«Я должен сосредоточиться. Нельзя давать волю чувствам».
Преодолевая мучительное головокружение, он медленно обернулся в поисках поддержки и наткнулся взглядом на Сэрима, настороженно замершего с флейтой в руке, словно готового сейчас прямо сыграть. Осторожно развернув Рейну, Алар подтолкнул её к сказителю и попросил:
Присмотри за ней, пока я буду в зале.
Ступай спокойно, с её головы ни один волос не упадёт, пообещал Сэрим ворчливо, удерживая девочку за плечо, чтоб та не ринулась следом за учителем. Кроме тех, что она сама выдернет, пока будет за тебя переживать. Придумал уже, что станешь говорить?
Там соображу, отмахнулся Алар и перехватил поудобнее посох эстры с красной лентой наверху. Потом улыбнулся для Рейны, чтоб та не волновалась так. Чаще всего и выдумывать ничего не надо, достаточно правду сказать.
И то верно, кивнул Сэрим. И вытянул шею, потешно выворачивая голову боком к распахнутым дверям, чтоб слышать лучше. О, зовут тебя! Ну, ступай и не переусердствуй там.
«Ну что же, пора».
Самым трудным стало пройти по залу, не глядя ни на женщину в бирюзовом, ни на дверь, за которой скрылся седовласый мужчина в ишмиратских одеждах Телор стоял чуть поодаль, и лицо его было растерянным, счастливым и преисполненным вины одновременно. Он обнимал двух молодых светловолосых кимортов, юношу и девушку; справа может, за большим сундуком тихо ворчал-всхлипывал младенец, словно готовясь разразиться бурным плачем, и кто-то баюкал его, мешая лорги и пустынное наречие. А впереди, на помосте, застеленном шкурами, на потемневшем от времени деревянном троне восседал старик в багряных одеждах, в золотом венце, с ног до головы увешанный морт-оружием, и глядел исподлобья, а глаза у него пылали от ярости, как уголья.
Это и был лорга Захаир, государь Лоргинариума.
«Одно хорошо, подумал Алар, останавливаясь аккурат напротив него. Такого разозлить или уязвить много труда не нужно».
Я странник-эстра, произнёс он спокойно, с лёгкой улыбкой на устах и внимательно отслеживая, как откликнутся его слова, какое эхо породят. Путешествую от поселения к поселению по воле морт. Со мной ученица, девочка по имени Рейна, киморт. Иногда, отлучаясь по делам, я оставляю её на попечение женщины травницы и проводницы в горах. И близ славного города Свенна, на ярмарке, при всём честном народе, Рейну похитили.
Лорга, впрочем, удивлён не был, точно уже знал об этом; скорее уж, у него на лице промелькнула досада, и губы брезгливо поджались на мгновение.
«Что ж, тогда жалеть его не буду заодно и узнаю наверняка, не он ли за всем стоит».
Рейну ударили дубинкой по затылку, продолжил Алар негромко, постепенно повышая голос. А после оглушили дурманным зельем и сунули в клетку наподобие звериной; ни прятаться, ни скрываться не стали, словно по праву действовали, по закону И немудрено: ведь были это славные воины из двенадцатой дружины Ульменгарма, произнёс он громко и чётко. И добавил, качнув посохом эстры и положив руку на эфес меча в жесте недвусмысленной угрозы: Из твоей дружины, добрый государь.
И лорга испугался на один миг, но этого хватило, чтоб подтвердить догадки.
А затем разгневался так, как могут лишь неправые, злоумышляющие и те, у кого совесть нечиста.
Все вон, приказал он придушенным голосом, чуть привставая на троне.
Пальцы его, вцепившиеся в подлокотник, мелко подёргивались от напряжения.
Зеваки, столпившиеся у стен, ринулись к выходу так быстро, что, кажется, пол задрожал, а гобелены на стенах заколебались, как от сквозняка. Одни причитали, другие бранились, третьи сетовали на судьбу, а дружинники, привычные, видно, к переменчивому нраву своего господина, подгоняли и первых, и вторых, и третьих. Приближаться к Алару они, впрочем, опасались.
«Зря, подумал он. Не меня стоит бояться, а её. Вот уж где сила»
И обернулся наконец к незнакомке в бирюзовых одеждах.
она оказалась куда более юной, чем померещилось издали из-за её подавляющей мощи. Лет двадцать, вряд ли больше; узкие плечи, хрупкое сложение фигура подростка, а не зрелой женщины.
И впрямь, ясноокая дева, почти беззвучно шепнул Алар. Звон в ушах нарастал; пальцы, прикасавшиеся к рукояти меча, жгло как огнём, а сердце в груди с трудом ворочалось. И как на неё такую рука-то поднялась?..
Особенно выделялись на нежном лице глаза светлые, скорей, голубые, чем серые, и взгляд был обманчиво наивным и уязвимым. На носу и щеках виднелась россыпь бледных веснушек; рыжеватые волосы беспорядочно вились и казались спутанными а ещё у неё тряслись губы, как бывает у очень смелых и стойких девочек за мгновение до того, как они расплачутся.
«Не плачь, хотел сказать Алар. Скажи, кто обидел тебя, и я»
И даже шагнул к ней, точнее, попытался а затем едва не согнулся пополам, как от резкого удара в живот, тяжело дыша и ощущая сильный привкус крови во рту. Спутник вырвался из меча, гневно трепеща и начал расти, расти, расти, заполняя собой всё пространство, заслоняя лоргу, и шпалеры у него за спиной, и сводчатые потолки. Голова закружилась так, что не понять уже было, где верх, где низ
Но потом всё внезапно закончилось.
Спутник снова был в мече; рядом стоял Сэрим, круглоглазый и нелепый, и встревоженно заглядывал к нему в лицо.
Ты в порядке, приятель? спросил он. И не дожидаясь ответа, подхватил его под локоть и потащил прочь. Ай, без разницы уже! Идём, идём. Свалились на мою голову, дети малые, всему-то вас учить
Кое-как они сумели покинуть замок, не встретив сопротивления. Возможно, потому что воины лорги слишком опасались Телора; или потому, что дружинники Эсхейд в белых плащах не позволяли никому приблизиться; или, быть может, всякое живое существо ощущало вихри дикой, необузданной морт, которые закручивались вокруг ясноокой девы в бирюзовых одеждах Так или иначе, вскоре отряд миновал вторые ворота и вошёл в рощу, очень древнюю и, без сомнения, повидавшую многое.
Алар к тому времени успел немного совладать с собой и даже почувствовать укол совести за то, что даже не вспомнил о Рейне за последние минуты. Девочка, впрочем, нисколько не страдала и на удивление успела завести дружбу с рыжим северянином в пустынных одеждах, нянчившим младенца.
Ну что, вошёл в ум? ворчливо поинтересовался Сэрим, неожиданно возникая рядом. В руках у него была флейта, ярко блестящая, хотя солнце уже скрылось. Да, беда с тобой И мне возиться недосуг. Впрочем, оживился он, есть у меня приятель, тоже бродячий сказитель. Он, э-э, об эстрах многое знает, может, подскажет тебе чего. Как, свести вас? Он нынче в городе, только вчера его видал.
Сведи, согласился Алар, толком его и не слушая. Всё его внимание было сосредоточено на деве в бирюзовой хисте, а силы уходили на то, чтоб не смотреть слишком пристально и чтоб не спросить в лицо, были ли они знакомы прежде. Что хочешь, то и делай Мы надолго здесь? Я б я б передохнул, а то дурно что-то.
«А если спрошу, а она не ответит? думал он. Она ведь если и знала, то его, Алойша Та-ци. Которого нынче нет; и не будет никогда уже, нет возврата к прошлому. Так к чему бередить раны?..»
Сэрим глянул на него и аж скривился:
Да уж, дурной ты, иначе и не скажешь. Ну, в таких делах я тебе не советчик. Пойду, что ли, полезным чем-то займусь, за детьми пригляжу хоть, а то Иаллам, бедняга, от такого количества прекрасных юных дев того и гляди повесится. Привалило же счастья, эх
Однако ни отдохнуть, ни даже выдохнуть не получилось.
Значит, Алар?
Вопрос прозвучал с вызовом, дерзко, однако та, что его задала, выглядела так, словно вот-вот зарыдает.
«Ясноокая дева Дева-беда».
Да. Так меня теперь зовут, ответил Алар, стараясь не обращать внимания ни на резкий укол боли, ни на вновь навалившуюся дурноту.
Лицо у девы исказилось от отчаяния, на ресницах длинных-длинных задрожали слёзы, однако говорила она ровно, не запинаясь.
Красивое имя. «Любимый»?
«Желанный», бездумно исправил Алар и мысленно на себя выругался: нашёл время знанием языков козырять. Попытался оправдаться: Уж какое дали, бродяге-эстре привередничать ни к чему.
Он думал, что дева развернётся и уйдёт, однако она стояла, болезненно выпрямившись, и сжимала кулаки. А затем резко подалась вперёд на мгновение стало страшно, что поцелует и выудила у него из-под ворота шнурок с камешком.
Зна знаешь, что это такое? еле сумел выговорить Алар.
От девы слабо пахло цветочным мылом, чистой кожей и солью.
Слезами.
Знаю, выдохнула она едва слышно и провела по камешку пальцами, точно лаская. Камень памяти, только незавершённый. Просто безделушка.
«Камень памяти, значит Этот Алаойш Та-ци очень не хотел исчезать».
Надо же, вырвалось у Алара. Хотелось спросить о многом и дева наверняка знала ответы, но на ум пришло только самое простое. Может, и надпись прочитать сможешь?
Об ответе он уже догадывался.
Там написано «Фогарта».
глаза у неё в тот момент казались бездонными; на ресницах дрожали капельки влаги, а морт, густая, бархатная точно, окутывала их обоих, точно обнимала.
И что это значит? тихо спросил Алар, ощущая себя последним подлецом и трусом заодно.
Он знал ответ.
Точно знал, но желал жаждал! услышать от неё.
Однако дева Фогарта Сой-рон, её звали так, да отступила на шаг, смертельно бледная, очень сильная и слабая одновременно.
Уже неважно, произнесла она глухо. И глянула на него в упор, точно пытаясь запечатлеть каждую чёрточку, каждую деталь. Я я отойду ненадолго.
И кинулась прочь, развернулась и побежала, как вспугнутый зверёк. Сэрим крикнул недоумённо: «Эй, эй, ты куда?» и сделал несколько шагов следом, но тут младенец у него на руках разразился пронзительным рёвом. Рыжий северянин тут же зашипел, забранился, пытаясь забрать ребёнка себе. Телор сидел на поваленном стволе, заросшем мхом, и не замечал никого, кроме близнецов-кимортов, что-то рассказывающих ему взахлёб; высокая светловолосая дружинница подставляла руку охотничьей птице, пикирующей с неба, и готовилась снять у неё с лапы капсулу с письмом, а остальные кто охранял временный лагерь, кто седлал гурнов И даже Рейна больше интересовалась большим жуком, присевшим на пень, чем собственным учителем то ли обиделась, то ли и впрямь отвлеклась.
«Никому нет до нас дела», с обжигающей ясностью осознал Алар и почувствовал себя очень одиноким.
а затем увидел такой же потерянный, искажённый от боли взгляд у другого у черноволосого красавца, который стоял у Фогарты у Фог за плечом во время этого проклятого суда.
И шепнул тихо:
Ступай за ней.
Черноволосый оглянулся опалил взглядом, в котором мешалось слишком многое и направился вслед за Фог, сперва шагом, затем всё быстрее и быстрее, пока не перешёл на бег и не скрылся в зарослях. Но никто действительно ничего не заметил, кроме, пожалуй, Сэрима, который смотрел то на Алара, то на кусты и бранился на пустынном наречии.
Фогарта и её спутник отсутствовали порядочно. За это время Алар успел узнать, что черноволосого красавца зовут Сидше Джай-рон, он капитан дирижабля и контрабандист; человек опасный, коварный, и в целом с ним лучше за стол не садиться, если не умеешь по цвету и запаху различать хотя бы двести разных ядов. Чай капитан, впрочем, тоже заваривал непревзойдённо, а ещё прекрасно играл в на-джи и умел поддерживать разговор на любую тему так, что собеседник не чувствовал себя неловко.
Всё это охотно рассказал рыжий северянин, Иаллам, которого наконец освободили от повинности няньки и позволили немного отдохнуть перед тем, как тронуться дальше в путь.
К тому же у Сидше на руках Садхам тут же затихает, добавил он, наставительно подняв палец, и с подозрением оглянулся: не слушает ли кто посторонний. Что первая, что вторая Кстати, ты знал, что у садхама, который смертоносный пустынный вихрь, внутри ма-аленькая ящерка? Милая такая, умненькая.
Не знал, растерянно ответил Алар, принимая из рук у северянина флягу. Внутри на удивление обнаружился всего лишь бодрящий травяной настой, резковатый на вкус, но неплохой. Нет, знал, исправился он, быстро посмотрев на звезду спутника. Но забыл.
Да уж, вы, эстры, народ забывчивый, поддел его Иаллам необидно. Лицо у него было приятное: островатый подбородок, прямой нос, ясные серые глаза; черты крупные, но не грубые простые ровно в той мере, чтобы вызывать доверие. Шутил он едко, но беззлобно, и над собой даже чаще, чем над другими, а ещё легко сходился с незнакомцами может, потому и подсел к Алару первым. Слушай, я всё в толк не возьму. Что ты сам-то за ней не пошёл? За Фог.
Алар чуть не поперхнулся настоем.
«Простоватый, значит?»
Так ты понял?
Тут много ума не надо, не стал отрицать Иаллам. К тому же у нас с Фог друг от друга секретов нет Не смотри так, она как сестра мне. Младшая, рассмеялся он коротко и почти сразу умолк. Повозился на месте, вздохнул. И всё же? Учитель из Шимры, Алаойш Та-ци.
Имя резануло, как кинжал. Алар отвернулся, глядя на чёрную стену замка, на которой словно бы повис туманный клок, на крикливых птиц, кружащих в дымке
Сложней всего было признаться самому себе.
Потому что я не Алаойш, произнёс он наконец. Я другой человек. И не могу посягать на место, которое полагается кому-то кому-то иному. Тому, кто уже исчез. И глупо давать надежду, если оправдать её никогда не сможешь.
Иаллам потешно выгнул брови:
Да ну? Чудак ты. Какой же ты другой человек, если она тебя узнала тотчас же, как взглянула? Да и если бы ты и стал совсем чужим, что мешает заново узнать друг друга? Зачем самому мучиться и её мучить? Хотя не моё это дело. Скажи лучше, ты с младенцами нянчиться умеешь?..
Когда Фог вернулась, то по-прежнему была бледна и шарахалась от собственной тени; взгляд у неё словно обратился внутрь, к собственному сердцу. Сидше вёл её за руку, но также выглядел растерянным и потерянным; на Алара он больше не смотрел.
Телор же, дождавшись, когда все будут в сборе, сообщил, что из города надо уходить.
Эсхейд задерживается, сказал он коротко. А нас слишком мало. Я послал кьярчи знак, они тоже покинут Ульменгарм. Есть у кого вопросы?
Тон не подразумевал, что вопросов быть не должно, однако Сэрим поспешно вскочил с места:
У меня, у меня есть! А ничего, если я приятеля приведу?
Ждать не станем, отрезал Телор.
Да как-нибудь догонит! обрадовал его Сэрим и сам просиял, точно вспомнив нечто приятное. Он мастер спрямлять дороги А как на семиструнке играет? Закачаешься!
Из Ульменгарма уходили спешно и тайно. Телор окутал улицы плотным туманом таким, что из седла даже уха гурна было не видать и направил свой небольшой отряд прямо к городской стене, чуть восточнее южных ворот. Там в древней кладке проступал едва заметный узор, высокая арка; стоило напитать её морт и камень обратился в две створки, медленно, со скрипом отворившиеся.
Когда последний всадник миновал тайный ход, дверь снова затворилась и стала камнем.
От стены путь лежал сперва по едва заметной тропе меж холмов, под деревьями, а затем по широкому тракту, пусть и порядком заросшему. Здесь туман поредел. Из низин сильно пахло незнакомыми цветами, сладкими и терпкими одновременно, а в кустарнике по бокам от дороги заливались трелями птицы. В какой-то момент, когда стало уже смеркаться, справа показался большой куст, сплошь в розовых бутонах в мужскую ладонь величиной, где-то полураскрытых, а где-то уже и опадающих. Внизу, на земле, впрочем, увядших лепестков видно не было, и Алар сразу заподозрил, что перед ним морок.