А сколько лет Библии то? Честно не знаю. Да и знать не хочу. Ее читали от скуки, от того, что читать было нечего, ну может дел других не было. Ну на мой взгляд это просто невозможно читать. Но люди разные, может кто то это читает, как любовный роман. Ну и ладно. А я считаю, что из Библии нужно знать две страницы. Десять заповедей, и семь смертных грехов, этого вполне достаточно, чтобы жить в этом мире.
Опять же, даже если вы не прочитаете эти две страницы, ничего страшного. Вам жизнь все это расскажет и покажет и донесёт в вашу голову по буквам и слогам. Первое время вы будете сопротивляться и орать, что все это ерунда, но пройдет время, и вы поймете, что все это, и заповеди и смертные грехи, это результат человеческих жизней, опыта, смертей, пролитой крови. И примите это, как данность.
А я считаю если человек говорит про меру, сами знаете какую меру, и одновременно про Библию, то что то вообще не совпадает. Вот я вообще сейчас ровно отношусь к огненной воде, никаких эмоций. Значит эти эмоции нужно в жизни ловить. Ловлю, как умею. А уж если у кого то есть Библия как настольная книга, то тогда есть вопрос, а чего в этой универсальной книге не хватает, если есть понятие в меру? Очень мне интересно, или пенис длинный или рубаха короткая?
Ну все, можно настраиваться и начинать новую жизнь. Но ты уже маленько свернул не туда. И понял, что боль можно приглушить иногда. Все-таки внутри тогда у меня сидела маленькая девочка, которая привыкла быть хорошей. И эта девочка понимала, что спиртное, это не правильно, вообще. И когда я решала, что мне нужно выпить эта маленькая девочка спорила со мной. Но все мы договариваемся с этим маленьким идеалистом двумя обещаниями. "Я буквально маленечко" и "все, это последний раз".
А еще эту девочку можно заглушить тем же самым портвейном. Вместе с болью. А я тогда глушила боль. Физическую боль. Кто здесь давно ходит на протезе. Я не про протез голени, который как сапог. Я про протез бедра. Кто в теме, тот знает, что такое встать на протез бедра и пойти. Первый раз в первый класс. Это сейчас я уйду на любом, на разряженном, на большем, чем мне нужно по размеру, на длинном, на коротком. Это часть меня.
Тогда ко мне старались приделать чужеродное тело, которое не вписывалось в мою жизнь, в мою функциональность. Это была не понятная мне деревяшка, и ее надо было освоить. И я осваивала, я же хотела ходить, жить полноценной жизнью, и как всегда, все идеализировала. А жизнь, она другая. Она иногда очень больная. И что я получила в тот момент, благодаря своему упорству? Раны и боль.
Это были такие раны, на которые было страшно смотреть. Опоясывающие вкруговую мой огрызок ноги. И кровяные слезы, можно сказать непроходящие. Потому что деревяшка была чужой. Это сейчас протезы с силиконовыми чехлами, это сейчас инструкторы по ходьбе на протезах, это сейчас ортопеды, обученные делать протезы частью тела. Тогда все было по-другому. Я и деревяшка, больше никого.
И еще выбор. Твой выбор, который поменяет твою жизнь, либо в худшую либо в лучшую сторону. Выбирай, никто не ограничивает. За выбор отвечаешь сама. Хорошо, что я была в компании таких же увечных, как я. Потому что, это был Иркутский протезный завод. А за окном были восьмидесятые, и где-то грохотал Афганистан. И те, кто не успел укрыться в той стране, были теперь рядом со мной и тоже учились жить по-новому.
А вечером, мы, все вместе лечили боль, лечебной микстурой. На костылях то мы все умели даже бегать. Поэтому сгонять до ближайшего магазина не составляло проблемы. Персоналу на нас было плевать. Даже для них мы были отбросами общества, у которых впереди ничего не было. Поэтому днем мы шагали до крови, до ран, до зубовного скрежета, до слез. А вечером пили.
Кто-то стал алкашом моментально. Видимо многое зависит от организма. А у кого-то осознание зависимости длилось десятилетиями, это я. Опять же меня в тот момент выдернули из круга единомышленников и замотивировали. Мотивация превратилась в мою суть, она проросла во мне.
Именно в те сложные времена, когда я оказалась одна в этом мире, я реально начала подглядывать в сторону бутылки с портвейном. Просто водка мне не нравилась. Что такое одна? Это то самое. Когда ты вышла в реальный мир и не знаешь, что делать. Вот и я сидела на попе и даже не знала, в какую сторону думать и как дальше жить. В современном мире тебя окружают какие-то люди из специальных ведомств, протезисты, иногда даже психологи.
Тогда не было никого. Я и мама. А что могла мама в той ситуации? Ничего. Она спасалась работой, это я сейчас так понимаю. У нее не было сил на меня, она растратила весь свой мощный ресурс на то, чтобы я просто выжила. И задача сейчас у нее была такая же, как у меня, удержаться на плаву. И она держалась, как умела. У нее даже не было советов для меня, а у кого они были? Это сейчас много советчиков, да и то только потому, что никто не был на моем месте.
Да еще все так чудесно развивалось, что мне отказали в протезе, и это был вообще тупик. Даже стремиться не к чему. Просто прими то, что твоя жизнь закончилась прямо сейчас и не будет ничего того, о чем ты мечтала. Хоть и не мечтала я особо не о чем. Но протез, мне казалось, очень улучшит мою жизнь. А тут и это отобрали. Хорошо хоть были врачи профессионалы, которые умели дарить надежду.
Но уровень моего эмоционального состояния был прямо на уровне глубины Байкала, причем со знаком минус. Но его можно было поменять с помощью крепленых напитков. Тогда я еще это не осознавала, но точно никогда не отказывалась от предложенного. И сама в те времена за спиртным не ходила. Догадываюсь, что было две причины. Стыдно, да стыдно было выходить на улицу, и еще тогда жалко было денег на это. Еще жалко.
Врачи приложили свое умение, и я получила доступ к протезированию. Но в больнице случился казус. Шов мой после операции, не хотел заживать. Ну, потому что. Было два варианта решить эту проблему. Ну это я сейчас вижу, что тогда я уже свернула не в ту сторону, и критическое мышление ослабело. Так вот, первый вариант, это написать заявление и уйти из больницы, а второй вариант напиться, и быть выгнанной за нарушение режима.
Я выбрала второй. Почему? Потому что там кроме выписки было еще быстрое удовольствие, моментальный кайф. Это был маркер. В то время уже нужно было обратить внимание на собственное поведение. А мне было не до поведения. Я тихо начинала понимать, что от этой жизни можно иногда убежать. Хотя бы на время. Ну не нравилась мне моя жизнь. А вам бы понравилась? Не думаю.
Зато я сейчас, пройдя этот путь мелкими шагами, и осознав каждый свой шаг, я поняла, что вот в этот самый момент надо задуматься, пока еще не сформировалась зависимость. А зависимость она возьмет вас в плен со всех сторон, не обращая внимание на то, что кричат окружающие. Поэтому, если привычка к принятию горячительных напитков потихоньку входит в вашу жизнь, то проблема одна, вам не нравится ваша жизнь. Но вы себе врете и вам стыдно. Заглушить стыд помогает рюмка. От которой пока еще можно отказаться.
Но вдруг солнце вышло из-за тучи. Очень неожиданно для меня. Это я про него, про Геннадия. Потому что он меня замотивировал встать на протез мгновенно. Потому что одномоментно утащил в ЗАГС. Я не хотела идти в это заведение, на собственную свадьбу на костылях. Стремно. Поэтому я вывернулась наизнанку, чтобы у меня все получилось. Я,честно говоря до сих пор не знаю зачем ему была нужна одноногая грустная девочка. Зато я реально знаю, как на него со всей силы давил социум. И по пути вспомню нелюдя Витю. Оба они пережили это давление со стороны наших добрых советских людей. На это нужна была сила. Где-то они ее нашли.
Только, ребята, не надо мне сейчас писать опровержения моей версии и рассказывать про хороший советский народ. Вы же не были на моем месте. Если бы то общество хотя бы чуть-чуть, хотя бы слегка поддержало меня, хотя бы просто перестало в меня тыкать пальцем и навешивать ярлыки, я бы не пошла по легкому пути алкоголизма. Ведь алкоголем я в том числе закрывалась и от всевидящих глаз, и от злых языков, и от всеобщего осуждения. Ведь это было любимое занятие в той стране, затоптать упавшего. Не надо слов. Я это прошла.
Ну а Гена в тот момент оказался ангелом спасителем. Я не знаю, откуда у него были такие черты характера. Но он до свадьбы даже не пытался приблизиться ко мне. Хотя я бы в тот момент не стала выеживаться и строить из себя целку патриотку. Мне тогда очень нужно было осознание того, что я кому-то нужна, что я желанна, что я такая же, как все. За это я ему буду вечно благодарна. В очень сложный момент он дал мне и внимание и поддержку и тепло, и заботу. И какое-то время я в этом просто купалась. Жаль, что мало. Но я в это время менялась и набиралась сил.
Этот же романтик и подавал мне рюмку. Пусть не каждый день, а раз в неделю, но это было. А потом он привнес в мою жизнь такую боль, что я сама стала глушить ее спиртным. Тогда я поняла, что есть боль больнее самой больной. Это тогда, когда душу рвут на куски, или режут, и еще есть много способов поранить эту самую душу. С тех пор я никогда не сравниваю эти две боли, смысла нет, душа болит намного дольше, и лечить ее нечем. Вернее, есть одно лекарство, но оно опасно. Но я его уже впустила в то время в свою жизнь.
С Генкой пошел прогресс. В тот момент зависимость начала формироваться. Потому что мы жили вообще не скучно. Ругались, обвиняли друг друга, потом мирились. И все это сопровождалось застольем. Не важно, в больших или малых количествах. Но я думаю три четыре раза в неделю мы припадали к этому источнику. Генка то уже тогда был готовый алкаш, и тренировал меня. От него нельзя было услышать приглашение в кино или погулять, зато приглашение в койку и к столу, запросто. Вот я и привыкала и к тому, и к другому.
А веселье наше продолжалось восемь месяцев. Наверное, я уже тогда стала готовым алкашом. И вообще тот период времени, был периодом разочарований. Я разочаровывалась во всем. Розовые очки бились одни за другими. Люди показывали себя с очень нелицеприятной стороны, пропадали друзья, обнулилось понятие дружба, жизнь оказалась совсем не сказкой, тот кого ты считала родным, был даже не двоюродным, а чужим. Господи, воля твоя, сколько же сил на это надо! А где их брать эти силы, когда ресурс закончился давным-давно?
И я уже начала прибухивать самостоятельно, без Гениного предложения. Единственное, что тогда показывало, что я еще не потеряна для общества, это две приметы. Я не начала еще пить в одиночку, и утром не опохмелялась. При любой вечерней дозе, мне было утром комфортно. Никаких похмельных синдромов еще не присутствовало. А тяга к напитку, который стал любимым, появилась. Это было печально, но я этого не осознавала.
А потом был развод. Я сама побежала разводится, я не могла это больше терпеть. В статусе жены я не понимала измен, и присутствия посторонних дам. От этого, душа не только рвалась на куски, но просто медленно выгорала. Внутри было больно, там постоянно пекло. Помогал алкоголь. Хорошо хоть в то время дозы были мизерные, мне хватало для облегчения буквально чуть-чуть, и я успокаивалась.
Отойдя от Геннадия, и снова оказавшись свободной от каких бы то ни было обязательств, я не сильно себя сдерживала. Я не отказывала себе ни в чем. Ни в мужчинах, ни в алкоголе. Я не знаю, что чувствовали советские молодые люди, ложась в койку с посторонней дамой, а я в таких случаях чувствовала стыд. Меня же мама не предупреждала о том, что гендерные отношения, это просто жизнь.
В моей молоденькой головушке засел девиз- один на всю жизнь. Я чувствовала себя виноватой в том, что развелась, в том, что люблю делить койку с мужчиной, и в том, что эти мужчины меняются в этой койке периодически. Поэтому общение с мужчинами обязательно сопровождалось спиртным. Да парням тоже было стыдно. Но им скорее всего было стыдно за то, что они вообще в этой койке ничего не умели. Поэтому они принимали для смелости.
Ну конечно это было не каждый день, но однозначно присутствовало в жизни. Поэтому мозг не успевал забыть про мгновенный кайф. Сам он его тогда не требовал, но если маячила перспектива, то очень радовался, заранее. Отвлекала от алкоголя учеба. Она меня местами поглощала, как болото. Любила я погрузится в пучину неизвестной мне информации. Но я была не одна в этом мире.
И периодически откуда-то выскакивали вечеринки, междусобойчики, посиделки. А если вдруг организовывалась влюбленность и какое-то совместное существование, там однозначно присутствовал алкоголь. Я думаю, что он избавлял от страха. Молодые люди боялись реакции друзей и знакомых на меня, а я боялась того, что меня бросят. Хотя рано или поздно, все равно бросали, потому что муж жену любит здоровую.
Разрывы я тоже запивала. Больно, когда тебе семь раз на дню клянутся в вечной любви, а потом раз, и пропадают навсегда. Ну и особой болью были слова, которые говорили вокруг меня. Говорили так, чтобы я услышала. Про чужих не буду говорить. Моя двоюродная сестра в тот момент сказала моей маме: "И кому она такая нужна?". Это сейчас она мне боится лишнее слово сказать, а тогда, говори не хочу.
Но кроме сестры были соседи, приятели, просто люди, слова из которых лились рекой и ни одного доброго. Бывали периоды, когда запивала просто каждое слово. Не было у меня сил это терпеть. Ну и благодаря тому, что одной пить было не очень, вокруг меня присутствовали особи, которые были готовы выпить всегда. Или такие же несчастные, как я, у которых душа была хронически больна, или напрочь растерзана. Мы друг у друга были, как спасатели.
В тот момент я не свалилась в бездну только по одной причине, было то, что держало меня на плаву. Во-первых, это учеба, а во вторых, все таки надежда на то, что жизнь наладится. Но все-таки я уже свернула с хорошей асфальтированной дороги. Поэтому могла прибухивать неделю подряд. Нет не с утра до ночи, так я еще не научилась. Утром я жила трезвую жизнь, делала какие-то дела, а вечером прямо нажиралась. Мне не надо было много.
Мама моя многострадальная все это видела. Мой путь в никуда. А она была мудрой женщиной, и жизнь прожила интересную. Чем чреват алкоголизм она знала. Ей не надо было доказывать, что это болезнь, много в своей жизни она видела хороших и талантливых людей, которых сгубила эта зараза. Поэтому, глядя на меня, она понимала все, что со мной сейчас происходит, и что меня ждет в ближайшем будущем. Это сильно ее волновало. Какая никакая, а дочь.
Я не знаю, то ли к наркологам она обратилась, то ли кто то дал совет, то ли вообще левая информация была. Но информация была. И название таблеточек было "Тетурам". Ну это она мне после рассказала. А тогда мне было совсем не обязательно знать ни про таблеточки, ни про мамины манипуляции с этими таблеточками. Но для начала их нужно было достать. Потому что они могли отвратить меня от алкоголя.
Она достала. Упертая была женщина. И стала мне их подсыпать в еду. Умора. Я уж не знаю, кто ей дозу рассчитывал, кто советы давал, и как она на это решилась. Ведь последствий предсказать не мог никто. Но она решилась. Ну а я то была не в курсе того что со мной делают. То ли травят, то ли эксперименты ставят, то ли от алкоголизма лечат. Я жила дома. Значит ела и пила тоже дома.
А таблеточки толкли в ступочке, и добавляли во все, что стояло в холодильнике. В молоко, в сметану, в суп, в подлив, в котлеты, в соль. Смешно? Не знаю, но интересно точно. Так же не знаю, какой эффект у этих таблеточек, моментальный или накопительный. В какой момент они начали действовать? Я даже об этом не догадывалась. Я просто жила, и иногда выпивала. И кушала то, что стояло в холодильнике. И мне это не казалось страшным.