По телу пробегает холодок от того, с какой уверенностью он это говорит, от того, как его стеклянные глаза смотрят на меня, в них ничего не разглядеть чернота пропасти.
Присоединиться к чему?
К раю. Я сделаю это место раем на земле. Никто не будет жить в страхе и отворачиваться от горя других. Мы будем работать сообща и станем семьей.
Почему же люди бегут из города, если все так, как вы говорите?
Он же сказал им: Я видел сатану, спадшего с неба, как молнию[7] Черти бегут из рая.
Чего вы хотите?
Создать общество людей, любящих друг друга и Бога. И поверьте, когда это случится, дети не станут врываться в школу с ружьем.
Он не был ребенком.
Что?
Брэндон не был ребенком.
Вы его знали?
Да.
Вы были там в тот день?
Нет.
Господь любит вас.
Он здесь ни при чем.
Я приехал сюда, узнав об этом чудовищном происшествии. В то время мы с женой искали место, где можно спастись от нечестивости внешнего мира. Мы жили в Филадельфии.
Говорят, вы норвежец.
Мы давно уехали из Осло.
И что, вы спаслись в Корке? Не лучшее место для поиска покоя.
Как вам, вероятно, известно, я богатый человек деньги творят чудеса.
А я думала, Бог.
Он усмехается, как родитель, услышав нелепую шутку ребенка. Его лицо меняется, становится невероятно красивым: «печать совершенства, полнота мудрости и венец красоты»[8].
Деньги помогут мне воплотить планы, которые изменят Корк к лучшему. Я делаю это не ради денег, не так, как делали бывшие владельцы фабрики. Я сделаю Корк таким, каким мне и горожанам хочется его видеть.
Каким же?
Местом, свободным от алчности и наживы. Ферма, скот, засеянные поля места работы для тех, кто останется, и источник пищи, которую получат все, кто будет работать.
Вы не будете им платить?
Буду. Но не деньгами. Мы станем семьей. Вы ведь не назначаете жалованье членам своей семьи за готовку обедов.
Джейн давно не готовит мне обедов, а Молли ничего не рисует.
Пока весь мир идет вперед, вы пойдете назад.
А кто сказал, что он идет в верном направлении? Он склоняет голову набок и становится похожим на хищную птицу. Учитывая образование, которое вы получаете, мисс Вёрстайл, вам как никому известно: мир погряз в алчности, зависти и наживе.
Люди знают о ваших намерениях?
Это не мои намерения. Не Моя воля, но Твоя да будет[9]. Он возносит глаза к небу, а потом переводит взгляд на меня. Я никого ни к чему не принуждаю и говорю открыто и честно о том, что вижу. Люди соглашаются со мной. С Ним. И те, кто верит, останутся и создадут общину, живущую по законам Господа.
Так вот что вы хотите создать общину.
Вам не нравится это слово?
Вы упраздните Устав?
Его рот расплывается в улыбке.
Кто знает, что будет дальше, мисс Вёрстайл? Пути Господни неисповедимы. Вам это известно так же, как было известно Патрику.
Он жил здесь всю жизнь, но не имел решающего голоса. Почему вы думаете, что у вас получится?
Патрик был очень хорошим человеком, но мягким. Я никогда не был мягким. Я хирург, мисс Вёрстайл. Я умею удалять опухоли, и, если Господу будет угодно, опухоль Корка я тоже удалю.
5
Садясь в машину, я потираю руки в попытке согреться. Мне не холодно, но меня трясет, знобит, как при болезни, лоб покрывается липкой пленкой, во рту горчит. Окна и потолок салона то сужаются, то расширяются в такт моего колотящегося сердца. Я умею удалять опухоли, я умею удалять опухоли Я готова биться о руль головой, лишь бы наконец-то заплакать, избавиться от сбруи, которую сама на себя надела, но это не поможет никогда не помогает. Долго сижу, сжав руль, смотря в блеклую серость за окном она затягивает, и я ловлю себя на мысли сдаться, уйти, все закончить. Небытие.
По тропинке от церкви в туманном мареве идут двое: юноша и девушка. Его рыжие волосы блестят даже в пасмурную погоду, ее развеваются на ветру. Сид! Я выбираюсь из салона, но они исчезают, рассеиваются в тумане, как погасшее пламя свечи. К горлу подкатывает тошнота, и меня выворачивает на дорогу к счастью, я почти ничего не ела (залила в себя дешевый кофе и треть заветрившегося пончика в придорожном кафе). С минуту спазмы продолжаются вхолостую.
Я возвращаюсь в машину, завожу мотор, и легкая вибрация двигателя пробегает по телу, приводя меня в чувство. Корк город-призрак, город, полный воспоминаний, я утону в них, задохнусь под обломками, если не выберусь вовремя. Удаляясь от церкви, ощущаю облегчение и тяжесть. Связь с Сидом Арго ускользает, как бы я ни хваталась это так несправедливо она нужна мне, но она убивает меня. Я часто вижу его во снах, но он приходит все реже реже, чем прежде. Боюсь, когда-нибудь он будет так увлечен работой в своем цирке, что забудет обо мне навсегда.
Я не могу жить без Сида Арго, но Корк может. Так же, как без Патрика, державшего город на плечах более двадцати лет. Не зря я говорила, что Корк мертв, и мертв давно он ни по кому не скорбит, не льет слезы. Однако теперь он мертвее, чем был ранее: тускнеет, смердит, плесневеет. Вскоре, когда его внутренности обглодают насекомые, от него ничего не останется: исчезнут кафе и магазины, дворы и дома опустеют. «Он воскрес, Его нет здесь. Вот место, где Он был положен. Но идите, скажите ученикам Его и Петру, что Он предваряет вас в Галилее; там Его увидите, как Он сказал вам». Воскрес? Но кто знает, во что он превратился?
Проехав призрачные пустые улицы, за которыми следят потрепанные временем дома, я глушу мотор возле дома семьи Арго. Дом, где всегда пахло свежеприготовленной едой, где мне так нравилось гостить. Раньше он бился, словно сердце, в нем было тепло, а теперь он не отличается от остальных.
Мне требуется несколько минут, чтобы выбраться из автомобиля: восстанавливаю дыхание, наскоро жую жвачку, причесываюсь пятерней. Иду по тропинке, по которой когда-то ходил Сид Арго. Если бы только я могла повернуть все вспять. Если бы только
Поднимаюсь на крыльцо и стучу в дверь. Тишина. Стучу настойчивее, дергаю за ручку. Я должна попасть внутрь, даже если это убьет меня. Самым бесцеремонным образом заглядываю в окна гостиной и кухни, пытаюсь их открыть не выходит. Когда-то за этим столом мы с Оливией пили чай и молчали, понимая друг друга без слов. Мне хотелось бы сидеть с ней так снова, говоря о том, какой хорошей матерью она была. И есть. Огибаю дом в поиске возможных входов, но двери заперты, окна закрыты и плотно зашторены.
Ты не похожа на вора.
Я оборачиваюсь и встречаюсь с круглыми глазами мальчишки, ровесника Пита, сидящего на камне на заднем дворе.
Потому что я не он. Делаю шаг ему навстречу. Как тебя зовут?
Леонард Брэдсон. Но друзья зовут меня Ленни.
Я роюсь в закутках памяти в попытке вспомнить, что знаю о нем.
Так это из-за тебя Питу поставили фингал пару лет назад?
Он опускает глаза, почесывая светлый затылок.
Мне его тоже поставили, признается он, отчего розовеет до кончиков ушей. Так это ты
Смотря какая «ты» тебе нужна.
Пит иногда говорит о тебе. И о своем брате. Он скучает по нему.
Как и я. Проглатываю очередной ком. Почему ты тут?
Мы с Питом договорились встретиться, а дома никого нет.
Питер на поминках с мистером Арго.
Да, но он уже должен был вернуться. Он смотрит на часы, туго обхватившие запястье, и деловито выдает: Мне нужно возвращаться.
Я невольно усмехаюсь, он словно играет в важного человека.
Лето. Куда спешить?
Пока отца нет, я должен заботиться о бабушке. Она позволила мне уйти всего на час.
Что с ней?
Старость.
В этот миг он взрослеет лет на тридцать и, кажется, знает все на свете.
Когда ты успел стать таким умным?
Всегда был. Бабушка говорит, что именно поэтому меня не любят в школе.
Твоя бабушка права. А как же секция по боксу?
Бросил. Насилие мне не по душе.
Он сползает с камня, достает из кармана мелок, закрученный в бумажку, и рисует крестик это знак для Питера. Какая занятная система.
Ты пыталась влезть в дом? спрашивает Ленни, когда мы покидаем двор Арго.
Я искала одного человека Оливию, мать Пита. Не знаешь, где она?
Я давно ее не видел. Она редко выходит.
Почему?
Не знаю, говорит он и заливается краской он не умеет лгать, но обещал Питу, что не выдаст тайну, и держит слово.
Знаешь, Ленни, я протягиваю ему руку, и он пожимает ее, ты очень хороший друг.
6
Дом с фиолетовой крышей навевает воспоминания о событиях, которые я не переживала, однако воображения мне не занимать картины маминого прошлого ярко встают перед глазами: прятки в чулане, окровавленные осколки стакана, тайные встречи с парнем, который примет сан, поцелуи украдкой, дневник, залитый слезами. Она не была счастлива в этом доме, ненавидимая и гонимая отцом. Порой я представляю, как сложилась бы наша жизнь, будь он терпимее и мягче, не будь он продуктом фабрики Корка: мы приезжали бы сюда на каникулы, купались в озере, пекли пироги и сидели вместе у камина, где дедушка читал бы мне сказки. Но все это не нужно и ни к чему у истории нет сослагательного наклонения. К этому дому я испытываю непримиримую ненависть, но ничуть не меньшую любовь, ведь люблю тех, кто считает его своим, тех, ради кого я возвращаюсь и буду возвращаться снова и снова, пока город не уничтожит тяжестью прошлого.
Я помню день, когда мы приехали: семнадцатилетняя я с большими надеждами, непомерным эго и юношеским максимализмом, и малышка Молли, которая находила плюсы даже в пыли и паутине по углам. «Тут живут паучки», говорила она, тыча в каждую из них пальцем.
Фло, кто еще здесь живет?
Не знаю, Пупс. Надеюсь, мы будем одни. Ну или по крайней мере пусть платят по счетам.
Молли легла на пол и прислушалась. Ее никогда не пугали живые существа, даже самые мерзкие. Если бы на нее забралась крыса, она приласкала бы и ее.
Мэри Элайза Вёрстайл, а ну-ка встань с пола. Джейн поставила на стол коробку, перетянутую скотчем со всех сторон и с пометкой «Хрупкое».
Что, если там есть крысы? Эта мысль вызвала у нее улыбку.
Конечно же, есть. Это очень старый дом. Вставай! Джейн взяла ее за руку, подняла с пола и прошлась ладонью по кофточке, убирая невидимую пыль. Тут грязно, солнышко. Не надо так делать.
Что-то они притихли. Им тут скучно. Она закатила глаза, прикусив нижнюю губу, что-то задумала. Мама, а можно спуститься в подвал?
Я помню и другой день день, когда убежала. Сердце щемит, когда вспоминаю личико Молли и глаза, полные слез. Она знала, что мой отъезд неизбежен, но знание и чувства не одно и то же. Она стояла, схватившись за руку матери, наблюдая, как Роберт увозит меня в лучшую жизнь, которая ей недоступна. Пожалуй, эти воспоминания приносят больше всего боли.
Я не сразу решаюсь постучать в дверь. Прошел год, но все такое чужое. Один удар, два. В доме начинается мельтешение, и через минуту мои глаза встречаются с точно такими же, но серыми. В них читается растерянность и удивление.
Флоренс. Джейн вытирает и без того чистые руки о передник и затягивает меня в дом.
Я крепко прижимаюсь к ней, вдыхая запах ее темных волос, которые тронула седина. В ее объятиях я маленькая и беззащитная, такая же, какой была, когда мать ушла от нас. Даже безухий Август, трущийся о ноги, не вызывает злобы. В доме тепло и пахнет едой как мало порой нужно для счастья.
Ты продрогла, она растирает мои руки, ты вся ледяная.
Она проводит меня на кухню и наливает чая, а после заканчивает с обедом и ставит передо мной свежеприготовленное рагу, отчего я снова чувствую себя ребенком. Раньше ненавидела это теперь люблю.
Почему ты не сказала, что приедешь?
Это спонтанное решение. Не ем рагу, несмотря на аппетитный аромат, боюсь, меня будет тошнить. Вы были у Патрика?
Роберт пошел, а мы с Молли нет. Лето выдалось холодным, она немного приболела.
Все нормально? Нужны лекарства?
Уже лучше. Температура спала, скоро поправится.
Я кротко растягиваю рот в улыбке. Мне больно и стыдно за то, что я вынуждена оставлять их. И если Джейн понимает, почему я это делаю, то Молли Она не может в полной мере понять меня: зачем покидаю ее, корплю над учебниками, сплю по пять часов в сутки, избегаю внимания любого, кто пытается подружиться, и пристаю с расспросами к профессорам. Ни Джейн, ни Молли не знают о жизни в Кембридже. Для них я всегда здорова и счастлива я старательно создавала этот образ, собирала по крупицам и проращивала семена в их сознании. Подобно пауку, я плету паутину из лжи, обматываю их для их же блага. А правда в том, что я перечеркнула свою жизнь и молодость ради учебы, потому что это единственный способ вытащить их отсюда.
Как Молли в целом? спрашиваю я спустя долгие минуты.
Молли это Молли. Ты ее знаешь.
Сама того не желая, она приносит мне боль. Раньше я не покидала Молли: мы вместе просыпались, точнее, она будила меня с Августом, залезая под одеяло, я вздрагивала от холода ее ног и по-стариковски бурчала, но прижимала к себе и согревала. Вместе мы чистили зубы после сказки о злобном кариесе, которую я для нее сочинила. Она требовала, чтобы я проверяла, как она почистила зубы, придумывая каждому имя, например, два передних она называла Анна и Эльза в честь персонажей «Холодного сердца». Мы завтракали вместе и выбирали, что она наденет, тоже вместе. Рисовали у камина и лепили снеговиков, засыпали под одним одеялом в грозу она страшно ее боится и обязательно заходили в магазин «У Барри», даже если не было денег, просто чтобы поздороваться и поболтать. Такой я помню ее. Нас. Я люблю эти воспоминания, но, как бы ни была сильна моя привязанность, сейчас все не так. Какая Молли теперь? Что происходит в ее маленькой голове и большом сердце?
Она любит тебя, говорит Джейн, словно читая мои мысли, злится, что ты не рядом, но я объясняю ей.
Как именно?
Что Флоренс умная, что она учится и станет великим человеком.
Великим очень сильное слово. А если я не оправдаю надежд?
Джейн садится напротив и накрывает мои руки своими.
Флоренс, мы любим тебя. И прежде всего хотим, чтобы ты была счастлива. Ты счастлива?
Я не хочу лгать, но солгу, как делала всегда, ради ее блага.
Да.
Я должна сказать кое-что важное, и необходимо, чтобы ты выслушала предельно внимательно. Она тяжело выдыхает. Ты еще молода. И пусть ты не рядом, мы знаем, что ты посвящаешь свою жизнь нам. Твоя учеба очень важна. Но я хочу, чтобы ты жила: подружилась с кем-нибудь, нашла новое хобби, читала как раньше не учебники, просто книги. Она одергивает себя, чтобы не сказать «познакомилась с мальчиком». После твоей смерти об этом никто не говорит, словно знает, что я больше никогда не смогу полюбить так сильно, как люблю тебя. Никогда не смогу полюбить. Понимаешь?
Я не откажусь от своих целей.
Если бы только я могла снять с тебя этот груз, но иного выхода не будет. Ни я, ни отец не сможем покинуть город. Мы останемся тут до конца
Джейн
Она сжимает мою руку, заставляя замолчать.
Но Молли не останется. У нее такой же живой ум, как у тебя, и большое сердце, которое впитывает все как губка. Я не хочу, чтобы оно впитало то, что витает в Корке. То, что предлагает Доктор она качает головой. Его уже называют мессией.
Мессией?
Он утверждает, что ему все послано Господом, и люди верят у них нет выбора. Город на грани краха бежать некуда. Все очень уязвимы.
Что ты думаешь о нем?
Она убирает руку.
У меня от него мурашки по коже, признается она, и я выдыхаю от того, как точно звучит ее описание. Он хищник, присутствие которого чувствуешь каждой клеткой, каждым волоском на шее и знаешь, что вопрос, нападет ли он не вопрос. Дело в том когда.
Я тоже не в восторге от его способности оставлять людей в холодном поту после совместного времяпрепровождения.
Ты видела его? удивляется она.
Мы встретились на кладбище. Он сказал, что создаст рай на земле, общину, где все будут любить друг друга.