смесь стыда, неловкости и легкого замешательства. Еще этот сон, от которого мурашки пробирают. Я попытался тихо вылезти из ее душных объятий, от нее пахло непереваренным алкоголем, сладким потом и сигаретами. После тщетных попыток сделать это спокойно и тихо, стараясь не разбудить подружку, я откинулся обратно на подушку и слегка прикрыл глаза. Ну и приснится же! Какой-то осадок в грудине, который медленно сползал вниз живота, рот пересох, а горло слегка першило. Наползало странное чувство тревоги. Голова от вина трещит. Я поднял взгляд. Небо за окном было чистое и ясное, на улице лежит снег, да и морозы даже не думают спадать. Встать с постели было тем еще испытанием. Я потянулся, хрустнул пальцами, и, несмотря на ломоту и усталость, решительно вскочил с кровати, уже не боясь разбудить спящую девицу. Размашистыми, некультяпистыми движениями я скинул части ее тела с себя, выбрался с кровати и первым делом побежал помочиться. Туман ото сна мгновенно улетучился, оставив после себя лишь смутное чувство тяжести и небольшой стыд от проведенной бессмысленной ночи и от того, что я дернулся, когда проснулся, будто упал.
Свету этого зимнего утра было легко пересечь границу моей однокомнатной квартиры и вдохнуть в нее немного жизни. В ярких, пронизывающих воздух солнечных лучах была видна пыль, что искрилась и кружилась по комнате, именно в такие моменты ни квартира, ни жизнь в целом не кажется такой убогой и одинокой. Будто свет заполняет пространство, насыщает его, придает вес. Утро понедельника обычно не бывает у меня размеренным и спокойным, часто времени хватает лишь на мятую рубашку, разные носки и не чищенные зубы, а на работу я ухожу с изжогой от голода и вчерашнего алкоголя. Сегодня времени было достаточно, и я, не спеша и лениво направился в душ, смыл ночную грязь и налет блуда, вытерся слегка влажным полотенцем, мокрыми ногами прошлепал до кухни, открыл шкафчик и достал овсянку. Сварю лишь себе. Налил в черпак воды и молока, немного сахара. Накрыл крышкой, щелкнул чайник, достал пакетик черного и швырнул в немытую чашку, на которой въевшимся кофейным налетом запечатлелись прошедшие рабочие будни. Чайник вскипел, и кипяток наполнил ее. Еще пара минут и каша готова. Идеальный завтрак одинокого мужчины.
Странное утро. Вроде бы чувствую себя самостоятельно, спокойно и удовлетворенно, жизнь своим чередом, в комнате спит женщина, имени которой я не помню, я не помню, как она выглядит, что и как было этой ночью и как она сюда попала. Случайное стечение обстоятельств, ее жизненные мытарства или трудности, которыми я бесстыдно воспользовался, а теперь сижу и завтракаю, как ни в чем не бывало. По понедельникам такие мысли не терзают меня, растворяются вместе с похмельными парами. Но почему-то сегодня это тревожило меня больше обычного и слегка мешало наслаждаться утром. Словно какие-то внутренние, скрытые от взора изменения в моем организме заставляют меня задуматься, будто некий механизм самоанализа запустился и не дает мне отпустить вчерашние день и ночь, не позволяет как прежде, в беспамятстве и пренебрежении к морали, пуститься навстречу еще одному бессмысленно потраченному дню. А я не умею по-другому. Пребывая в прострации, теребил я столовые предметы, и расставил на столе свой скудный завтрак настолько фотогенично, что позавидовали бы даже модные ресторанчики, однако не решался к нему притронуться, все любовавшись видом, покуда каша не остыла, а живот не заурчал от дикого голода. Я не спеша принялся жевать свою красивую, но довольно пресную еду. Мадам, что притаилась в моей комнате, не проснулась и не издавала ни звука, словно ее и вовсе не было. Ну что же, когда я ее разбужу, у нее будет меньше времени на сборы. Поднеся чашку с чаем ко рту, я вздрогнул от внезапного, очень громкого, назойливого и тревожного стука в дверь. Дернувшись, я пролил чай на себя, встал, шепотом матерясь, и пошел открывать дверь, параллельно недоумевая, кто это может быть в такую рань. Я был готов рвануть в бой с ругательствами на того, кто приперся ко мне и прервал редкий домашний завтрак, однако мое изумление и реакция людей, что стояли по ту сторону двери, в буквальном смысле сбила меня с ног.
Я уже довольно давно живу один, своей самостоятельной, холостяцкой жизнью, а из гостей у меня лишь залетные девицы, вроде той, что спит сейчас в комнате. Никто из них, естественно, надолго не задерживался, и максимум утром квартира вновь приобретала привычную пустоту. Однако были дни, когда пространство в ней наполнялось любовью и уютом, пахло вкусной едой, а звуки голосов напоминали давно потерянный дом. В те дни гостями были мама и папа. Они не часто приходили ко мне просто так, без предупреждения проверить все ли со мной в порядке, не умер ли я от алкогольной интоксикации и не доедают ли мой труп голодные мыши. Практически всегда это были запланированные вечера, когда мы сидели на кухне, вспоминали их молодость, мое детство, каким я был после, пили чай с тортом, который они приносили, рассуждали о будущем, болтали, сплетничали и признавались друг другу в любви. Для них я был прекрасным сыном, ведь они многого про меня не знали или додумывали, и для них это было лучше, неведение иногда спасает. Мои потаенные думы и опасения не должны были тревожить их, а моя жизнь никак не должна была влиять на их сложенный и устоявшийся быт. Наверное, они о чем-то догадывались, но любовь и идиллия, которую мы выстроили, мешала спрашивать и рассказывать все до последней крошки, пусть даже в нынешнем состоянии они были единственные, кому я правда мог доверять.
Именно сегодня я меньше всего ожидал увидеть их ранним утром, стоящими на моем пороге, с видом совершенно разбитых взрослых людей. Они не были похожи сами на себя, уж я это сразу уловил, их лица были искажены и не выражали ничего кроме отчаяния и какого-то отрешенного безразличия. Они молча отпихнули меня в сторону, не разуваясь вбежали в комнату и будто в панике начали блуждать по ней взад-вперед, совершенно не обращая внимания на спящую мертвым сном даму. Я медленно закрыл дверь и, абсолютно недоумевая, направился вслед за ними, в ожидании объяснения их странного поведения. Обойдя их стороной, уселся на край кровати, слегка отодвинув голое тулово, и стал ждать, когда они сами начнут говорить в чем дело, попутно наблюдая за хаотичными движениями. Внезапно этот обоюдный танец остановился, они подошли ко мне вплотную и уперлись коленями в кровать. Стало как-то жутковато и не по себе, утренняя каша подступила к горлу, и я залез вглубь кровати, практически вжавшись в стену. Девушка непробудно спала. Глаза у родителей были стеклянные, бешеные, будто они были под наркотиками. Они, словно марионетки, с минуту стояли плечом к плечу и пялились на меня этими ничего не выражающим взглядом. Дрожь и мурашки пробежали по телу. Я слегка ущипнул себя, чтобы убедиться, что все это реально, но тут они синхронно, будто очнулись, начали наперебой что-то нести и невнятно бормотать, при этом яростно жестикулируя и плюясь во все стороны. Их голоса то срывались, то ухали и бухали, бубнили то громче, то тише, и разобрать что-то в их речи было абсолютно невозможно. Надо было это срочно остановить.
Мам? Что происходит? Можете нормально объяснить мне наконец, что вы тут забыли, да еще и так рано. Вы же собирались в деревню?
Бабушки больше нет с нами! нарочито синхронно произнесли они.
Что это значит? Вы уже были у нее?
Бабушки больше нет с нами! снова синхронно произнесли они, и сделали такое ударение на это «с нами», что я невольно вздрогнул, ток прошиб меня с головы до пят, а волосы на руках слегка приподнялись. Тебе нужно ехать туда.
Они произнесли эти фразы монотонно, жуя и выговаривая каждое слово, как роботы с записанным текстом, и это их представление порядком меня напугало и одновременно начало раздражать. За несколько секунд в моей голове родилось уже с десяток великолепных отговорок, отмазок и прочих приемов, позволявших мне вывернуться и не утруждать себя лишний раз заботами, в которых я не вижу смысла.
Ну и зачем мне туда ехать? Вы же там уже были, наверняка мое присутствие там необязательно. Я бабулю не видел с раннего детства, между прочим, из-за вас! Что я там сейчас буду делать?
Мы поедем туда вместе!
С каждым словом они звучали все назойливей, настойчивей и громче, и я уже ни на шутку рассердился, что со мной обычно не бывало. Все это походило на театральное представление, участвовать в котором я не соглашался. Они вели себя максимально неестественно, и я ни за что бы не подумал, что моих родителей можно так просто выбить из колеи. Может быть, мне просто стало страшно. Может быть, я стеснялся присутствия непробудной ночной бабочки или просто уже опаздывал на работу, но желание поскорее прекратить этот странный разговор и выпроводить этих двоих несомненно взяло верх. По большому счету, это их родитель, вот пусть и разбираются со всем сами, нечего меня впутывать во все эти процессии. Моя очередь еще настанет. Я собрал все остатки мужества и на мгновение стал милым, дружелюбным и любящим сыночком.
В общем так, дорогие мои родители, вы ведете себя очень странно. Я сейчас ничего не могу понять. У вас, наверное, шок? Так что сейчас вы быстренько собираетесь и уходите от меня, потому что я уже опаздываю на работу, а вечером я освобожусь, сам к вам приеду, и мы спокойно все обсудим. Уверяю вас, что уход из этого мира дряхлой женщины, прожившей долгую прекрасную жизнь, ни стоит ни ваших бурных переживаний, ни моего присутствия в деревне, куда ехать у меня нет ни малейшего желания!
Я выдохнул, потому что все это выпалил буквально на одном дыхании, и не дав им опомниться медленно перелез через голую женщину, молча поднялся на ноги и стал аккуратно выталкивать их из своей комнаты. Они вели себя как деревянные, неповоротливые куклы, и я тогда подумал о том, насколько внезапная смерть близкого человека, пусть ты с ним даже и не видишься, может поменять твою незатейливую и привычную жизнь, каждодневные действия и взгляд на обыденные вещи. Ты становишься черствым, невосприимчивым к окружающему миру, и все вокруг тебя перестает иметь даже малейшее значение. Будто пустота окружила тебя непроницаемым куполом и даже те, кого ты любишь, не могут прорваться внутрь.
Идите. Идите. Езжайте домой, выпейте вина, расслабитесь и вечером мы спокойно все обсудим. Целую, увидимся! и с этими словами я выпихнул их из квартиры и захлопнул за ними дверь.
Они ушли, а странное напряжение осталось. Это напряжение с каждой секундой накапливалось внутри меня. Разбегалось в разные уголки моего тела, и, когда оно достигло кончиков пальцев, стало страшно. Будто я сделал что-то не так. Будто ошибся или нарушил ход событий, а может сами эти события неведомым образом втягивают меня во что-то. Я продолжал вести мысленный диалог, стоя у двери в некой прострации. Автоматически, как делал множество раз, я зашагал к окну на кухне, откуда открывался вид во двор дома и принялся наблюдать, как родители садятся в машину и уезжают. Окинув взглядом двор, моментально бросился в глаза их громадный синий джип. Я постоял немного, но так и не увидел родителей или трогающийся с места знакомый автомобиль.
Все еще с не покидающим меня чувством давящей тревоги, пошел разбудить девушку. Мне все еще нужно на работу. Она нехотя поднялась и сконфуженно поплелась в ванную, стыдливо прикрывая все голые части. Я блуждал по квартире в ожидании. Вещи почему-то лежали не на своих местах, я никак не мог найти все, что мне было нужно. Бродил разбито из одного угла комнаты в другой, будто что-то внешнее нарушило мой собственный внутренний алгоритм, мысли были заняты, оперативная память перегружена, казалось будто нужно перезагрузиться, чтобы сбросить это волнение и восстановить равновесие. Рубашку в шкафу я не обнаружил, висела она на стуле возле кухонного стола. Тарелка и чашка стояли в раковине и у меня из головы абсолютно вылетело, когда я успел доесть все. Хотя может быть это она доела? Но в общем состоянии тумана и рассеянности, я этому значения не придал. В конце концов, подумал я, в такой-то обстановке можно и голову потерять. Мне понадобилось вдвое больше времени чем обычно на сборы, и даже с учетом раннего подъема, я опаздывал. В прихожей мы слегка потолкались, напяливая куртки, стараясь избегать прямого взгляда друг другу в глаза. Ужасно неловкое молчание, только звуки торопливых сборов. Дверь закрылась, и мы, сухо попрощавшись, молча выскочили из подъезда и разошлись в разные стороны. Я осознал, что так и не услышал ее голоса. Бросил взгляд по сторонам, синего джипа уже не было видно, и я, облегченно выдохнув, почти бегом зашагал на автобусную остановку, не оборачиваясь и всеми силами отгоняя от себя разного рода моральные рассуждения. Только не сейчас. Банка энергетика приведет меня в чувства, разбудит мое окоченевшее тело и вернет его в тонус.
Небо было светлое, за ночь навалило много снега, а теперь только изредка падали крупные снежинки, медленно ложась на съежившихся прохожих. Угрюмо шагали они в одном направлении, и даже яркое солнце не могло скрыть налета угнетенности с их лиц. Энергетик был у меня в руке, знакомый пшик отрывшейся банки, и вот я уже запрыгнул в первый попавшийся автобус, на котором до нужной остановки не добраться, но он точно ехал в центр, а в моем случае этого было достаточно. Дальше пешком. Я немного расслабился, прислонился к покрытому узорами окну, покрасневшими руками вытащил смартфон и легким касанием открыл новостную ленту. Ехать было не так далеко, поэтому, похлебывая ледяной энергетик, я бегло пролистал то, что произошло в мире за выходные. Я редко уделял этому время, но сегодня был один из таких дней.