Я не стал спрашивать, что случилось с ребёночком тёти Джуди. И так понятно, зачем тормошить больное место.
Ладно, идём, Ал! встрепенулся дядька Томаш. Страсть как охота выпить холодного компота. А на обед Джуди приготовила такое жаркое язык проглотишь!
Вот так я и попал в дом тёти Джуди и дядьки Томаша и научился делать глиняные горшки.
***
К тому времени, как я добрался до дома Лины, еда в животе немного утряслась, и мне полегчало. Я специально погромче хлопнул калиткой, чтобы хозяева слышали, что кто-то пришёл. На крыльцо вышел Петер.
Здравствуй, Ал! приветливо сказал он. Зайди в дом, перекуси. Лина сейчас соберётся.
Я даже застонал. Кажется, сегодня мне грозит помереть от обжорства.
Спасибо, Петер! Но я вот только поел!
Петер оценивающе глядел на меня и что-то прикидывал. Но, видно, решил пока ни о чём не расспрашивать. Да тут и Лина выбежала. Наверное, увидала меня в окно.
Привет, Ал! Как хорошо, что ты за мной зашёл!
Два дня назад я не поверил бы, что мне будет приятно это слышать. А вот поди ж ты!
Моя физиономия сама собой расплылась в улыбке. Петер ещё раз внимательно взглянул на меня и немного успокоился. Всё-таки, переживает за дочку.
Лина мимоходом чмокнула отца в щёку, мы попрощались и выбежали за калитку.
Сегодня на Лине было простое белое платье с узором из крохотных лиловых цветов, вышитым по вороту. Волосы она собрала в тугой длинный хвост на затылке.
Не сговариваясь, мы вели себя как хорошие друзья, но не больше. Теперь у нас с Линой было время, так зачем его торопить? Пусть всё идёт, как идёт.
Чем ты сегодня занимался, Ал? спросила Лина. Опять всё утро собирал улиток? Или удрал из дома?
А вот и нет. Тётя Джуди учила меня делать горшки.
Я рассказал Лине, как дядька Томаш спас меня от папаши. Она звонко хохотала.
Ты уж, наверное, думал, что не попадёшь сегодня в школу? Сильно разозлился?
Ещё бы! Я уже прикидывал, как сбежать от Томаша, если всё обернётся худо.
Ну, тебе не привыкать! А ты быстро бегаешь, Ал? Давай наперегонки до школы!
Давай!
Мы мчались по жёлтой от пыли дороге. Лина легко вырвалась вперёд, я догонял. Её пятки так и мелькали, широкий подол платья хлестал по крепким икрам, волосы развевались за спиной.
Во мне бушевал азарт. Он захлёстывал меня с головой, словно внезапная волна неосторожного купальщика. В мире не осталось ничего, кроме хриплого дыхания, мелькающих кустов, больно бьющей по ступням жёлтой дороги и неистового стремления догнать. Настичь, схватить на бегу за крепкие плечи, развернуть к себе и
Нас разделяло не больше пяти шагов. Лина выскочила на поляну, стремительной белой молнией пронеслась по ней и взбежала на крыльцо школы. Прижавшись спиной к двери, раскинула руки:
Я первая! задыхаясь, крикнула она. Я первая!
Я вскочил на крыльцо. Глаза Лины расширились.
Я гляжу, ты плоховато бегаешь, Ал! раздался язвительный голос за моей спиной. Даже девчонку догнать не можешь.
Я обернулся. Стип Брэндон сидел на скамейке и с кривой усмешкой смотрел на нас.
Зато дерусь хорошо, отдышавшись, ответил я. Что тебе нужно, Стип?
Хочу узнать долго ты собираешься от нас прятаться? Всё равно ведь поймаем!
Всё ещё злишься из-за книги, Стип?
При чём тут книга? Ты разбил мне нос. А моего брата толкнул в костёр! И она его обидела!
Стип вскочил со скамейки и ткнул пальцем в Лину.
Чем это, интересно?
А то ты не знаешь! Все вы фермеры думаете, что мы хлам, дикари, ничего не стоим! А мы Брэндоны!
Он распалялся всё больше. Тут к нам подошла Лина и взяла меня за руку.
Пойдём в школу, Ал.
Она повернулась к Стипу.
Передай своему брату, чтобы отстал от меня.
Я старательно выводил палочки. Сегодня Интен задал особые с полукруглыми крючочками на обоих концах. Я почти улёгся на стол, изо всех сил стараясь, чтобы крючочки выходили одинаковыми. И вдруг краем глаза увидел быстрое движение Стипа и услышал сдавленный вскрик Лины.
Я подскочил, бросив перо. На листе расплылась чернильная клякса.
Лицо Лины побелело, она мелко дрожала и не отрывала взгляд от своей тетради. На листе, покрытом вязью аккуратных палочек, дёргал лапками умирающий мышехвост!
Не раздумывая, я смахнул его на пол. А потом схватил чернильницу и с размаха звезданул по тупо улыбающейся роже Стипа. Он схватился за лицо, залитое чернилами, и рухнул со стула. Раздались испуганные крики, пронзительно взвизгнула девчушка.
Не помня себя от ярости, я перепрыгнул стол и врезал гаду ногой в живот. Потом придавил коленями и вцепился в шею. Стип кряхтел и лягался, пытаясь оторвать от себя мои руки, но я только крепче наваливался на него сверху.
Ал! раздалось над ухом. Голос доносился глухо, словно я был под водой. Ал!
Кто-то тянул меня за плечи, силясь оторвать от Стипа. Напоследок я успел ухватить его за рыжие, слипшиеся от чернил вихры и несколько раз ударить головой о пол. Потом меня завалили на спину.
Я увидел над собой круглое лицо Интена, его вытаращенные глаза.
Ал! Ал, успокойся! кричал он, прижимая мои плечи к полу.
Отпустите, выдавил я, тяжело дыша. Отпустите, всё.
Интен внимательно посмотрел на меня и ослабил нажим.
***
Уже час я сидел в кабинете Интена. Стип так и не пришёл в себя лежал на полу, запрокинув голову, и даже не стонал. Только дышал, всхлипывая. Интен повернул его набок, пытался привести его в сознание, но ничего не вышло.
Тогда учитель отправил ребят бегом искать доктора Ханса, а мне велел идти в кабинет.
Я сидел спиной к столу, равнодушно разглядывая книги, а на душе было паскудно, как в помойной яме. Ну, какого чёрта в жизни происходит такая дрянь? Что должно твориться внутри человека, чтобы он своими руками убил мышехвоста из злобы?
А если доктор Ханс не сможет помочь Стипу? Получится, что я его убил. Да какое, к чёрту, «получится»? Именно убил.
За спиной что-то тихо, монотонно шуршало. Я не обращал внимания на звук мне было не до него. Шуршит себе и пусть шуршит.
Открылась дверь, и вошёл Интен. Я даже не встал, только поднял на него глаза.
Слава Создателю! сказал учитель. Стип пришёл в себя. Доктор Ханс сказал, что у него был обморок от нехватки воздуха и сотрясение мозга. Его уже повезли домой к доктору Хансу пока полежит там под присмотром.