Вернувшись, Инна Андреевна проводила меня в комнату Ксении одну из пяти в квартире .
Теперь, когда мы стояли у двери, я чувствовал, как краснеют мои уши. Отступать было уже поздно. Инна Андреевна постучала.
Ксюшенька, мы можем войти?
Да, Инна Андреевна.
В интонации Ксении чувствовалось, что она уважает эту женщину. Я последовал в комнату за ней.
Только не смотри на ее руки, только не смотри уговаривал я себя. Куда там! Это было просто невозможно. Ксения сидела на кровати в белой домашней футболке с бабочкой и белых шортиках. Ее руки их не было. Вместо них были какие-то два неуклюжих и коротких обрубка. Культи уже зажили и затянулись кожей с уродливыми розовыми рубцами. Я все никак не мог оторвать от них взгляд, и сказать хоть что-то.
Максим, ты любишь чай? нарушила тишину Инна Андреевна и вывела меня из ступора.
Да, очень, поспешно кивнул я.
Тогда я приготовлю и принесу вам, оставлю вас наедине.
Она вышла, а я остался стоять у двери. Ксения тяжело вздохнула.
Не парься, все пялятся, я уже привыкла. Ты зачем пришел?
Хотел навестить. Я только вчера узнал, что с тобой произошло.
Вот как? она удивленно вскинула бровь.
Ну, я пропустил последнее полугодие прошлого года, и когда не увидел тебя в классе, не придал этому большого значения.
А теперь что изменилось? устало спросила она. По поручении старосты пришел?
Я замялся, стараясь справиться со смущением. Я всегда стеснялся красивых девушек, а Ксения была очень красива. У нее были необычные черты лица выделявшиеся скулы и едва выраженный прищур глаз сочетались с типично украинскими круглыми щечками и аккуратным вздернутым носиком. Натуральные ярко-пшеничные волосы спадали ей на плечи.
Нет, я сам решил. Не возражаешь, я присяду?
Она пожала плечами и взглядом указала мне на стул, который я сразу поставил напротив кровати. Ксения смотрела мимо меня, не проявляя большого интереса или делая вид, что не проявляет.
Лучше выпалю сразу, как есть и будь что будет, решил я.
Я совсем тебя не знаю, но хочу быть честным. Я пришел по совету друга. Он считал, что мне это будет полезно, потому что считает меня сломленным. Так что я здесь как бы ради себя. У меня есть пара подготовленных фраз, честных, но стереотипных. То, что случилось с тобой ужасная, чудовищная несправедливость. И мне очень жаль, что так произошло. Я не знаю, что еще сказать. Прости, если обидел.
Я выдохнул. Сейчас она меня выгонит, подумал я.
Ксения улыбнулась. У нее была очень красивая, широкая улыбка.
Нет, я не обижаюсь. Ты странный. И друг у тебя странный, если он считает нормальным навещать инвалида ради мотивации к жизни.
Это Лиза Рудницкая.
Вот как? Ого. Впрочем, ничего удивительного, это в ее стиле. И давно вы дружите? она сделала сильный акцент на слове «дружите».
Со вчерашнего дня.
И она сразу рассказала обо мне?
Сказала, что мне стоит увидеть тебя, чтобы меньше обращать внимания на собственные трудности.
А какие у тебя трудности?
Я недоуменно посмотрел на нее. Думал, все знают.
Максим, давай я тоже буду честной. Когда ты перестал посещать школу в конце прошлого года, мне было на это наплевать, как и тебе на мое отсутствие после каникул. Мы с тобой совершенно не знакомы, у нас разный круг общения, и мы абсолютно чужды друг другу. Так и будет, пока мы не поговорим. Так что давай, рассказывай, что у тебя. Что у меня ты и так видишь.
Да рассказывать нечего. Хотел сделать трюк на скейте и упал, ударившись головой. Сильно ее повредил, что-то восстановилось, но не все. Иногда трудно формулировать мысли. Порой говорю короткими предложениями. Но самое плохое, у меня теперь редкий дефект головного мозга приобретенная дискалькулия. Грубо говоря, я не умею считать.
А как же ты учишься?
Алгебре, геометрии, физике с химией никак. Ставят тройки с закрытыми глазами. Мне литература и история всегда больше нравились. Хотя с датами по истории тоже непросто. Я справляюсь механическим заучиванием.
Мне жаль, сказала Ксюша. С тобой случилась чудовищная несправедливость.
Все относительно, подумал я, но вслух, разумеется, не сказал.
В дверь постучала Инна Андреевна и внесла на подносе чай с печеньем. В Ксениной чашке торчала соломинка.
У вас все хорошо, молодые люди? Спасибо, что Ксюшу навестил, Максим. Почаще бы друзья заходили
Инна Андреевна! Ксения умоляюще посмотрела на сиделку.
Все, все, ухожу.
Она поставила поднос на тумбочку у кровати и вышла. Мы устроились у тумбочки. Ксения наклонилась к соломинке, и ей на лицо упал неуложенный локон ее растрепанных волос. Она тщетно попыталась сдуть его обратно.
Я, не задумываясь, машинально заправил ее непослушный локон за ухо.
Спасибо, поблагодарила она и стала пить.
В этот момент я понял, что печенье положили для меня, и она его взять не сможет.
Будешь печенье? спросил я.
Она кивнула. Я разломил печенье на несколько небольших кусков и, жутко стесняясь, скормил ей. Было видно, что ей это так же неловко, как и мне.
Тебе пока не давали протезы?
С этим есть трудности. Большая проблема, что локтевые суставы не сохранились, и к тому же нет обоих рук, так что от простых протезов толку немного. Папа ищет сейчас какие-нибудь специальные, а пока обхожусь без них. Пробую тренировать ноги, но пока получается немного. Зато научилась включать магнитофон носом.
Я попробовал представить, как она это делает. Ксения, видимо, прочитала мои чувства по выражению лица.
Мне не нужна твоя жалость, жестко сказала она.
Извини Это просто естественно.
Я понимаю. И все же не надо меня жалеть. Иначе я тебя выгоню.
Я понял, что она серьезно. Мы молча допили чай, я отнес поднос и вернулся к Ксюше. Она сидела на кровати и отрешенно смотрела в окно. Я обратил внимание на большой книжный шкаф у стены. Интересно, что она читает?
Я могу взглянуть? я показал в сторону книг.
Пожалуйста.
Я открыл стеклянные створки Хорошо, что я стоял к ней спиной и она не видела мою отвалившуюся от удивления челюсть. Батюшки светы Плотные ряды книг, корочка к корочке, аккуратно отсортированные толстые тома. Русская классика, Толстой, Достоевский, естественно, Пушкин с Лермонтовым, Тургенев. Зарубежную литературу представляли Шекспир, Манн, Маркес, Воннегут, Ремарк, Хэмингуэй и Кафка. Это было далеко не все, конечно. Скользнув по книгам Оруэлла и Хаксли, мой взгляд уцепился за целую «философскую» полку скромные тома «Капитала» подпирал весьма внушительный винегрет из трудов Платона, Декарта, Гоббса, Августина и Маккиавелли разумеется, венчал этот ряд Ницше. После всего этого учебная литература по истории религии и философии смотрелись чем-то самим собой разумеющимся.
Никаких детективов. Никакой фантастики или фэнтези, и прочей развлекательной литературы. Ни одной такой книги.
Я покосился на Ксению. Она смотрела на меня, тщательно изображая скуку и безразличие. Ей было интересно, как я отреагирую, и у нее совершенно не получалось это скрыть.
Маккиавелли и Ницше против Августина и Маркса. Думаю, стороне циников и человеконенавистников пригодилась бы помощь Мальтуса, почему его нет в твоей коллекции?
Иногда лучше бы молчать, за умного сойдешь.
Где его сейчас достанешь на русском? И потом, Мальтус крайне поверхностный и интеллектуально никакой. Ты оскорбляешь мой интеллект, если думаешь, что я приобрету его для своей коллекции. И это не «коллекция», это моя библиотека. И Ницше не циник. Это самый страстный и бескомпромиссный человек из тех, что стоят на этой полке.
Но то, что он человеконенавистник, ты не споришь, ухмыльнулся я про себя.
И это не книги твоих родителей?
Папа иногда брал почитать что-нибудь, но вообще у них свои книги есть.
Я снова сел рядом.
Хочешь сказать, что все это читала?
Смеешься? Для половины этих книг я не обладаю нужным культурным и интеллектуальным багажом. Но со временем я, конечно, прочитаю их все.
Уважаю.
Спасибо.
Жаль, что мы вряд ли сможем обсудить что-нибудь философское. Я не читаю в таком объеме и уж точно не столь тяжеловесное. Для философских диспутов одной пролетарской чуйки не хватит.
А ты попробуй. Знаешь, порой вид из окна может тебе больше сказать, чем самая мудрая книга. Я же не дура и понимаю, что у нас с тобой разные виды из окон, и ты видишь окружающую действительность лучше.
За окном мало хорошего.
Беру свои слова назад. Ты видишь хуже. Или у тебя окна очень грязные.
Ты оптимистка? Мы живем посреди тяжелой катастрофы, разве не очевидно?
Как говорят китайцы, любой кризис это возможность. Вот скажи, что ты сделал со своим пионерским галстуком?
Сохранил на память об ушедшей эпохе.
Она ухмыльнулась.
А я свой сожгла. Не потому, что так ненавидела, было что-то хорошее. А потому что надо двигаться дальше. И оставить все это позади.
Ты говоришь пылко и страстно. Как настоящий пионер.
Она не обратила внимание на мою иронию.
Я понимаю, что люди сейчас живут очень трудно и бедно. Но в этой новой жизни смелые и активные обязательно найдут дорогу. Очнись, Максим, мы жили в разваливающейся стране с обанкротившимися идеями, нас приучали быть послушными овцами. Теперь мы начинаем с нуля. И сейчас нужны не овцы, а волки
Волки едят овец, ухмыльнулся я.
Никогда бы не подумал, что буду слышать подобную речь от сверстника. Тем более, от девушки. Тем более, от этой. Я подумал, ей просто не с кем было говорить. Не думаю, что ее друзей интересуют такие вещи. Если у нее вообще есть настоящие друзья. Я решил дать ей выговориться и стараться не перебивать. Она коротко и вполне конкретно излагала свои жизненные взгляды, близкие, конечно, к ницшеанским.
несправедливость, к сожалению, присутствует в природе как основа жизни. Не я придумала, что сильные пожирают слабых. Можно отрицать этот закон и проиграть, или принять, и победить, этим тезисом она закончила свою продолжительную тираду.
Я смотрел на нее и улыбался.
Ну что ты улыбаешься? И молчишь! Скажешь, я в чем-то не права?
Во всем, усмехнулся я. Так говорит моя пролетарская чуйка. Не хочу говорить банальности, но против фактов не попрешь. В сорок пятом овцы, воспитанные «обанкротившимися идеями», раздавили таких вот волков.
Ой, не надо вот этого. Были бы они овцы проиграли бы.
Ладно, не овцы. Но и не волки. Убивать наши предки умели превосходно, но не было в них ни зла, ни жестокости. Они были настоящими людьми.
Пожалуй, подтвердила она.
Диспут был завершен. Наверно, в это мгновение я влюбился.
В школе ты производила другое впечатление.
Какое? Говори честно.
Честно, так честно.
Ну ты была высокомерной стервой.
Так и есть. Девушка и должна быть стервой. Практически сукой.
Я считаю, что ты никому не должна кем-то быть. Другое дело, если ты сама этого хочешь.
Хочу.
Почему?
Она даже смутилась, как будто я спросил ее о чем-то само собой разумеющемся.
Потому что так я могу добиваться желаемого. Потому что это делает меня сильнее, я чувствую себя независимой.
Парням такие нравятся
Не без этого.
до определенного момента.
До какого? игриво улыбнулась она.
Когда захочется взять в жены и завести детей, просто ответил я.
Она звонко рассмеялась.
О, Максим, ты такой наивный. Мне пока еще не встречались парни, которые хотели бы женится и заводить детей.
«И могут больше не встретиться» хотел сказать я, но, к счастью, не сказал, ибо это было слишком жестоко.
Я ответил:
Один мой друг говорил, что желание иметь детей отличный признак настоящей любви. Если любишь девушку, не обязательно хочешь от нее детей. Но если хочешь детей от нее значит, точно любишь.
А я считаю, что любовью называют просто привычку друг к другу. Когда страсть утихает, но хочется остаться вместе по другим причинам потому что комфортно, общие интересы или те же дети, например. А так это химия головного мозга.
Чудесная волшебная химия, перед которой невозможно устоять. Мы все дофаминовые наркоманы. Если хорошенько подумать, все наше мышление это химия, давай сожжем твой философский шкаф хранитель плодов бессмысленных химических реакций.
Подожди.
Она почесала нос об культю. Сделала это машинально, уже по привычке. И продолжила говорить.
Я не говорила, что любовь это плохо и неправильно. Она нужна нам для продолжения рода и чтобы не было одиноко. Просто ее чрезмерно романтизируют и переоценивают, а потом страдают из-за обманутых ожиданий.
Ксюша, а твои родители любят друг друга?
Конечно. Но по-взрослому, серьезно.
То есть любовь это что-то вроде дружбы? Конечно, это родственные чувства, я могу сказать, что люблю своих друзей. Но с девушкой по-другому бабочки в животе и все такое
Мы проговорили с ней часа два. Это была непростая беседа, потому что я старался произвести хорошее впечатление и взвешивал каждое слово. Чересчур осторожно. Но все же это был хороший разговор. Я был рад, что смог немного ее отвлечь, хотя понимал, что она каждый миг прекрасно сознает свое состояние.
Мы говорили как добрые друзья. О философии, истории, любви и свободе Это было очень странно. И здорово. Я увидел, что она изредка бросает взгляд на настенные часы и понял, что мне пора.
Я нахожу, что ты прекрасный собеседник, товарищ бывший пионер Шумейко, но мне пора идти. Огромное тебе спасибо.
За что, Максим?
За этот разговор. За то, что ты меня удивила.
У меня созрел отличный план.
Ксюша, можешь дать мне что-нибудь почитать? То, что тебе нравится.
А я у меня будет повод зайти, чтобы вернуть книгу. Поговорить. Взять еще одну. Поговорить. Повторить. Отличный план.
Дай подумать
Она сощурила глаза, глядя на меня, как будто раздумывая, что бы мне посоветовать.
Возьми из собрания Ремарка вторую справа.
Вторая справа. С этим я разбирался уже на автомате. Выкинув из кулака количество пальцев, соответствующих числу «два», я ткнул ими в книжный ряд и достал нужный том.
Роман назывался «Три товарища».
У каждой девушки, даже настоящей стервы, должна быть своя слабость. Моя слабость это Эрих Мария Ремарк, обожаю его. И мне все равно, что ты об этом думаешь. Он лучший писатель потерянного поколения. А мы с тобой, Максим, тоже потерянное поколение.
Я не читал Ремарка.
Она сердито посмотрела на меня как на безграмотного варвара.
Значит, ты прочитаешь все, что у меня есть! Конечно, если тебе понравится. И давай сделаем так я запрещаю тебе навещать меня, пока ты не прочитаешь эту книгу. Во-первых, нам будет что обсудить, а во-вторых, посмотрим, насколько сильно тебе захочется со мной поговорить. Только чтобы без обмана, я проверю.
У нее была такая игривая улыбка.
На свете не было ничего прекраснее.
***
Я передаю книгу Лизе, она задумчиво листает.
Хорошая? спрашивает она.
Да, мне понравилась. Прочитал за три дня, и не потому, что хотел снова увидеть Ксюшу. Точнее, не только поэтому. Но роман был очень депрессивный действие происходит в межвоенной Германии, такой же примерно кризис, как у нас. Главный герой спивающийся ветеран Первой Мировой, все богатство которого дружба и любовь. Этого достаточно, чтобы жить и даже быть счастливым, только одного из его друзей убивают, а возлюбленная умирает от туберкулеза.
Обсуждали?
Конечно, и не только. Ремарка она прочитала всего, чем-то он ее сильно цеплял. Это противоречило идеям, которые она так страстно излагала. Ремарк был гуманистическим писателем, воспевавшим любовь и благородство, честных людей посреди ужасов войны или нищеты. Даже алкоголики и проститутки у него прописаны по-доброму. Не боялся описывать эту грязь, потому что настоящее зло не в ней.